Арабские звезды сияют ярче - Лариса Павловна Соболева
– Не хочу. Вы поймете меня. Позже. Едем?
Это была уже не просьба, а приказ. Отходных путей не осталось, да и не отказывают этим людям по причине «не хочу». Они прошли во двор, где стояла его машина, Терехов заверил, что привезет ее назад, а за свой транспорт она может не переживать – от прокуратуры еще никто не осмеливался угнать автомобиль. Только в машине следователя Оксана, что называется, ощутила почву под ногами и нервно рассмеялась, признавшись:
– А я думала, меня заманивают, чтобы арестовать.
– Есть за что? – не взглянув на нее, невозмутимо спросил он.
– Пф! Был бы человек, статья на него всегда найдется.
– Неужели? Странно слышать подобное от красивой женщины.
У, загнул, хитрюга! Оксана, без сомнения, эффектная женщина, но красивая – она бы очень этого хотела, однако его комплимент не соответствует действительности, она это знала давно и выжимала из скромной внешности максимум. Отменный вкус, хорошая одежда, умение носить ее сделают и старую каргу привлекательной, а лицо… Не досталось от мамы с папой писаной красоты, зато Оксана не обделена умом, который решает все в современных условиях. А для личика существуют стилисты, они научили превращать небольшие и глубоко запавшие глаза в туманную загадочность, удлиненный овал и такой же вытянутый носик корректировать косметическими средствами, тонкие губы увеличивать косметикой, а главное – не стесняться недостатков. Волосы особая статья, из трех волосинок в салоне способны сделать темно-каштановую копну, которой восторгаются абсолютно все.
Когда люди комплексуют по поводу и без, остальные это чувствуют на подсознательном уровне и нередко пользуются слабостями. Имея достаточно денег, Оксана не отважилась на эксперимент у пластического хирурга, не всегда данный процесс заканчивается победой скальпеля, вдруг и ей не повезет, что тогда? Вся жизнь к черту? В общем, внешность – это финансовые затраты, признание правды в зеркале и титанический труд. Потому комплимент следователя пролетел мимо ее ушей. Вспомнив, что паузы доставляют удовольствие только зрителям в театре, а следователя могут насторожить, Оксана сказала:
– Я директор строительной фирмы! Уж вы-то должны знать, что это за бизнес, сколько врагов кругом, мечтающих захватить мою нишу. Да на меня состряпать компромат – как нечего делать! Потом доказывай, что ты святая. Знаете, после вашего звонка я со вчерашнего дня в стрессе нахожусь, все думаю: кто хочет закопать меня, где нашли пробоину, что способны следователи предъявить? Неужели сразу не могли сказать про… опознание?
– Вы бы не согласились, – невозмутимо ответил Терехов, совсем не чувствуя угрызений совести. – Наш труп не родственница вам, возможно, вы даже не знакомы с ней. Пришлось бы долго уговаривать, по телефону это делать противопоказано.
– Ой, – отмахнулась Оксана, – уж вы-то уговаривать умеете.
– Вы из СМИ сделали подобные выводы?
– Ладно, ладно, – приподняла руки она в знак капитуляции, а может, таким образом выразила свое негодование. – Что сделано, то сделано. Однако методы у вас… хм… не самые гуманные.
– Я мог бы поспорить насчет гуманизма, но, к сожалению, время вышло, мы приехали.
Приехали – да не совсем, пришлось еще плестись по длинной аллее, по обеим сторонам которой высились деревья, усыпанные мелкими листочками, вырвавшимися на свободу. У раскрытых ворот морга Терехов заглушил мотор, отстегнув ремень, повернулся к Оксане и к ее удивлению начал деликатно намекать:
– Хочу вас предупредить… Понимаете, труп некоторое время пролежал в воде и выглядит… как бы это сказать… м… не очень…
– Изуродован? – подсказала она.
– Не совсем. Но где-то как-то…частично.
– М-да, не повезло мне… – недовольно протянула Оксана, подавшись спиной к дверце, чтобы лучше разглядеть следователя и понять: деликатность его натура или это игрища иезуита. – Ну, раз приехали, показывайте, что там вас так тормозит.
– Благодарю, вы нам очень поможете.
Он вышел из машины, она – нет. Пришлось Терехову обойти нос и открыть дверцу, потом галантно руку подать – Оксана не воспользовалась помощью, так сказать, проигнорировала протянутую руку дружбы. Когда он показал жестом, куда идти, она решительно зашагала к «парадному входу», стремительность и уверенность в походке – характерная черта для самодостаточных людей, по мнению Терехова. Однако ему пришлось обогнать ее и указать на неприметный вход рядом:
– Нам сюда, Оксана Дмитриевна, а оттуда выносят покойников в дешевых и очень-очень дорогих гробах – кому как повезет.
Оксана не оценила жалкое подобие шутки. Ну, а Павел Терехов, шагая по коридорам морга, искоса изучал возможную свидетельницу, на лице которой уголки поджатых губ брезгливо опустились вниз, хотя чистота здесь стерильная. Но одно слово «морг» ввергает некоторых в панический ужас, что дорога эта ведет в ад.
Настал момент опознания, они вошли в пустое и холодное помещение с обложенными скучным кафелем стенами, появилось ощущение, будто вошли в безвоздушное пространство. На высокой каталке, судя по очертаниям, лежал труп, полностью закрытый полотном… Оксана сто раз видела все это в кино – ничего нового, но почему-то у нее учащенно забилось сердце. Пожилой мужчина в экипировке медика и с лицом ученого обратился к следователю:
– Павел Игоревич, вы поставили в известность свидетельницу…
– Само собой, – мягко с улыбкой перебил его Терехов (нашел, где улыбаться). – Оксана Дмитриевна в курсе, что труп несколько…
– Какое длинное вступление, – недовольно заворчала та, – со вчерашнего дня длится. Вы меня пугаете. Показывайте ваш труп, иначе убегу.
Пожилой человек привычно откинул полотно, обнажив верхнюю часть убитой по грудь… У Оксаны глаза полезли на лоб, дыхание перехватило, а здесь и так ей не хватало воздуха. Нет, она не относится к нежным дамам, вовсе не экзальтированная особа, искусно падающая в фальшивые обмороки, но увиденное на минуту выключило ее из реальности.
Тело… На миг она отвела глаза, не в силах смотреть на ЭТО, затем снова вернула взгляд. Тело, на которое она уставилась с нескрываемым отвращением, мало напоминало женщину, дело не в том, что «труп пролежал некоторое время в воде», как сказал Терехов. Узнать в ЭТОМ кого бы то ни было – невозможно. Даже пол определить невозможно, не по волосам же, в само-то деле, определять! Длинные волосы носят и мужчины, но раз говорят, что это женщина… Лица-то нет. Вместо лица месиво, будто искромсанное крупной отверткой, притом ни капли крови, словно месиво тщательно вымыли с мылом и обсушили феном. Больше ничего Оксана не рассмотрела, она отвернулась, прикрыв пальцами рот.
– Возьмите, – протянул ей целлофановый пакет мужчина.
– Что это? – отшатнулась она от него.
– Если тошнит, то прямо в пакет… Не стесняйтесь.
Очень мило! Здесь просчитали даже ее реакцию. Оксана отвела его руку с пакетом, уйдя к стене, только потом, через паузу, спросила:
– Что я в этом… – она имела в виду мертвую женщину, – должна понять? Кого именно узнать?
К ней подошел Терехов, стал рядом, только лицом к трупу, и, как ни в чем не бывало, словно дело привычное – искромсанное женское тело, он заворковал, наверное, чтобы его интонация успокоила свидетельницу:
– Понимаю ваше состояние, но вы тоже поймите нас. Эту женщину убили тяжелым и острым предметом по голове…
– Обычно небольшой острый предмет, но которым можно проломить голову, это
