Андрей Воронин - Инструктор спецназа ГРУ
- Эй, - начала было она, но омоновец уже скрылся в подъезде, грохнув дверью. Перед подъездом остался только один омоновец - наверное, тот самый Полищук, которому велено было никого не выпускать. Широко расставив ноги и положив ладони на автомат, он со скучающим видом жевал жвачку, периодически выдувая большие розовые пузыри. Старушки из беседки, невзирая на плохие метеоусловия, покинули свое укрытие и понемногу начали придвигаться поближе к центру событий.
Тут Валентина заметила, что в машине она не одна. На переднем сиденье обнаружился водитель, флегматично уминавший гигантский бутерброд из ржаного хлеба с салом и сырым луком. Валентина легонько тряхнула проволочную сетку, отделявшую ее от салона.
- Послушайте...
Водитель окинул ее равнодушным взглядом через плечо и вернулся к своему бутерброду. Валентина поняла, что разговаривать с ним бесполезно, и тихонечко всплакнула от усталости и унизительности своего положения.
- Плачут, - сказал вдруг водитель, не поворачивая головы. - Натворят делов, а потом плачут.
После этого он снова замолчал и, старательно прицелившись, откусил от своего чудовищного бутерброда большой кусок.
- Хам, - сказала ему Валентина. Водитель не отреагировал: он слышал и не такое.
Через какое-то время из подъезда вышли трое омоновцев и остановились рядом со скучающим Полищуком, вынимая сигареты. Они о чем-то говорили, похохатывая, но слышно было плохо. Валентина заметила, что один из них смеется с трудом, каждый раз хватаясь при этом за грудь.
Минут через десять дверь подъезда снова открылась, и на ступеньках возник майор. Следом два омоновца вели Забродова, руки которого были скованы наручниками. Забродов легко спустился по ступенькам с таким видом, словно вышел прогуляться. Бросив быстрый взгляд на машину, в которой сидела Валентина, он едва заметно отрицательно качнул головой и отвернулся.
Теперь Валентина поняла, почему он показался ей знакомым. Это был тот самый чудак, который жил в старом доме по соседству и каждое утро делал гимнастику в сквере у фонтана. Она часто сталкивалась с ним, торопясь на работу. Это каким-то образом укрепило ее в решении ничего не говорить омоновцам про тетрадь Быкова.
Майор немедленно принялся орать. - Что за перекур? - рычал он так громко, что Валентина прекрасно разбирала каждое слово, совершенно не напрягая слух. Скоро с концов закапает, а вы все курите! Один бандит двоих моих бойцов в бараний рог скрутил, а они стоят и курят! Тебя персонально касается, Скворцов! Тебя тоже, долбня калужская! Этого в машину. Козлов и Свирцев, поедете со мной. Остальным доставить эту бабу в околоток к Рябцеву. Я ему позвоню, он будет знать, что делать. Скворцов старший, да смотри, чтобы теперь она тебе бока не намяла!
На глазах сгорающих от любопытства старушек Забродова впихнули в "клетку" второй машины. Майор и двое конвоировавших Забродова омоновцев устроились в салоне, и "уазик" укатил. Вторая тройка во главе со Скворцовым, который все еще прихрамывал и поминутно хватался за грудь, погрузилась в оставшийся автомобиль. Валентина вдруг сообразила, что Быкова с ними нет. Не было его и во второй машине. Они что, арестовали Забродова вместо него? Не может быть, ведь она ясно сказала майору...
Тем временем "уазик" тронулся и поехал к выезду со двора. Здесь водителю пришлось прижаться к обочине и притормозить, пропуская во двор сначала карету "скорой помощи", а следом за ней еще один милицейский "козел". Из забранного вертикальными прутьями окошка своей "клетки" Валентина разглядела, что обе машины остановились у подъезда Быкова.
Что это значит? Забродов избил его? Может быть, убил? Перегруженный мозг отказывался работать. Если Быков убит, туда ему и дорога. Собаке - собачья смерть. Вот только на Забродова это как-то мало похоже... С другой стороны, что она о нем знает? Только то, что он спас ей жизнь и голыми руками скрутил убийцу ее мужа и дочери, которого милиция даже не собиралась искать. "Может быть, тебе этого мало, голубушка? - спросила она себя и тут же ответила: - Нет, этого вполне достаточно. Больше мне про него знать ничего и не нужно. И не хочу я больше ничего знать".
Омоновцы в салоне опять дружно задымили сигаретами. Один из них хлопнул сидевшего впереди Скворцова по плечу и сказал:
- Смотри, Скворец, как бы эта баба тебя и вправду не заломала. Помнишь, что усатый говорил?
Все загоготали, а Скворцов махнул рукой.
- А что? Я бы ей отдался. И вообще, Вовчик, чья бы корова мычала... Вот повалил бы он усатого из твоего автомата, пришлось бы в него сквозь тебя стрелять. Прикинь: приходишь ты домой весь в дырках, а Люська тебе и говорит: сам, мол, штопай, козел, ниток на тебя не напасешься...
Под дружный хохот машина въехала во двор отделения милиции. Валентину провели в здание и оставили в кабинете с зарешеченным окном. Все это походило на дурной сон. Она не могла похвастаться тем, что точно знает, как должны в подобных учреждениях обращаться со свидетелями преступления, но ей казалось, что все происходит как-то не так. Больше всего это походило на самый настоящий арест.
Минут через десять-пятнадцать в коридоре послышался приближающийся недовольный голос:
- За каким хреном вы ее сюда притащили? Да плевал я на вашего усатого, он мне не указ! Что мне теперь с ней делать прикажете?
Второй голос что-то неразборчиво пробубнил в ответ.
- Показания, - явно передразнивая, протянул первый. - Везли бы к самому, у меня тут не гестапо.
Валентина вздрогнула. Похоже, что Забродов был прав во всем - кошмар только начинался.
- Ладно, попробую, - в ответ на неслышную реплику с неохотой сказал первый голос. - Да не ору я, не ору.
Он и в самом деле перестал орать. В коридоре еще о чем-то поговорили приглушенными голосами, и наконец дверь распахнулась. В кабинет, приветливо улыбаясь, вошел человек в милицейской форме. Насколько могла судить плохо разбиравшаяся в погонах Валентина, это был капитан. На лице его резко выделялся длинный и какой-то извилистый нос.
- Здравствуйте, - приветствовал он Валентину, усаживаясь за стол и доставая из ящика какие-то отпечатанные типографским способом бланки. - Я капитан Рябцев. Для вас Николай Сергеевич. Мне поручено вести ваше дело. Для начала позвольте извиниться за действия наших ребят - работа у них нервная, тяжелая, так и норовят помять бока правому и виноватому. Сначала маленькая формальность: ваши фамилия, имя, отчество, место работы и домашний адрес.
Под диктовку Валентины он записал все ее данные.
- Итак, - сказал он, поднимая голову от протокола, - я вас слушаю.
Валентина подробно изложила ему свою историю, умолчав лишь о переданной ей Забродовым тетради. Она не собиралась откровенничать с этим капитаном - он ей активно не нравился, тем более что, судя по голосу, орал в коридоре именно он. К тому же ее настораживало, что за все время, пока она говорила, Рябцев не записал в протокол ни слова.
- Итак, - подытожил капитан, когда она замолчала, - вы утверждаете, что гражданин Быков пытался вас изнасиловать, а вовремя подоспевший Забродов помешал ему. Так?
- Так, - подтвердила Валентина.
- Должен вас огорчить, - развел руками капитан. - По имеющимся у следствия данным Быков и Забродов работали на пару. Убивали людей и топили трупы в одном таком, знаете ли, озерце. На совести этой, не побоюсь этого слова, банды девятнадцать убитых. Среди них - ваш муж и трехлетняя дочь. После того как вам удалось убежать из квартиры, Забродов застрелил Быкова и оказал вооруженное сопротивление работникам милиции. Так что то, что вы там наблюдали, было дракой шакалов. Возможно, они не поделили... э... как бы это сказать... право первенства, что ли. В общем, вас, уважаемая Валентина Наумовна.
- Это неправда, - сказала она. Поврежденное горло распухло, губа вздулась и болела, мешая говорить. - Это неправда... Николай Сергеевич. Я не убегала из квартиры, Забродов сам меня оттуда выставил. Он не собирался меня... со мной... Он один поймал этого бандита, вы не должны так о нем говорить.
- Какие слова, - протянул Рябцев почти ласково. - Сериалы, наверное, смотрите, "Санта-Барбару", а? Следствию, знаете ли, виднее. Я не могу тратить время, переубеждая вас. Уверяю вас, тем не менее, что дела обстоят именно так, как я вам только что изложил. Забродов ваш - бывший сотрудник спецслужб, ему человека убить - все равно что плюнуть. Поэтому я сейчас составлю протокольчик, вы мне его в интересах следствия подпишете, и расстанемся друзьями. Договорились?
- Нет, - сказала Валентина. Она изо всех сил старалась не думать о возможных последствиях своего отказа.
- Как хотите, - пожал плечами Рябцев. - Не хотите со мной дружить пожалуйста, я же не навязываюсь. Но протокольчик подписать все-таки придется. Я вас уговорю. А не я, так другие, специалистов хватает. И потом, зря вы думаете, что своим упрямством поможете Забродову, Не хотелось бы вас лишний раз огорчать, но ему уже никто не поможет.
