Евгения Грановская - Фреска судьбы
Говоря, артист все больше входил в раж.
— Со временем, — с мрачным удовольствием продолжал он, — им наскучит даже искусство. Ведь искусство рождается из желания противостоять несовершенству и ужасу мира. Из желания создать свой собственный вариант гармонии. Но наступит время, когда жизнь больше не будет ужасать людей. Они станут относиться к окружающему миру как к собственному дивану, на котором удобно лежать, а единственная проблема — чтобы не затекли бока. Впрочем, людям некогда будет отдыхать. Жизнь у них будет насыщенная, быстрая и пестрая. Как колесо, по которому бегает ручная белка. Но внутри этого колеса ничего, кроме пустоты. Даже настоящего удовольствия. Ведь истинную ценность жизни может дать только ее хрупкость и уязвимость.
Артист закончил свой монолог, и Пирогов насмешливо поинтересовался:
— А это вы для кого сейчас говорили? Если для юноши, так он давно спит. А если для меня, так не стоило и трудиться.
— Я говорил это для себя, — сухо сказал артист.
— А-а, ну если для себя, тогда ладно. Хотя, говорят, разговаривать с собой — весьма опасная привычка. Грозит расстройством рассудка.
Артист ничего на это не ответил и в продолжение последующего часа не издал ни звука.
* * *Кони под юнкерами были рослые, горячие, не в пример пегой лошадке, запряженной в телегу, которая при виде красавцев жеребцов совсем оцепенела.
— А ну стоять! — крикнул один из юнкеров, гарцуя перед телегой. — Кто такие?
— Мы? — сонно ответил за всех Алеша.
— А вы тут видите еще кого-то? — иронично осведомился юнкер, поглядывая на путешественников черными мышиными глазками.
— Мы никто. Просто люди. Отстали от поезда.
Юнкер обратился к своему спутнику — пухлому, вальяжному, на вид совершенно неповоротливому:
— Смотри-ка, Коля, кажется, мы с тобой поймали большевистских шпионов.
— Мы не шпионы, — сказал Алеша. — Я бывший гимназист Алексей Берсенев.
— Гимназист? Занятно! — Юнкер указал нагайкой на артиста и насмешливо поинтересовался: — А этот, в дурацкой шляпе, тоже гимназист?
— Он итальянский циркач, — объяснил Алеша.
— Вот как? А поскладнее ничего придумать не могли? Слыхал, Коля, «циркач», да еще и итальянский!
— Почему бы и нет? — флегматично отозвался пухлый юнкер. — Нынче какого только сброда на дорогах не встретишь.
— Позвольте, я… — заговорил было Алеша, но юнкер с мышиными глазками оборвал его грубым окриком:
— Молчать! Какое задание выполняете?
— Никакого, — ответил, начиная сердиться, Алеша. — Просто ходим по деревням и городам в поисках заработка.
Пухлый юнкер убрал в карман какую-то коробочку, шмыгнул носом и сказал:
— Митя, по-моему, они говорят правду.
— Это ты так думаешь, — возразил ему юнкер с мышиными глазками. — Я всегда говорил, Коля, что ты чрезмерно доверчив. Будь добр, подержи этих темных личностей на прицеле, пока я их обыщу.
Юнкер слез с коня и подошел к телеге. Ростом он оказался с Алешу или даже чуть пониже. Вблизи безусое лицо юнкера выглядело совсем юным.
— Поднимите руки, — приказал он артисту.
Тот покорно поднял руки. Юнкер быстро его обыскал и вытащил из кармана пальто револьвер.
— Ага! — торжествующе воскликнул он и показал револьвер своему напарнику. — Видишь, Коля, я был прав.
— Ничего не «ага», — сердито возразил ему Алеша. — Это оружие для самообороны.
Юнкер иронично уставился на Алешу.
— Что вы говорите! Значит, в целях самообороны? Обороны от кого? От офицеров добровольческой армии? Может, еще что-нибудь скажете?
— Скажу! — вспылил Алеша. — Скажу, что вы балбес!
— Что-о? — Юнкер выкатил на Алешу черные, круглые глазки. — Это я балбес? Коля, ты слышал, он обозвал меня балбесом! — Юнкер рванул из кобуры револьвер. — Ах ты… Да я тебя…
За спиной у Алеши раздался тяжелый перестук копыт, вслед за тем зычный голос крикнул:
— Что там такое, юнкер?
На вороном коне гарцевал красивый, лощеный офицер. Юнкер вытянулся перед ним в струнку.
— Да вот, господин подпоручик, красных шпионов поймали, — доложил он.
— Шпионов?
— Так точно. Этот вот, — юнкер показал нагайкой на артиста, — врет, что итальянец.
Пирогов глянул на гарцующего офицера и сделал шаг вперед.
— Господин юнкер, не горячитесь, — приветливо заговорил он. — Я думаю…
— А вы куда лезете? — оборвал его нервный юнкер. — Думаете, у меня и для вас пули не найдется?
— А ну-ка, отставить! — осадил юнкера подпоручик. И поморщился: — Не передовая, а комната для детских игр. Документы имеются?
Алеша хотел ответить, но юнкер его опередил:
— Никак нет. Пустые совершенно.
— Оружие?
— У этого вот был револьвер.
Юнкер протянул подпоручику револьвер артиста. Подпоручик взял револьвер, небрежным движением откинул барабан, вытряхнул патроны на землю и зашвырнул револьвер в кусты.
— Кто такие? — резко спросил он у путешественников.
Алеша выступил вперед и произнес:
— Господин офицер, клянусь честью, мы не шпионы. Я бывший учащийся гимназии Алексей Берсенев. А это мои друзья.
Пирогов сделал неуклюжий поклон и громко пробасил:
— Позвольте представиться — Павел Афанасьевич Пирогов, потомственный дворянин. Горю желанием вступить в освободительную армию и принести пользу родному отечеству.
— Дворянин, значит. — Подпоручик едва удерживал гарцующего на месте скакуна. — Гм… А это кто таков? — кивнул он подбородком на артиста, смиренно стоявшего за спиной у Алеши.
— Это господин Браккато, — сказал Алеша. — Он итальянец.
— Итальянец? — Офицер внимательно посмотрел на артиста и вдруг быстро проговорил: — Lei и davero italiano? Non raconta ball [3]?
Артист снял шляпу и приложил ее к груди.
— Si, sono italian [4], — вежливо сказал он.
Офицер окинул взглядом его широкоплечую фигуру.
— Ah, l’Italia, il sogno di ogni poeta! Ma come siete finito in Russia? E in un periodo tanto torbid [5]?
— Non lo so neanch’io, — ответил артист. — Forse, il destin [6].
— Devo riconoscere che il sul destino le ha fatto uno scherzo davvero di cattivo gust [7].
Артист мягко улыбнулся и снова надел шляпу на голову. Офицер перевел взгляд на юнкера:
— Похоже, и впрямь итальянец.
— Что прикажете с ними делать, господин подпоручик?
Офицер несколько секунд размышлял, потом сказал:
— Значит, так. Берите их под белы руки и ведите к штабному вагону. Генерал сегодня хандрит. Будет ему развлечение. Приказ понятен?
— Так точно.
— Выполняйте. Честь имею, господа! — откозырял офицер и ускакал прочь на своем вороном, горячем скакуне.
Нервный юнкер сердито посмотрел на Алешу.
— Повезло вам, господин гимназист. Благодарите судьбу, что у подпоручика сегодня хорошее настроение, а у генерала хандра. Будь моя воля, я бы самолично поставил вас к стенке и расстрелял.
— Ты, Митя, сегодня весь день чепуху говоришь, — заметил со своего коня флегматичный юнкер. — Это на тебя так порошок подействовал. Из иных приличных людей он настоящих зверей делает. Ты, Митя, из их числа.
Нервный юнкер метнул в товарища едкий взгляд, но ничего ему не ответил.
— Чего стоите? — прикрикнул он на пленников. — Двигай вперед!
Флегматичный на минуту замешкался, чтобы достать из кармана коробочку и проделать несколько привычных движений. Затем убрал коробочку в карман, рысью нагнал всю честную компанию и перевел коня на шаг.
— Господа, — обратился он к путешественникам. — Вы хоть знаете, с кем будете иметь честь общаться?
— Подпоручик сказал, что нас ведут к генералу, — ответил за всех Алеша.
— К «генералу», — добродушно передразнил флегматичный юнкер. — Это не просто генерал. Вам о чем-нибудь говорит имя Слащев?
Алеша посмотрел на Пирогова.
— Да, конечно! — поспешно ответил тот. — Говорят, это героический человек!
Флегматичный таинственно усмехнулся и посмотрел по сторонам.
— Ну так я скажу вам по секрету, господа, — снова заговорил он, понизив голос, — генерал-майор Слащев вовсе не Слащев.
— А кто же он? — спросил Алеша.
— Обещаете хранить секрет?
— Конечно.
— Генерал Слащев на самом деле великий князь Михаил Александрович. Наследник российского престола! Только это между нами, господа.
Алеша удивленно раскрыл рот, а нервный юнкер недовольно поморщился и сказал:
— Ты, Коля, нынче перебрал с порошком. Повторяешь всякие глупые слухи. Ладно, солдаты в эту чепуху верят, но ты-то…
— При чем тут солдаты? — обиженно ответил флегматичный. — Если хочешь знать, один из офицеров мне это подтвердил. В приватной беседе.
— Это кто же, интересно?
— Я же говорю — беседа была приватная. Я не имею морального права открыть тебе его имя.
