Ключ от страха - Наталья Николаевна Александрова
Или это был не сон?
– Кирилл! Кира! – снова позвала Тина, на этот раз гораздо громче.
– Что тебе? – недовольно отозвался тот из дома. – Просил же, сколько раз говорил – меня зовут Кирилл. Никаких Кирок и Кирюх, Кирилл я! Неужели трудно запомнить?
– Кирилл, иди сюда! Ты должен это увидеть!
– Ну сейчас, сейчас… только печь разожгу. Черт, да что с ней сегодня?
Облака над деревней вдруг разошлись, как будто кто-то огромный разорвал их по шву, и в эту прореху выглянуло осеннее солнце. Тусклое, медно-красное, оно все же ощутимо грело, и Тина подставила лицо его ласковым лучам. Потом спохватилась, опустила глаза на снежный пласт и увидела, как этот островок тает на глазах и отпечаток ноги неизвестного существа теряет форму.
– Кирилл! – позвала она взволнованно, нетерпеливо. – Да иди же скорее, это очень важно!
– Ну что там у тебя? – проговорил он недовольно, выйдя на крыльцо. Рука была неаккуратно забинтована. – Ты же видишь, я обжегся. Знаешь, как больно!
– Посмотри! – вскрикнула Тина, показывая на тающий след. – Ты видишь? Видишь это?
– Что «это»? – переспросил Кирилл, глядя через ее плечо.
– След! – выпалила Тина. – Неужели ты не видишь этот след?
– Где? – Кирилл добросовестно склонился над снегом. – Ничего не вижу!
– Да вот же, вот!
Впрочем, теперь Тина и сама не видела ничего, кроме расплывающегося темного овального пятна, да и то оно на глазах теряло форму.
– Растаял… – жалобно проговорила Тина. – Но я тебе точно говорю – здесь был четкий след. К нам ночью кто-то приходил…
– Не знаю. – Кирилл пожал плечами. – По-моему, тебе показалось. В этой деревне никто не живет. Ты только погляди – все дома полуразрушены, и ночью ни одно окно не светилось, и дым ни из одной трубы не идет. Нет здесь никаких людей!
– Ты не понял, Кирилл! Это был… след босой ноги…
– Что ты болтаешь? – Кирилл нахмурился. – Поздняя осень на дворе, вон уже снег выпал! Кто тут будет босиком ходить? Это тебе не Африка и не средиземноморский курорт…
– Ты не понял! – как заведенная повторила Тина. – Этот след был… не совсем человеческий! То есть совсем не человеческий! Он был очень большой, гораздо больше…
Кирилл пристально посмотрел на нее:
– Тина, ты меня просто дурачишь! Прикалываешься, что ли? Слушай, сейчас не самое подходящее время…
– Да ничего подобного, – заволновалась она, – говорю тебе, что видела этот след! Такой отчетливый… а во сне приходило такое удивительное существо…
– Ну хватит! – Кирилл махнул обожженной рукой и поморщился – больно! – Ты что, хочешь сказать, что к нам приходил снежный человек? Они здесь не водятся, они только в Гималаях… или в Канаде… не помню, где еще… Да их вообще не существует! Кончай прикалываться, пойдем в дом. Чаю попьем, и я попробую разобраться с машиной.
– Сейчас… – недовольно проговорила Тина. – Ты иди, я сейчас приду… мне нужно…
Он развернулся и скрылся за дверью. Даже спина его выражала неудовольствие.
А Тина пристально смотрела на то место, где только что отчетливо видела след.
Перед ней снова явственно возникла картина из сегодняшнего сна – сутулая, покрытая шерстью фигура, легко и плавно пересекающая двор, скрывающаяся в сарае…
Тина подняла глаза.
Сарай был на том самом месте, где и во сне.
Впрочем, подумала она, в этом нет ничего удивительного. Во сне мы видим то же, что и наяву, только в удивительных, небывалых комбинациях. Наверняка она заметила этот сарай вчера, но не отложила его в памяти, и только во сне воспоминание проступило, выплыло из подсознания…
Но ноги уже сами несли ее к дощатому строению.
Дверной проем был черным прямоугольником – прямо картина Малевича. Из темноты тянуло гнилью и запустением.
Тина снова вспомнила свой сон и косматое существо на пороге. Странно, тогда она совсем не боялась этого косматого зверочеловека, не то что сейчас. Ну да, во сне ничего не боишься. Другое дело – наяву…
Тина на мгновение задержалась, не решаясь войти внутрь, но затем преодолела страх и шагнула вперед.
Здесь было даже холоднее, чем на улице, и пахло сырой тоскливой затхлостью. И еще чем-то незнакомым и пугающим – влажной шерстью? Каким-то большим зверем?
Тина одернула свое разыгравшееся воображение. Может быть, подумала она, когда-то давно хозяева держали в этом сарае коз, или овец, или еще какую-нибудь живность – вот и остался застарелый запах шерсти.
Глаза постепенно привыкли к темноте, и она разглядела земляной пол, ломаные ящики, драные мешки из-под картошки, клочья полусгнившего сена. Больше никого и ничего здесь не было. Можно возвращаться, Кирилл ждет… Он голоден, и потому зол, да еще руку обжег, не стоит испытывать его терпение.
Повинуясь какому-то неосознанному побуждению, Тина подняла глаза… и увидела прямо над головой подгнившую, обросшую мхом потолочную балку.
Точно такую, какую видела во сне.
Точно такую, на которую ей указывало удивительное косматое существо.
Она привстала на цыпочки, потянулась вверх, но ей немного не хватило роста. Оглянулась на дверь – отчего-то ужасно не хотелось, чтобы Кирилл застал ее здесь, как будто она делала что-то постыдное.
Убедившись, что ее никто не видит, Тина придвинула к себе ящик поцелее, встала на него… Конструкция была непрочной, доски начали трещать и прогибаться, но она успела дотянуться до балки, запустить руку.
Сверху на балке, между бревном и потолком сарая, лежал какой-то твердый тяжелый предмет. Она схватила его, и тут ящик проломился, и Тина свалилась на пол.
К счастью, падать было невысоко, и пол в сарае был земляной, так что она ничего себе не сломала и даже не ушиблась. Поднялась на четвереньки, собралась встать… и увидела в дверном проеме перекрывшую свет темную фигуру.
Это было так похоже на ее сон, что в первый момент Тина в ужасе подумала – косматое существо вернулось, чтобы отобрать ее находку, но тут же узнала Кирилла.
– Ты что тут делаешь? – спросил он удивленно и неодобрительно, вглядываясь в темноту.
Тина представила, как она сейчас выглядит – на четвереньках, растерянная, растрепанная, наверняка перемазанная…
– Да смотрела, нет ли здесь чего интересного, – пробормотала она, оправдываясь. – Мы же искали всякие прялки, гребни, туеса, коромысла и другие причиндалы… как ты их называешь – изделия народных промыслов.
И тут же почувствовала смутное раздражение оттого, что начала оправдываться, оправдываться суетливо и многословно, будто и впрямь в чем-то виновата, – и раздражение это понятным образом перешло на Кирилла.
– И что? –
