Дон Кавелли и Рука Бога - Конти Дэвид
Помимо обязательной тренировки по спасению на море, суть которой заключалась в том, что все пассажиры должны по команде собраться со своими спасательными жилетами в обозначенных точках сбора, для всех существовало лишь одно непреклонное правило — своевременное возвращение на борт. Тому, кто не воспринял это требование всерьез, просто не повезло. Не без злорадства Ди Кастро думал о том, что теперь те люди кое-чему научились и усвоили этот урок на всю жизнь. Конечно, перед отплытием ему всегда сообщают, если какой-то пассажир отсутствует, но это всего лишь информация, которую он, как капитан, должен принять к сведению. Не более того.
Вот и сегодня тоже произошел подобный случай. Пассажир по имени Эмилио Вилланова не успел вовремя вернуться на борт. И снова это случилось в Рио-де-Жанейро. Почему именно здесь так часто пропускают время отплытия? По иронии судьбы, в каком-то другом месте у отставших пассажиров еще оставалась возможность добраться до ближайшего порта на поезде, но после Рио «Фортуна» начинала плавание через Атлантику. Пять дней в открытом море. Ди Кастро знал, что время от времени офицеры заключали между собой пари. Спорили о том, получится ли у тех, кто отстал, вернуться на корабль в следующем порту. По опыту, шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят.
Человека по имени Вилланова на самом деле звали совершенно иначе. Впрочем, именно это имя было записано в одном из двухсот бланков паспортов, украденных в мэрии Триеста. Этот пассажир не относился к тем людям, которые, обескураженно или гневно, в зависимости от темперамента, реагировали на то, что опоздали и что корабль отправился в путь без них. Он и не намеревался наслаждаться жизнью на палубе «Фортуны» во время перехода судна через Атлантику. Вилланова уже давно сидел в первом классе самолета, который направлялся в Рим; ведь настоящая цель его поездки уже выполнена.
V
Донато Кавелли смотрел на могилу. Сколько времени прошло со смерти Елены? Порой он чувствовал, что с того дня миновала целая вечность, а иногда казалось, что он только что разговаривал с ней и она лишь на мгновение вышла из комнаты. Она все еще снилась ему по ночам, и каждый раз, когда он просыпался, его поражало осознание того, что она больше никогда не вернется. И он снова ощущал, подобно удару, боль от потери. Ему снова и снова приходилось прогонять воспоминание о том, как его жена погибла в центре Рима, прямо перед памятником Виктору Эммануилу[5]. Ее сбила машина, а водитель скрылся с места преступления и так и не был привлечен к ответственности.
Кавелли часто приходил на ее могилу. Не только в определенные памятные дни, например, в день ее рождения, день их свадьбы или день смерти, он возвращался сюда всегда, когда чувствовал себя особенно одиноко, чтобы немного поговорить с ней. После этого он всегда чувствовал себя немного лучше.
Сегодня снова был именно такой день. Кавелли постоял еще немного и направился к выходу, покидая крошечное кладбище, окруженное высокими стенами. Кладбище Кампо-Санто-Тевтонико располагалось на территории Ватикана, вблизи Зала аудиенций, но все же официально относилось к Италии. Однако именно Ватикан определял, кто достоин быть здесь похороненным. Немало верующих готовы были использовать любую возможность, чтобы удостоиться этой чести. Их усилия, как правило, ни к чему не приводили, поскольку свободного места на кладбище осталось очень мало. Почти всегда земля отдавалась под нужды Братства скорбящей Богородицы.
С 1527 года почти все представители рода Кавелли находили место последнего упокоения именно здесь. В этом заключалась особая привилегия его семьи. Одна из многих привилегий. Через девяносто девять лет могилы на этом кладбище положено разравнивать. При этом не трогали лишь одну-единственную — могилу прародителя рода Кавелли, Умберто. Именно благодаря этому человеку все его потомки пользовались всевозможными жизненными благами на территории Ватикана. Существовал документ, подписанный папой Юлием II[6] тридцать первого января 1513 года, всего за несколько недель до его кончины. В нем папа «с чувством самой глубочайшей благодарности» сообщал о том, что капитан Умберто Кавелли, его семья и все его потомки в будущем должны быть «liberatus ab ullis calamitatibus», то есть «освобождены от всякой нужды». Помимо сказочно большого денежного содержания, все они получали право на проживание в Ватикане, а также целый ряд других прав и льгот. Что именно сделал капитан Кавелли для Юлия II, в документе не упоминалось. На то имелась, несомненно, крайне уважительная причина, и, скорее всего, обстоятельства этого дела были довольно кровавыми. Кавелли, мягко говоря, никогда не стремился их выяснить. Прошлое лучше не ворошить. Главное, что грамота, на протяжении столетий передававшаяся по наследству, по-прежнему действительна и лежит в банковском сейфе в Риме. Срок ее действия ограничивался «Судным днем», и этого вполне достаточно.
Конечно, на протяжении веков некоторые священнослужители предпринимали попытки избавиться от надоевшего семейства. В основном главными противниками Кавелли и активными сторонниками его изгнания из Ватикана выступали те, кто занимал среднее положение в курии. Но их мнение никогда не поддерживал ни один действующий папа. Дело в том, что они прекрасно понимали: отменяя льготы, которые давала грамота предыдущего папы, они ставили под сомнение и собственную неприкосновенность.
Ватикан вовсе не монолитен: за долгие века своего существования он приобрел множество различных структур и элементов, на которые никогда не покушались. Одним из таких неприкосновенных элементов была династия Кавелли.
VI
У профессора Джулианы Маттони даже челюсти свело от злости. Она изо всех сил заставляла себя сохранять внешнее спокойствие. Вместо запланированной встречи с министром здравоохранения она сидела напротив какого-то секретаря по имени доктор Поло, у которого на голове было больше бриолина, чем ума внутри нее, и вот уже пятнадцать минут пыталась убедить его в том, что ситуация на самом деле очень серьезная. Сейчас ей необходимо срочно получить расширенные полномочия, с тем чтобы иметь возможность объявить запретными зонами те места, где выявят новые случаи заболевания. Потребуются также дополнительные средства для производства противочумной вакцины.
Но этот напыщенный тип с важным видом отвергал все ее аргументы, воспринимая их как истерические заявления женщины, у которой нет и не может быть должного, трезвого взгляда на факты.
— Мы уже имели дело со вспышками чумы в Конго, — увещевала его профессор Маттони, — но то, что происходит сейчас, намного хуже. Это самый агрессивный патоген, который мы когда-либо видели. Он передается по воздуху, и даже самая малая его концентрация приводит к заражению, а далее, что тоже необычно, болезнь становится смертельной на сто процентов. Мы провели целую серию тестов, и до сих пор возбудитель не среагировал ни на один из проверенных антибактериальных препаратов.
— Мы очень ценим ваш вклад в эти исследования, профессор Маттони, — доктор Поло протестующе поднял холеную руку с наманикюренными ногтями, во всем его тоне сквозила снисходительность. — Но, если я вас правильно понял, этот кризис, к которому мы, будьте уверены, отнеслись чрезвычайно серьезно, уже закончился. Произошла вспышка заболевания в маленькой горной деревне, при этом трагически погибли все жители. Как это случилось, мы не знаем. Возможно, в этом виноват какой-нибудь больной турист из Африки? Но что мы знаем наверняка, так это то, что в Италии больше не отмечалось случаев заражения. Вы говорили, что инкубационный период очень короткий?
— Верно, исключительно короткий. Максимум от двух до трех часов, но все же…
— Так что если бы еще хоть кто-то заразился, то мы бы уже об этом знали.
Профессор Маттони заставила себя улыбнуться.
