Неприятности в клубе «Беллона» - Дороти Ли Сэйерс
– Вот и правильно, – пробурчал Уимзи. – Я вот ни за что не стану родителем. Современные манеры и распад добрых старых традиций просто-таки на корню загубили этот бизнес. Я намерен положить жизнь и состояние на пользу исследований, призванных открыть наилучший способ производить представителей рода людского из яиц – пристойно и ненавязчиво. Тяжкое бремя родительской ответственности примет на себя инкубатор.
– Я – против, – отозвался мистер Мерблз. – Моя профессия процветает в основном за счет домашних дрязг. Но продолжим. Молодой Артур Фентиман, похоже, разделял семейные взгляды. Появление пуговичного зятя он воспринял с величайшим отвращением, а шуточки однополчан никоим образом не улучшили его отношения к сестре. Он стал непробиваемым профессиональным военным, загрубел до времени и упрямо отказывался признавать существование кого-то там по имени Дормер. Имейте в виду, офицером он был вполне достойным, и с головой ушел в армейскую жизнь. В должный срок он сочетался браком – не слишком удачно, поскольку претендовать на особу титулованную не позволяли средства, а опозорить себя, женившись на деньгах, по примеру этой ужасной Фелисити, он не желал. Так что он сделал предложение подходящей дворяночке с несколькими тысячами фунтов. Она умерла (думаю, основной причиной послужило то, что супруг с армейской регулярностью навязывал ей исполнение материнских функций), оставив многочисленное, но тщедушное потомство. Из всех детей до зрелых лет дожил лишь отец обоих знакомых вам Фентиманов – майора Роберта и капитана Джорджа Фентимана.
– Роберта я плохо знаю, – возразил Уимзи, – хотя встречался. Душа нараспашку и все такое – типичный военный.
– О да, Фентиман до мозга костей! А вот бедняга Джордж уродился болезненным – верно, в бабку пошел.
– Нервы пошаливают, это да, – отозвался Уимзи, который лучше старика-адвоката знал, что за духовная и физическая пытка выпала на долю Джорджа Фентимана. Война тяжко отразилась на натурах творческих, волею судьбы оказавшихся на ответственных постах. – Но он, знаете ли, газов наглотался, и все такое, – добавил его светлость, словно извиняясь.
– Правда ваша, – согласился мистер Мерблз. – Роберт, как вы знаете, не женат и пока еще в отставку не вышел. Богатеем его не назовешь: ни у кого из Фентиманов отродясь пенни за душою не водилось, как в наши дни говорят; но живет он неплохо. А Джордж…
– Бедный старина Джордж! Ладно-ладно, сэр, не нужно мне про него рассказывать. Обычная история. Приличная работа – необдуманный, скоропалительный брак – в 1914 году все бросает и уходит на фронт – демобилизован по инвалидности – работа, здоровье, деньги канули в никуда – жена-героиня поддерживает огонь в очаге – общее ощущение беспросветности. Не будем бередить старые раны. Все и без слов понятно.
– Верно, не стоит о грустном. Отец их, разумеется, скончался, и еще десять дней назад из старшего поколения Фентиманов в живых оставалось только двое. Старик-генерал жил на небольшой постоянный доход, унаследованный им от жены, и на офицерскую пенсию. У него была холостяцкая квартирка на Довер-стрит и слуга преклонных лет; по сути дела, в клубе «Беллона» он дневал и ночевал. Плюс его сестра Фелисити.
– Но как же она стала леди Дормер?
– А вот здесь мы дошли до интересного момента. Генри Дормер…
– Пуговичник?
– Пуговичник. Он несказанно разбогател – по сути дела, настолько, что смог оказать финансовую поддержку неким высокопоставленным лицам, от упоминания коих лучше воздержаться. И вот, со временем, принимая во внимание его великие заслуги перед нацией – в списке награждений оговоренные несколько расплывчато, – он стал сэром Генри Дормером, баронетом. Его единственная дочка умерла, других детей не предвиделось, так что почему бы и не даровать ему титул, в награду за все его труды праведные?
– Экая вы язва, – заметил Уимзи. – Ни тебе почтения, ни доверчивого простодушия, ничего такого! А законники попадают на небеса?
– По этому вопросу я информацией не располагаю, – сухо отозвался мистер Мерблз. – Леди Дормер…
– А во всех прочих отношениях брак сложился удачно? – полюбопытствовал Уимзи.
– Брак, насколько я знаю, оказался на редкость счастливым, – отвечал адвокат, – обстоятельство в известном смысле досадное, поскольку решительно зачеркивало для нее возможность когда-либо воссоединиться с родственниками. Леди Дормер – превосходная женщина, натура щедрая и великодушная, – то и дело предпринимала попытки примирения, но генерал держался с неизменной суровостью и отчужденностью. И сын его тоже – отчасти из уважения к пожеланиям старика, но главным образом потому, сдается мне, что служил в индийском полку и большую часть времени проводил за границей. А вот Роберт Фентиман оказывал некоторое внимание почтенной старой леди, то и дело заходил с визитом, и все такое; одно время так же поступал и Джордж. Разумеется, генералу они ни словом об этом не обмолвились, иначе с ним бы истерика приключилась. А после войны Джордж со своей двоюродной бабушкой вроде бы раззнакомился – понятия не имею, почему.
– А я догадываюсь, – отозвался Уимзи. – Нет работы – нет и денег, знаете ли. Не хотел глаза мозолить. Что-нибудь в этом роде, э?
– Вероятно. А может быть, они повздорили. Не знаю. Как бы то ни было, таковы факты. Надеюсь, я вас еще не утомил?
– Я держусь, – заверил Уимзи, – в предвкушении того момента, когда дело дойдет до денег. В глазах ваших, сэр, я различаю стальной юридический блеск, подсказывающий, что сенсация уже не за горами.
– Именно так, – подтвердил мистер Мерблз. – Вот я и дошел… благодарю вас, пожалуй, да… еще один бокальчик придется в самый раз; хвала Провидению, я к подагре не склонен. Да. А! – вот мы и добрались до печального события, имевшего место одиннадцатого ноября сего года. Попрошу вас внимательно следить за ходом моих рассуждений.
– Всенепременно, – учтиво пообещал Уимзи.
– Леди Дормер, – продолжал мистер Мерблз, порывисто наклонившись вперед и акцентируя каждую фразу резкими тычками монокля в золотой оправе, зажатого между большим и указательным пальцем, – была уже в летах и давно прихварывала. Однако характер ее, живой и упрямый, остался тем же, что в девичестве; и пятого ноября ей вдруг взбрело в голову пойти полюбоваться на фейерверки в Хрустальном дворце[4] или где-то еще – может, на Хампстед-Хит[5] или в «Уайт-Сити»[6], – я позабыл, где именно, да это и не имеет значения. Важно другое: вечер выдался холодный и сырой. Леди Дормер, тем не менее, настояла на этой прогулке, повеселилась от души, точно дитя малое; ее продуло ночным воздухом – что за неосторожность! – и результатом явилась серьезная простуда, что за два
