Анна Данилова - Признания грешницы
– Валентин Шитов? – спросил Мирошкин.
– Да, это я.
– Можно нам войти?
– Да, пожалуйста… А вы кто?
– Моя фамилия Мирошкин, я следователь прокуратуры…
Он впустил всю троицу в квартиру, в темный, захламленный коридор. Включил свет.
– Пройдемте сюда, в кухню, здесь вам будет удобно… Садитесь…
– …Мы занимаемся делом Рыбина. Ищем Геру Северову. Нам позвонили и сказали, что она все это время, то есть почти неделю, живет по этому адресу. Это правда? – спросил Сергей Валентина.
– Правда, – ответил он каким-то странным голосом. Лиза с Глафирой отнесли это к волнению.
– Вы хотите сказать, что Гера сейчас находится в этой квартире?
– Да, – он как-то очень резко, утвердительно кивнул головой.
Лиза с Глафирой переглянулись. Такого они явно не ожидали. Какую игру он затеял? Позовет сейчас ее, а когда она не появится, не отзовется, предположит, что она вышла в магазин. Или?..
– Она в ванной комнате.
Лиза закашлялась.
– Так позовите ее, поторопите, – сказал нетерпеливо Сергей.
В это время в дверь позвонили. Кто-то нажал на кнопку звонка и держал до тех пор, пока Валентин не открыл дверь. В квартиру быстрым пружинистым шагом вошел высокий крепкий мужчина с рассерженным лицом.
– Где она? – Он схватил художника за грудки и едва ли не поднял над полом. Увидев выбежавших на шум женщин, оторопел: – А вы кто такие?
Послышался звук отпираемой двери, и в глубине длинного коридора появилась маленькая женская фигура.
– Гера? – Лиза прислонилась к стене и какое-то время боялась пошевелиться. Она была совершенно сбита с толку. Откуда здесь взяться Гере? Быть может, с ними произошел тот редкий случай, когда мысль, фантазия приобрели материальные очертания, осязаемость?
Мужчина, отшвырнув от себя Валентина, который кулем свалился у порога, подбежал к Гере, обнял и прижал ее к себе.
– Я спрашиваю вас, кто вы такие? – гневно спросил он. – Что это еще за делегация? Гера, ты в порядке?
– Следователь прокуратуры Мирошкин, – представился Сергей. – Прошу!
Он жестом пригласил мужчину войти в кухню. Захар нежно усадил за стол выглядевшую весьма болезненно Геру. Все расселись вокруг. Подполз к кухне и Шитов.
Лиза бросилась к Гере:
– Я думаю, что ей лучше прилечь.
Она уложила покорную и все еще не произнесшую ни слова Геру на диван здесь же, в кухне.
– Лиза! – Гера схватила ее за руку, подтянула к себе и прошептала в ухо: – Ни я, ни Лева – мы ни в чем не виноваты. Это чтобы ты знала. Я тебе потом все объясню. И еще – не верь Шитову. Он редкий негодяй!
– Что здесь вообще происходит? – спросил Захар. – Что здесь делает прокуратура?
– Для начала вы успокойтесь, – мягко проговорила Лиза, усаживаясь напротив Захара. – Мы все расследуем убийство бизнесмена Вадима Рыбина.
– Рыбина? А разве его не сожрали в Африке? – Он нервно гоготнул.
– Ваше имя, – потребовал Сергей.
– Захаров Вениамин, я друг Геры.
Вероятно, он хотел что-то добавить, но потом, прикинув, что может сказать что-то, что может навредить Гере, сказал:
– Мне нужно поговорить с ней, – он кивнул на Геру. Та, в свою очередь, свернувшись калачиком, тихо произнесла: – Захар, говори правду. Или… нет, постойте… Я сама сейчас все расскажу.
Она сделала над собой усилие и села. Обвела всех убитым взглядом:
– Все началось в 2009 году, в Марксе… Был выпускной бал…
Она рассказывала, понимая, что своей правдой может навредить Леве, но и остановиться уже больше не могла. Все, все складывалось против нее. Лиза, дочка близкой подруги свекрови, подруга детства Левы, по сути, свой человек, она мало того, что нашла ее в квартире Шитова, так еще увидела рядом с Герой Захара! Что она подумала бы о Гере, если бы та продолжала молчать? Что она сбежала к любовнику Шитову, однако успела связаться с еще одним мужчиной. Если бы Лиза рассказала обо всем Леве или даже Дине Робертовне, которая ее скорее всего и наняла, то Гера в глазах своей семьи выглядела бы как развратная, лживая стерва. Вот поэтому она и решила рассказать всю правду.
Рассказывая подробности их с Наташей пребывания в санатории, все те унижения, которые им пришлось испытать, будучи запертыми в одном из номеров, она смотрела не на Лизу, в глазах которой могла бы найти поддержку, а на Захара. Он менялся в лице, слушая ее.
В какой-то момент им показалось, что они вообще в комнате одни.
– Почему вы не кричали? Это же санаторий! Вас бы могли услышать и освободить! – не выдержал Захар.
– Они пообещали нас выпустить через час, потом еще через час… Они уходили, возвращались, приносили вино, конфеты. – Она заплакала, ее мокрые губы дрожали, а плечи судорожно вздрагивали. Однако никто не знал, что в эту самую минуту, когда она рассказывает свою девичью тайну, свой позор, все то, что мучило ее все последние годы, она испытала невозможное и неожиданное облегчение, словно яркий солнечный луч высветил темные и кажущиеся грязными углы ее души, которые на самом деле оказались чистыми и светлыми. – Они сказали, что, если мы будем кричать, сюда прибегут люди, в том числе и работники санатория, которые хорошо знают моих родных, соседей, друзей, учителей… И что тогда они, Рыбины, скажут, что нас туда никто силком не приводил, что мы сами, пьяные и полуголые, пришли… А мы в ту ночь действительно выпили много шампанского, я и не знала, что оно так подействует… И тогда будет позор на весь город! Мы же дурочки молодые были, мы ничего не понимали, и для нас общественное мнение играло огромную роль… Я вам так скажу: у меня две маленькие дочери, и когда они вырастут, я научу их, как нужно действовать, если с ними случится что-то подобное, не дай бог, конечно… Не такие уж мы преступницы, чтобы нас осуждать! К тому же Рыбиных в Марксе, как потом выяснилось, очень даже хорошо знали, что по ним тюрьма плачет… Были бы мы с Наташей поумнее, мы бы кричали, орали, колотили в дверь, чтобы нас только услышали, потом бы непременно сдали все анализы, необходимые для проведения экспертизы, и мы бы посадили их, непременно! Я знаю, мне Эмма рассказывала, что мы – не первые, над кем они поглумились, поиздевались…
– Кто у нас Эмма? – осторожно спросила Лиза.
– Захар вон знает, это моя хорошая знакомая, можно даже сказать, подруга, она живет в лесу, как раз рядом с «Орлиным»…
Время от времени Захар стискивал зубы, сжимал кулаки, зажмуривался и мотал головой:
– Ну почему, почему ты мне ничего не рассказала еще тогда, в Марксе?! Да я бы уничтожил их, прибил… Я бы их на кол посадил…
Мирошкин задавал Гере вопросы, касающиеся ее местонахождения в момент убийства Рыбина:
– Ведь вы же ушли из дома, можно сказать, сбежали, 11 мая, так? То есть в день, когда был убит Рыбин. Где вы были в этот день с 15 до 17 часов?
– В Марксе.
– Как вы туда доехали? Где ваша машина?
– Я оставила машину в аэропорту. На стоянке. Надеюсь, что она до сих пор там. Я приехала на автовокзал, там наняла частника и доехала до Маркса. Уверена, что этот человек постоянно подрабатывает там извозом. Потому что, когда я садилась к нему, он сказал, что обычно набирает пассажиров не меньше двух и только после этого едет. Так для пассажиров выходит дешевле. Машина – старый, разбитый «Мерседес» черного цвета. Там еще сиденья покрыты жуткими цветастыми чехлами. Если вы его найдете, он узнает меня. Я заплатила ему очень щедро… Что же касается времени, то точно я сказать не могу… Возможно, я как раз в это время отбирала у одного пьяницы телефон, чтобы потом воспользоваться его сим-картой. Не хотела, чтобы меня вычислили по телефону. Вспомнила! Потом я зашла в кафе «Чайка», вымыла руки и взяла булочку с кофе. Может, меня там кто и вспомнит. Но главный мой свидетель – это, конечно, Эмма! Ну и Наташа, которая подъехала позже.
Она бросила взгляд на Захара. Подумала, что как раз в эту минуту он вспоминает, как она, возникнув перед ним из прошлого, из летней солнечной дымки, такая хрупкая и с виду беззащитная, попросила достать ей пистолет. Пистолет!
Надо было ему все рассказать. Он поехал бы в Саратов, разыскал Рыбина, пришел к нему и, быть может, застав его в живых, спас ему жизнь. Или… (Она вдруг почувствовала, как покрывается мурашками.) Или он бы его убил! Захара бы поймали и посадили! Нет, правильно она сделала, что ничего ему не рассказала! Захар – человек действия. Он бы точно закопал Рыбина живым где-нибудь в лесу, у него бы и рука не дрогнула. И если бы его вычислили, то посадили бы, а у него семья!
В дверь позвонили. Валентин, с мрачным видом сидящий возле двери на стуле и оказавшийся невольным свидетелем ее признания, вздохнув, отправился открывать.
Лиза, бросив взгляд на Глафиру, которая без слов ее поняла (потом выяснится, что они обе предположили, что это пришла вездесущая Дина Робертовна, которая по незнанию могла бы легко раскрыть весь их заговор с фиктивным пребыванием в этой квартире Геры), последовала за Шитовым.
