Строгий режим - Дёмочка Виталий
— Куда? — переспросил Юрий, думая, что отстойником тот называл туалет.
— В этапку, — пояснил его «товарищ по несчастью» более популярно, поняв, что в тюрьме человек впервые.
Но Юрий всё равно не знал и этого слова и, чтобы не показаться полным профаном, он кивнул головой, как будто он понял и, сжав мышцы ягодиц, стал терпеливо ждать. Рядом складывал вещи второй сосед по судебной клетке. Он был очень крепкого телосложения и казался просто огромным.
— Первый раз здесь? — спросил этот здоровяк, и в ответ на кивок Юры предложил: — Держись рядом со мной, не пропадёшь. Меня Олег зовут.
— Меня Юра, — кивнув головой ответил он, обрадовавшись поддержке.
Когда все оделись и вышли обратно в коридор, тот офицер с грубым голосом, которого сосед по клетке назвал ДПНСИ, скомандовал с иронией в голосе:
— Та-ак! Красные, зелёные, голубые выходи!
Заключённые, уже привыкшие к юмору тюремного офицера, заулыбались. А Юрий ничего не понял и остался стоять в недоумении, не зная, что делать. А когда из их строя вышло двое человек со своими вещами, он уже хотел спросить у Олега, что это всё означает, но его оборвал грубый голос ДПНСИ.
— Этих — в восьмёрку! — скомандовал он одному из своих помощников и, когда вышедших двоих куда-то повели, повернулся к оставшимся. — За мной.
Их повели длинными тюремными коридорами в другой корпус, это было понятно по одному узкому переходу, по бокам которого не было дверей тюремных камер. Все шли молча, но расслабленно, видно было, что этот маршрут для них привычен. Юрия тоже окружающая обстановка не напрягала, как бы она не была мрачна. Пока он беспокоился только об Ольге и совсем не думал о себе, к тому же сильно хотел в туалет и думал о том, что скорее бы прийти в этот отстойник или как его там «сосед» назвал.
Наконец их подвели к двери, на которой крупными цифрами было написано 74, и какой-то прапорщик, ожидающий их возле камеры, отворил для них эту дверь.
* * *Как только девушки и женщины оказались в своём отстойнике одни, Коса сразу подошла к Ольге.
— Ну что, лапочка? Попала? — тон её был насмешливый, но наглый вид и бегающий по Ольгиной одежде взгляд не предвещал ничего хорошего.
На Ольге был дорогой деловой костюм, подаренный накануне Юркой в день её рождения. На суде хотелось выглядеть прилично и она надела его. Глаза Косы ясно выражали её заинтересованность этим костюмом, так же как и плащём, который Ольга, как назло, одела сегодня, несмотря на уже установившееся тепло. Не ускользнули от её взгляда и модные сапожки Ольги, тоже подаренные Юркой на прошедший женский день.
Даже невооружённым глазом видно было, что вся эта одежда будет мала Косе, выглядевшей крупнее Ольги. Также видно было и то, что наглая заключённая очень переживает по этому поводу и усиленно думает, что бы предпринять. Упускать такие шмотки ей явно не хотелось, но и напялить это всё на себя она не смогла бы. Даже её рот, не умолкающий до этого ни на минуту, сейчас не изрекал никаких выражений.
Наконец, решившись довольствоваться хотя бы плащом, который тоже стоил немало и его можно было бы выгодно обменять на что-нибудь, она с сожалением произнесла.
— Да-а, повезло кому-то, в чью хату попадёшь. Дайка плащ твой посмотрю, — она протянула руку, одновременно доставая из кармана пачку сигарет.
Голос Косы звучал так грубо и уверенно, что Ольга безропотно подчинилась и стала снимать плащ. Вид этой агрессивной арестантки, спокойно прикуривающей сигарету и даже не смотрящей на саму Ольгу, не оставлял у девушки сил и мужества сопротивляться. Но не успела она ещё раздеться, как дверь открылась и на пороге появились женщины в военной форме.
— Вещи к осмотру приготовили, — скомандовала та, что была с офицерскими погонами.
Коса, не спуская глаз с плаща, который Ольга сняла и отдала одной из досмотрщиц, стала распаковывать свой мешок, который ей передали в суде через конвой.
— Больше вещёй нет? — спросила Ольгу после осмотра плаща военная. — Раздевайся.
После обыска всех арестанток офицер взяла у своей помощницы, держащей стопку каких-то папок, листок бумаги и зачитала список фамилий.
— Кого назвала, пошли. С вещами, — скомандовала она и встала в дверях.
Все стали собираться, кроме Ольги и ещё одной женщины. Коса, поглядывая на стоящую в проходе досмотрщицу, сверлила взглядом Ольгу и находящийся в её руках плащ. Но присутствие людей в военной форме всё же остановило её и, бросив на Ольгу последний печальный взгляд, она вышла из помещёния последней вслед за остальными заключёнными.
— Куда их? — спросила Ольга у единственной оставшейся сокамерницы, когда дверь опять закрылась.
— По хатам, они-то уже прописаны все. А мы с тобой ночевать будем здесь, в отстойнике, — отвечала сокамерница, расстилая на нарах свою джинсовую куртку. — Меня Лера зовут. Тебя как?
— Ольга, — коротко ответила она, и тут же спросила про Юрку. — А парней куда отведут?
— Он у тебя красный? — спросила Лера.
— Нет, — ответила сначала Ольга, поняв вопрос сокамерницы буквально.
— Ну если не красный и не петух, то на новом корпусе в отстойнике щас будет после шмона. А если б красный был, то вот здесь за стенкой бы сидел, — хлопнула Лера по стене у себя за головой.
Как раз в это время послышался лязг стальных засовов соседней камеры и топот ног в коридоре.
— Вон как раз с нашего этапа закрывают, — пояснила происходящее Лера.
Ольга, услышав, что любимый мог бы быть за стенкой, сразу встрепенулась и оживилась. Её шоковое состояние уже начало проходить, и она постепенно стала воспринимать реальность. Ещё и сознание возможной близости с Юрием заставили её сердце биться чаще.
— Слушай, а что такое красный или петух? — спросила Ольга, в надежде, что хоть какое-то из этих определений относится к Юрке. — А то я не поняла сначала, может он у меня и относится к кому-нибудь.
— Петух — это пидор, — объяснила Лера. — Это-то знаешь что такое?
Ольга кивнула.
— Ну вот, — продолжала сокамерница, — а красный — это вязаный по зоне, — сказала она и, видя, что Ольга не понимает значение и этих слов, предложила: — Да ты спроси у них сама, чё ты. Туда ещё стукачи ломятся и те, кто на следствии сдавал, бывает. Может в натуре туда кинули.
— А как спросить? — подскочила Ольга, молясь, чтобы Юрка оказался кем-нибудь из названных Л ер ой непонятных слов.
— Да по параше вон, — кивнула сокамерница на то место, которое Ольга считала туалетом. И видя её округлившиеся глаза, взяла её за руку и подвела к этому месту. Вытащив за верёвочку целлофановый кляп, который закрывал сливное отверстие, она крикнула туда, наклонившись немного. — Восьмёрка!
Ольга смотрела на неё удивлёнными глазами. Но когда из отверстия раздался отчётливый, но исходивший как из глубокого колодца мужской голос, она кинулась к сливному отверстию и крикнула туда, нагнувшись слишком сильно:
— Юра, Юра у вас там?
— Да не кричи, и не лезь ты в парашу, он нормально слышит, — одёрнула её Лера. — Я кричала, потому что звала.
— Какой Юра? — раздалось из «параши».
— Юру щас к вам не закидывали? — спросила уже сама Лера, боясь, что Ольга опять нырнёт в это отверстие.
— Нет, не закидывали, — послышался ответ, и Ольга сразу потускнела. Она присела на корточки у стены прямо возле этого туалета и закрыла глаза.
— Не сиди никогда возле параши, — тут же подняла её Лера, — иди вон плащ свой постели и ляж. Скажи спасибо дубачке, а то бы сейчас нечего стелить было бы. Коса бы тебя разлатала.
— Дубачке? — переспросила Ольга, опять не поняв сокамерницу и та, пользуясь своим положением бывалой арестантки, начала ей всё объяснять.
* * *Когда Юрий заходил в камеру, которую по дороге кто-то назвал этапкой, а кто-то почему-то транзиткой или отстойником, на него были устремлены множество взглядов находившихся там людей. У большей части из них вид был ненамного лучше, чем у тех двоих неприятных парней, что оглядывали его в коридоре. От пристального взгляда десятков таких глаз он даже поёжился. Успокаивало только то, что рассматривали не его одного, а всех вошедших вместе с ним людей.
