Анна Малышева - Дом у последнего фонаря
– Что за история? Впервые слышу, чтобы Лыгин этим занимался!
– Это одна из историй, которые мне пришлось проглотить в последние дни. – Женщина взглянула на часы. – Одна из горьких пилюль, от которых меня уже выворачивает…
Произнеся эти слова, женщина вдруг запнулась. Она услышала отголосок какой-то дальней мысли, которую не успела толком осознать. Эрдель, успевший к тому моменту опомниться, воспользовался паузой:
– Вы хотите сказать, Саша, что смерть Лыгина связана с его мистическими изысканиями?
– Не знаю… – отрывисто ответила она. – Мне известно лишь то, что знают все. Он погиб насильственной смертью, в его горле торчал нож. Но еще был проведен некий ритуал, обряд… Лыгин желал обрести бессмертие…
– Бессмертие… – эхом откликнулся Эрдель. – Немыслимо, чтобы он в него верил.
Александра вдруг перестала ощущать холод. Ей стало жарко.
– Поедемте скорее на Яузский бульвар! – взмолилась она. – Вдруг мы там застанем Лизу? Я за нее очень боюсь!
Эрдель больше не возражал. Он казался оглушенным потоком вылившейся на него информации и всю дорогу, затянувшуюся из-за послеобеденных пробок, не сказал ни слова. Молчала и женщина, спрятав лицо в меховом воротнике куртки. Художницу время от времени била нервная дрожь. Мысли вращались по замкнутому кругу. «Отчего перенесли похороны? Почему не было Лизы? Пропали таблетки. Она могла их взять. Раз в жизни и святой грешит. И может, заспалась она вовсе не из-за гипноза, а просто приняла несколько штук, сделала пробу… А теперь решилась на большее… Только бы я ошибалась! Только бы она вернулась к себе, на Яузский бульвар, и сама открыла мне сейчас дверь!»
Александра несколько раз пыталась дозвониться до Лизы, Светланы и Олега, но ни один номер не ответил.
Лифт в доме Лыгина не работал. Эрдель отказался взбираться на девятый этаж пешком.
– У меня сердце не в порядке, а уж после гриппа и подавно задыхаюсь. Подожду в машине. Если будет что-то срочное, звоните.
Кивнув, Александра побежала вверх по лестнице. Она не останавливалась передохнуть и к тому моменту, когда достигла последнего этажа, едва держалась на ногах.
Нажав кнопку звонка на косяке знакомой двери, женщина расслышала внутри глухое электронное курлыканье. Но тишина квартиры больше не была нарушена ни единым звуком.
Прижавшись спиной к стене, художница медленно сползла по ней и присела на корточки. Она вдруг ощутила такую невероятную усталость, что была готова лечь на затоптанный плиточный пол. «Почему я в былые времена не сделала копии ключей? Замки не сменили. Сейчас бы открыла дверь и осмотрела квартиру. Что за идиотская щепетильность?»
Она сидела, рассматривая мелкий мусор на сдвинутом коврике перед дверью. Даже коврик был прежний, малиновый, вытертый посередине. «Может быть, тут давно никто не живет. С чего я вообще взяла, что Лиза обитает здесь? Она ведь сказала только, что уехала от матери…»
Дверь квартиры, расположенной напротив, внезапно отворилась. В щели показалась голова, повязанная цветным платком, на манер тюрбана. Александра узнала соседку, с которой некогда здоровалась и перекидывалась общими фразами. Эта пожилая женщина день-деньской сидела в четырех стенах.
– А я смотрю в глазок, вы или не вы? Здравствуйте. – Стягивая на груди кофту, соседка приоткрыла дверь пошире. – Кого-то ждете?
– Лизу. Она здесь живет?
– Здесь, здесь, – кивнула женщина. – Только ее что-то уже несколько дней не видно.
– Лиза временно переехала к матери, в Сокольники. – Александра поднялась, разминая занемевшие от сидения на корточках ноги. – Вы не знаете?.. Ведь Дмитрий Юрьевич умер.
По-птичьи пискнув, соседка прижала ладони к увядшим губам:
– Неужели?!
После этого Александра была вынуждена зайти к ней в квартиру. Женщина буквально втащила ее за руку в прихожую и, захлопнув дверь, принялась допрашивать:
– Как он умер? Когда? Где? На даче, верно? Спасти пытались? «Скорая» приезжала?
Александра покорно рассказала все, не умолчав и о ноже. Пожилая женщина судорожно вздохнула:
– Я что-то подобное предчувствовала. Я сразу, как он уехал за город, о чем-то таком и подумала. Поселиться в такой глуши!
– Мне пора, меня ждут. – Александра взялась за дверную ручку.
– Погодите, я хотела спросить… – замялась женщина. – Его дочка, Лиза, она… ни при чем?
– Что?! – Художница сдвинула брови. – Почему вы считаете, что Лиза имеет к этому отношение?
– Последний раз, когда я ее видела, она была словно не в себе… – Соседка волновалась, то и дело облизывая пересыхающие губы. – Вернулась откуда-то очень поздно, чуть ли не на рассвете. Хлопнула дверью так, что я проснулась. А когда я рано утром пошла в магазин, Лиза как раз тоже вышла. У нее был такой вид… Измученная, спит на ходу. Я с ней поздоровалась, она – ноль внимания. Вообще-то Лиза вежливая, – тут же оговорилась женщина. – Но в то утро она будто ослепла и оглохла. Вдруг сказала, очень громко: «Нет, я не могу!» И вернулась в квартиру, захлопнула дверь.
– Говорите, она странно выглядела?
– Очень странно. Сама не своя. А когда я спустилась вниз, уже вышла из подъезда, она меня догнала. Чуть с ног не сбила. Пролетела мимо, прыгнула в свою «девятку» и умчалась.
– Когда это было?
Соседка принялась со скучными подробностями высчитывать день, но Александра уже предвидела ответ. Так и оказалось: это было утро двадцать пятого ноября, того дня, когда на даче нашли труп Лыгина.
Эрдель курил, стоя рядом со своей «Волгой». Увидев Александру, он не выразил нетерпения, не задал ни единого вопроса. Коллекционер по-прежнему казался погруженным в себя. Только когда художница уселась в машину, он спросил:
– Куда теперь?
– Домой… Но если вы торопитесь, я доберусь и сама. Здесь недалеко.
– Довезу. А вы обитаете все там же? В этом старом курятнике?
– Все в нем, родимом.
Эрдель, встрепенувшись, повернул ключ в замке зажигания, и машина выехала со двора.
– Вы мне подкинули задачку, которую я никак не могу решить, – проговорил он. – И даже склоняюсь к мысли снова пообщаться с Буханковым, хотя мне даже думать об этом противно.
– Я могу и сама его расспросить обо всем, – вызвалась Александра. – Как только дозвонюсь…
– А молитвенник у вас? Можете мне его показать?
– Безусловно. Тем более вы – законный владелец заупокойной мессы со святой Жоанной.
В подъезде дома, где располагались мастерские, было необыкновенно шумно и людно. Александра, поднимавшаяся вместе с Эрделем, уже на площадке второго этажа встретила с десяток нетрезвых людей.
Еще выше, возле мастерских покойного и его соседа, скульптора Стаса, было прямо-таки не протолкнуться.
На поминки явилось куда больше людей, чем на проводы тела. Из распахнутой двери квартиры Стаса доносились недружные пьяные выкрики, шум десятков возбужденных голосов, звон посуды. Казалось, назревает драка, и не одна. Александра расслышала, как собутыльники горячо спорят.
Протиснувшись через толпу на третьем этаже, они поднялись на безлюдный четвертый. Только возле слухового окна курил щуплый старичок, обернувшийся на звук их шагов и поздоровавшийся за руку с Эрделем.
А на площадке, откуда последний отрезок лестницы вел к мансарде, Александру ждал сюрприз. Нащупывая ключ в кармане куртки, она вдруг резко остановилась. Эрдель, шедший по пятам, недовольно крякнул:
– Что такое?
– Глядите… – Женщина указала наверх.
Дверь мастерской была приоткрыта. Всего на несколько сантиметров.
– У кого еще есть ключ? – спросил Эрдель.
– Ни у кого, – отрывисто ответила Александра. – Только у меня. А дубликат хранится в мастерской…
Она попыталась представить себе этот массивный ключ, еще шестидесятых годов, лежащий на полке над раковиной, но не смогла этого сделать. У женщины вдруг появилось ощущение, что этим утром ключа она там не видела.
Глава 12
К счастью, в мастерской никого не оказалось. Сымитировать хаос неизмеримо труднее, чем навести порядок, и Александра, переходя от одной груды хлама к другой, все больше убеждалась – ничто не тронуто. «Если бы не дверь, я бы и не заподозрила…»
Но неприятные открытия не заставили себя ждать. Обыскав полку над раковиной, женщина обнаружила, что запасной ключ действительно исчез. Спустя минуту, заглянув за ширму, где хранился чемодан с архивом Альбины, Александра вскрикнула. Латунные замки были открыты, фанерная крышка откинута. Все тетради и блокноты выброшены на пол. Тут и там валялись клочки бумаги. Многие страницы были вырваны с корнем.
Бросившись на колени, женщина дрожащими руками перебирала наследство покойной подруги. У нее возникло ощущение тесной связи со странным сном, приснившимся недавно. Александре припомнилась тень, мелькавшая за ширмой на освещенной стене, тень бесшумная и бесплотная. «Но на этот раз похозяйничала явно не тень. Может ли сон выступать в качестве предупреждения?»
