Полицейское дно - Алексей Макеев
Ответ напрашивался сам собой. В конверте лежала небольшая фабричная бутылочка бензина для зажигалок. А вот и зажигалка… Светлана хотела сжечь все свои документы? Зачем? И почему не сожгла, если было такое намерение? Ведь ей никто не мешал сделать это, например, там же на кладбище. И никакой записки. Часто люди, решившиеся на самоубийство, все же оставляют записку, хоть какое-то послание или объяснение, почему они приняли такое решение. Эх, Светлана, Светлана! Что же с тобой все-таки произошло?
Гуров покрутил в руках смартфон. Включил, полистал историю звонков, список контактов. Не такой уж и большой был список для молодой девушки. Он на скорую руку пролистал номера в памяти и убедился, что они местные. Ладно, телефон придется изучать основательно, но не сейчас, решил сыщик и положил его в карман пиджака. А пакет с документами Моревой спрятал в самое надежное место, которое только мог придумать, – он арендовал банковскую ячейку. Пусть девушка лежит в больнице инкогнито. Ничего страшного, может, даже так безопаснее для нее. А он пока попробует понять, что случилось. Лишь бы она выжила…
В местное Управление внутренних дел Гуров заявился только в четыре часа дня. Ничего, подумал он, пусть считают это капризами столичного начальства. Начальника управления на месте не было, он уехал к областному начальству, а полковника Гурова встретил его заместитель по оперативной работе. Подполковник Семанов был полным высоким мужчиной с редкими светлыми волосами и бесцветными водянистыми глазами. Смотреть Олегу Васильевичу Семанову в глаза было неприятно – они ничего не выражали. Зато его бархатный баритон выражал полную готовность угодить московскому проверяющему, создать все условия и даже более того. Лев не стал уточнять, что конкретно кроется под словами «более того». Он не первый день работал в главке, это его не первая выездная проверка, и все уловки и старания руководителей на местах он знал прекрасно.
Кабинет к приезду проверяющего был готов. Судя по следам на линолеуме, отсюда вынесли два стола. Значит, тут размещались трое оперативников, и их куда-то «выселили». Да, тесно и неудобно тут работают люди, невольно подумал Лев, осматривая помещение и слушая пояснения Семанова.
– Кофеварку вам поставили, электрочайник. Бывает, что и задерживаться приходится, я ведь понимаю. А если надо, то и бутерброды можно из буфета приносить. Это помимо обычного питания в нашей столовой. Я распоряжусь, чтобы вам в буфете оставляли. Компьютер чистый вам собрали, к Интернету подключен. Городской телефон, а вон тот белый аппарат – это внутренний. На тот случай, если надо будет с дежурной частью или со мной связаться срочно. Мобильная связь в здании берет хорошо. Никто не жаловался.
Дивана тут не хватает, усмехнулся про себя Лев. Или кресла для отдыха. Умные, понимают, что уставшего проверяющего не в кабинете устраивать надо, а вести отдыхать в гостиницу или в другие места. Знаем, проходили все это.
– Хорошо, – кивнул он, усаживаясь за стол в глубокое кресло и включая компьютер. – Мне нужна следующая документация…
Отчеты, статистику ему прислали на компьютер по локальной сети. Проверку использования оперативных средств Гуров оставил на другие дни, такие документы лучше по кабинетам не таскать, а розыскные дела решил проверять, как обычно, выборочно.
И началась рутина. Документы, документы, электронные, бумажные, оперативные установки, рапорты, объяснения, отказные материалы… Сколько полковнику Гурову пришлось собственноручно готовить таких документов, вести подобных дел, работая оперативников в МУРе. Знал он и сложности, и основные ошибки видел, когда ему в руки попадали материалы, подготовленные откровенным разгильдяем.
Есть нарушения, которые нельзя назвать серьезными. Например, если ты ежедневно не вкладываешь какую-то бумагу, какой-то документ в розыскное дело, то начальство тебя обвинит в том, что ты по этому делу не работаешь. И план работы составляется тоже обычно так, чтобы убедить начальство, что объем предполагается большой, что оперативник загружен. А некоторые планы составляются чуть ли не на колене за пять минут до начала утренней «оперативки». И продумать толком некогда, и пишется так, чтобы хоть пунктов было побольше. Начальство посмотрит такой план, пожурит за что-нибудь и утвердит. И легла очередная бумага в дело. А потом оперативник закрутился и, вдруг вспомнив, что три дня уже ничего не добавлял, начинает сочинять правдоподобные рапорты о том, что выезжал туда-то и туда-то, по таким-то адресам, что по показанию свидетелей удалось выяснить то-то и то-то, но самого нужного человека, которого необходимо было допросить, дома не оказалось, что уехал он в командировку или к родственникам в другой город.
Имитация работы? Вообще-то да, но куда деваться и как все успевать, когда на каждого опера по восемь-двенадцать дел, а иногда и больше. И на каждое – жесткий срок. И ты должен успеть собрать сведения, провести оперативные мероприятия и принять решение о необходимости возбуждения уголовного дела. Иными словами, должен раскрыть это преступление или составить документы об отказе в возбуждении уголовного дела в соответствии с теми-то и теми-то пунктами Уголовно-процессуального кодекса. А тебе начальство уже снова и снова отписывает дела и заявления. А там еще из «алфавитки» на тебя сыплются новые заявления по принадлежности, то есть по той территории города или района, что за тобой закреплена.
Гуров часто думал, что, если бы писатели и «киношники» показывали ту работу оперативников, которой они уделяют основную часть своего рабочего времени, читатели и зрители умерли бы со скуки. В книгах и кино опер сидит в ресторане, задумчиво идет по парку, составляя в уме хитрые комбинации. Хватает преступника, и тот начинает как миленький колоться на первом же допросе, сдавая подельников, указывая места, где находится награбленное или где имеются улики. Как все это далеко от реальной оперативной работы…
Начав проверку, Лев не мог избавиться от мыслей о Светлане Моревой. Искать сейчас больницу, куда ее отвезли, не стоит. Жаль девушку, но выжить он ей своим появлением не поможет. А вот разобраться в том, что с
