Арабские звезды сияют ярче - Лариса Павловна Соболева
– В Фуджейру. Я очень люблю твое поместье, там тихо, безлюдно… Но когда, когда ее привезут?
– Ни разу не видел тебя такой нетерпеливой. Ее нужно вывезти из Израиля, это не просто, а паспорт у нас, и он недействителен. Поэтому сначала ее перевезут в Турцию, там сделают документы, а после привезут… В Фуджейру? Значит, туда привезут. Это самый надежный и безопасный путь, но он займет какое-то время.
– Понимаю, – потупилась Сурия. – Я столько доставила хлопот…
– Ее искали мои люди, а не я.
– Как всегда, ты к себе несправедлив.
– Мне хотелось доставить тебе радость.
Неожиданно у нее дрогнули губы, она захлюпала носом, Ашраф ибн-Ахмад притянул ее к себе, обняв за плечи, и по-отечески пожурил:
– Непривычно видеть тебя и с мокрыми глазами. Ты расстроена? Когда новость должна радовать тебя?
– Но это от радости! – возразила Сурия. – Правда.
– Радость и слезы? Странно.
Она склонила голову ему на плечо, взяла его руку обеими руками и нежно коснулась ее губами. Этот искренний поцелуй больше, чем слова, он – знак благодарности, любви, уважения и восхищения.
Россия, тот же вечер
Ужин выдался поздним, так бывает нечасто. Арсений задержался на работе, без него Оксана не садилась за стол, какой бы голодной или уставшей ни была. Ужин всегда готовила она сама, нет, она священнодействовала у плиты, со стороны – колдунья варит зелья, а на самом деле кипело овощное рагу и подходило в сковородке мясо. Каждый вечер Оксана накрывала на стол, как ни в одном ресторане не накроют, потому что там механика, а у нее обожание семьи, мужа, детей, даже зловредная свекровь заняла крошечную ячейку в обожании. И так из года в год. Правда, сегодня ужин пришлось готовить два раза, первый подгорел – Оксана задумалась и очнулась, когда из-под крышки повалил черный дымок. Кажется, дорогущей сковороде хана, впрочем, деньги ерунда, если они имеются. Приехал Арсений, еще в прихожей поинтересовался как дети.
– Мама забрала, – коротко ответила Оксана. – Моя.
Обычно так: он спрашивает о детях, а она рассказывает истории, связанные с ними, оба смеются или спорят о методах воспитания – это любимые мгновения в текущих днях. Однако сегодня запомнилась невеселая процедура, которую хотелось поскорее забыть, да не все, что хочется, легко и просто забывается. Арсений сначала рассказывал о своих проблемах, но, видя, что жена в состоянии отсутствия присутствия и не только не ест, она вообще не вникает в его дела, витая в неизведанных высях.
– Ксюша, ты где? – тронул ее он за руку.
– А? – встрепенулась Оксана. – Ой, прости, устала сегодня…
– Уставшая ты другая, к тому же не страдаешь отсутствием аппетита. Выкладывай, что случилось. – Она и бровью не повела. – Оксана! Ты меня сердишь.
Угроза существенная, хотя он не деспот-тиран, это просто способ заставить ее говорить, и жена подчинилась:
– Не хотела ставить тебя в известность…
– Мне уже нравится твой официозный тон, – ухмыльнулся он, разрезая мясо на тарелке, которое сегодня ей не удавалось запихнуть в себя. – Давай покороче, саму суть.
– Короче? Меня вызвал следователь на опознание.
Пауза. Арсений выпятил губу, смотрел на жену с недоумением, вероятно, никак не мог соотнести ее со следствием, тем более с опознанием. Наконец:
– Тебя? То есть тебе показали труп, я правильно понял?
– Да, показали.
– А почему тебе?
– Потому что Нютка чаще всего звонила мне. Ее вычислили по номеру паспорта, который нашли в одежде, потом определили номер телефона…
– Нютка? А что с этой безбашенной?
– Убита. Кто-то саданул ее по башке… топором… кажется.
Арсений с раздражением кинул нож с вилкой на тарелку, скрестил руки на груди, уложив локти на стол, и уставился на любимую жену исподлобья. Ну, вот, снова из-за Нютки стычка с мужем! Ее уже нет на свете, а проблемы она умудряется навязать и после смерти. Арсений терпеть не мог так называемую подружку жены, но если честно, достала она и Оксану, ух, как доставала. К сожалению, жизнь устроена однобоко: связи сложно обрываются, если одна из сторон этого не желает, как раз Нютка и не хотела. Ей укажешь на дверь, она в окно залезет, окно закроешь, через дымоход просочится, ей было плевать, что ее выгоняют.
Муж для Оксаны в буквальном смысле свет в окошке, на который она боится нечаянно дунуть – еще растворится в воздухе. В отличие от нее, он действительно суперхорош, даже если оденется в лохмотья. По странной закономерности в нем соединились масса качеств, встречающихся только в книжках, в первую очередь это покладистый характер, во вторую – внешность. Арсений высокий и костюмный, но не в театральном смысле, когда речь идет о костюмных спектаклях, просто ему потрясающе идут костюмы, он в них идеален, аристократичен. Неважно, что носит волосы до плеч, как бы прическа не соответствует костюмам, да и черты лица мягкие, а не брутальные, ореховые глаза огромны и больше подошли бы женщине. При всем при том он далеко не рохля, Арсений мужчина во всех смыслах, и последнее: он порядочный, семья для него – святое.
А сколько усилий прилагает Оксана, чтобы не отравлять себя ревностью, ей во всех красивых бабах видятся хищницы-соперницы. Именно поэтому она себя постоянно шлифует, лишний час не поспит, но после сна из ванной никогда не выйдет нечесаным и запухшим чучелом. Перед мужем она появляется только во всеоружии – одетой, накрашенной, причесанной, – чтобы у него мысли не возникло кинуть взор на сторону. Халат? Разумеется, халаты у нее есть, но эти произведения искусства не для быта, они для спальни. К счастью, у мужа имеется еще одно неоспоримое достоинство: Сенечка ленив. Ухаживать, врать, выкраивать время на любовницу, прятаться, трястись, что жена застукает, или кто-то банально настучит ей – слишком хлопотно.
Если учесть, что месяц назад исполнилось десять лет их браку, то, наверное, ее обожание все же выглядит забавно. К этому времени супруги, судя по знакомым, круто охладевают друг к другу, особо одаренные эгоизмом успевают развестись со скандалом, а в семействе Масловых мир, ясность, чуткость.
– Я предупреждал, – заговорил Арсений стальным тоном начальника, – я настаивал, что с подобными личностями надо завязывать. Грубо завязывать, раз не понимают. У нас свой уровень, у нее свой, где ей и проломили голову. Но тебе ее жалко. Было! Ты как зомби тащилась к Нютке по первому ее скулежу.
– Она болела, – робко возразила Оксана.
– Алкоголизмом, – согласился Арсений. – Жалости, моя дорогая, не все заслуживают, во всяком случае, не Нютка. Но у нас почему-то принято жалеть отребья, которые сами залезли в помойную яму и, как правило, вылезать оттуда не имеют намерений. Она же на голову тебе садилась. И на мою пыталась залезть.
– Как пыталась? Что ты имеешь в виду?
– Ничего, что подлежит обсуждению в нашем доме. Что там было?
– На опознании?..
Без сомнения, пиджак принадлежал ей
Нютка… Когда-то была она славненькой, наивной, голубоглазой куколкой и восторгалась по всяким пустякам, эдакую очаровашку называть Анной не поворачивался язык, только Аннушкой, чаще – Анютой. Шло время, девчушка менялась, но не в лучшую сторону. Между тем и имя уменьшилось на одну букву, осталась Нюта, которой хронически не везло, начиная с мужиков – ее все бросали. Когда юная куколка изрекает некую глупость – это
