Тайна «Голубого поезда» - Кристи Агата
Но ван Олдин отрицательно покачал головой. На его лицо вернулось жесткое выражение.
– Вот здесь вы ошибаетесь, – промолвил он, – она ничего об этом не знает. Это мой маленький сюрприз для нее.
Закрыв футляр, американец стал медленно заворачивать его в бумагу.
– Это очень тяжело, Найтон, – пожаловался он, – когда мало чем можешь помочь тому, кого любишь. Я мог бы купить Рут много земли, но она ей совсем ни к чему. Когда я повешу эти камешки ей на шею, она будет радоваться несколько минут, но…
Он еще раз покачал головой.
– Когда женщина не может найти счастья у себя в доме…
Ван Олдин не закончил, но секретарь сдержанно кивнул в знак понимания. Ему лучше, чем многим была известна репутация достопочтенного[2] Дерека Кеттеринга.
Миллионер вздохнул, засунул сверток в карман и, кивнув Найтону, вышел из комнаты.
Глава 4
На Керзон-стрит
Достопочтенный Дерек Кеттеринг и миссис Кеттеринг проживали на Керзон-стрит. Дворецкий, который открыл дверь, мгновенно узнал Руфуса ван Олдина и позволил себе слегка улыбнуться, приветствуя его. Он провел пришедшего в громадную гостиную на первом этаже дома. Женщина, сидевшая около окна, вскочила и воскликнула:
– Папочка, вот это настоящий сюрприз! Я звонила майору Найтону весь день, пытаясь разыскать тебя, но он не знал точно, когда ты появишься.
Рут Кеттеринг было двадцать восемь лет от роду. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни даже хорошенькой в обычном понимании этого слова, но она привлекала к себе взгляды из-за цвета своих волос. В свое время самого ван Олдина дразнили «морковкой» и «рыжиком», а волосы Рут были темно-рыжими. Вместе с этим у нее были темные глаза и совсем черные ресницы – комбинация, которая столь высоко котировалась у художников. Она была высокой, стройной, с грациозными движениями. С первого взгляда могло показаться, что это лицо принадлежит Мадонне кисти Рафаэля. Но внимательный наблюдатель заметил бы у нее те же линии скул и подбородка, как и у ее отца, которые говорили о жесткости и настойчивости в достижении цели. Если такие черты характера были хороши у мужчины, то женщине они подходили несколько меньше. С самого детства Рут ван Олдин привыкла получать то, что хотела, а если кто-то пытался ее в этом остановить, то очень быстро понимал, что дочь Руфуса ван Олдина никогда не сдается.
– Найтон сказал, что ты звонила, – объяснил миллионер. – Я только полчаса назад вернулся из Парижа. Ну, что опять натворил этот Дерек?
Рут Кеттеринг покраснела от злости.
– Это совершенно невозможно – он перешел все границы! – воскликнула женщина. – Он, он попросту отказывается слушать то, что я ему говорю.
В ее голосе слышались и недоумение, и гнев.
– Ну, меня-то он послушает, – мрачно заметил американец.
Рут продолжила:
– За последний месяц я его почти не видела. Он везде появляется с этой женщиной…
– С какой такой «этой женщиной»?
– С Мирей. Она танцовщица из «Парфенона». Слышал когда-нибудь о таком заведении?
Ван Олдин кивнул.
– На прошлой неделе я ездила в Леконбери. И переговорила с лордом Леконбери. Он был невероятно добр ко мне и полностью меня поддерживает. Он обещал серьезно поговорить с Дереком.
– Ах вот как! – произнес ван Олдин.
– Что ты хочешь сказать своим «ах вот как», папа?
– Именно то, о чем ты сама уже догадалась, Рути. Старина Леконбери уже почти вышел из игры. Конечно, он тебе симпатизирует, и, конечно, он пытается тебя успокоить – ведь его сын и наследник женат на наследнице одного из богатейших людей Америки, а это не фунт изюму. Он совсем не хочет, чтобы с вашим браком что-то произошло. Но он уже стоит одной ногой в могиле, и все это знают, поэтому все, что бы он ни сказал, на Дерека никакого впечатления не произведет.
– А ты можешь что-нибудь сделать, папа? – с мольбою в голосе спросила Рут после долгого молчания.
– Могу, – ответил миллионер. Помолчав в задумчивости несколько мгновений, он продолжил: – Я могу сделать несколько вещей, но только одна из них тебе действительно поможет. Вопрос только в том, хватит ли у тебя мужества, Рут.
Дочь уставилась на отца, и он кивнул ей утвердительно.
– Я имею в виду именно то, что ты сейчас услышишь. Сможешь ли ты признать перед всем светом, что сделала ошибку? Но это единственный способ выбраться из этой ямы. Забудь о своих потерях и начни все сначала.
– Ты имеешь в виду…
– Развод.
– Развод!..
Ван Олдин сухо улыбнулся.
– Ты так произнесла это слово, как будто никогда до сегодняшнего дня его не слышала. А ведь твои знакомые разводятся чуть ли не каждый день.
– Это я хорошо знаю, но…
Молодая женщина остановилась и прикусила губу. Ее отец понимающе кивнул.
– Я знаю тебя, Рут. Как и я, ты не можешь выпустить из рук то, что в них попало. Но я понял – и ты тоже должна это понять, – что иногда это единственный выход. Может быть, мне и удалось бы вернуть Дерека к тебе на какое-то время, но конец был бы в любом случае такой же. Рут, ты должна в итоге осознать, что он никчемный, гнилой человек. И запомни, я буду вечно ругать себя за то, что позволил тебе выйти за него замуж. Но в то время ты зациклилась на том, чтобы заполучить его, а он, казалось бы, всерьез решил начать новую жизнь. Да и кроме того, дорогая, я уже один раз воспрепятствовал тебе…
Произнося эти последние слова, ван Олдин отвел взгляд от дочери. Если бы он этого не сделал, то заметил бы, как кровь прилила к ее щекам.
– Да, один раз ты это уже сделал, – произнесла Рут напряженным голосом.
– А я слишком мягкосердечен, чтобы сделать такое во второй раз. Хотя не могу тебе передать, как мне хотелось это сделать. Последние несколько лет, Рут, ты живешь кошмарной жизнью.
– Ну, можно сказать и так, – согласилась женщина.
– Именно поэтому я и говорю тебе, что с этим пора покончить раз и навсегда! – Мужчина грохнул кулаком по столу. – У тебя все еще может быть тяга к этому прохвосту; так вот – забудь о нем. Факты – упрямая вещь. Надо признать, что Дерек женился на тебе из-за денег. И всё. Так избавься от него поскорее, Рут.
Она какое-то время смотрела в пол, а потом спросила, не поднимая головы:
– А что, если он не согласится?
Ван Олдин в изумлении уставился на дочь.
– Да его и спрашивать никто не будет.
Женщина покраснела и прикусила губу.
– Ну да, конечно нет. Просто я хотела сказать…
Она замолчала, и отец проницательно посмотрел на нее.
– Что ты хотела сказать?
– То, что… – она замолчала, тщательно подбирая слова, – что он может не согласиться на это без борьбы.
Миллионер зло вздернул подбородок.
– Ты хочешь сказать, что он будет сопротивляться? Ну и пусть! Но ты, девочка, ошибаешься. Сопротивляться он не будет. Любой адвокат, с которым он проконсультируется, расскажет ему, что у него нет никаких шансов.
– А ты не боишься, – Рут заколебалась, – ты не боишься, что из чистой ненависти ко мне он постарается, чтобы это прошло как можно ужасней?
Отец опять с удивлением уставился на дочь.
– Ты имеешь в виду судебные заседания? – Он покачал головой. – Очень маловероятно. Ведь в этом случае он должен располагать какой-то компрометирующей информацией.
Рут ничего не ответила, и ван Олдин бросил на нее еще один внимательный взгляд.
– Ну, давай, дочка, выскажись. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит; так скажи, наконец, что?
– Ничего, совсем ничего.
Но голос женщины звучал малоубедительно.
– Ты боишься шума вокруг всего этого, да? Я угадал? Оставь это мне, детка. Я проверну все без сучка без задоринки, так, что никто об этом и не узнает.
– Ну, хорошо, папа. Если ты действительно считаешь, что другого выхода у меня нет…
– А ты ведь все еще любишь этого мерзавца, Рут. Правильно?
– Нет.
Казалось, что, произнося это слово, Рут ничуточки не колебалась. Ван Олдин выглядел полностью удовлетворенным. Он погладил дочь по плечу.
