Рэчел Линдсей - Любовь и доктор Форрест
Но здесь Лесли оставалась непреклонна. Она решила, что пришло ее время, и что ей пора начинать самостоятельную жизнь, а больница св.Катерины становилась теперь частью ее жизни, той ее частью, которую неосознанно делил с ней Филип Редвуд. За все время, прошедшее со дня той рождественской вечеринки, ей лишь мельком да и то очень нечасто доводилось видеть его в больнице, потому что младшей медсестре, какой она была в то время нечего было даже мечтать о том, чтобы выполнять распоряжения и указания, отдаваемые им тоном, не терпящим возражения!
Женитьба Редвуда на Деборе Брукс была единственной темой для разговоров, и все, кто имел хоть какое-то отношение к персоналу больницы оказались приглашены на торжество. Лесли же была нерационально рада тому, что ее дежурство в больнице совпало со дней свадьбы, и поэтому она не смогла присутствовать на богато обставленной церемонии, проводимой в соборе св. Георгия на Гановер-Сквер. Но Пат, из любопытства все же отправившаяся туда, посвятила ее во все детали, не оставив решительно ничего воле воображения.
- Это надо было видеть. Какие там были гости! Какие меха и бриллианты! - она тяжело вздохнула. - Рядом с ними я чувствовала себя распоследним огородным пугалом.
- Не наговаривай на себя. Никакое ты не пугало.
- Может быть здесь я еще и выгляжу более или менее прилично, но там, с ними... - Пат сбросила с ног туфли и принялась растирать затекшие пальцы. - Бедные мои ножки! Это вконец убивает меня! Даже в свой законный выходной день я чувствую себя медсестрой. Интересно, неужели возможно когда-либо привыкнуть ко всей этой беготне? - Она присела на краешек кровати и закурила сигарету. - Наша Дебора была неотразима. Я вообще-то не в восторге от нее, но тут, должна признать, что из нее получилась очень милая невеста. Бедный Редвуд был обречен с того самого момента, как она положила глаз на него.
Стоя у раковины умывальника, Лесли принялась с большим ожесточением тереть мылом чулки.
- Никогда бы не подумала, что среди мужиков выискался хоть кто-нибудь, кто пожелал бы перечить ей.
- Конечно, я очень многого не знаю. Но ведь для того, чтобы быть чьей-то женой мало обладать просто смазливой мордашкой. Но в любом случае, я уверена, что относительно него у Деборы имеются далеко идущие планы, попомни мои слова.
- Какие такие планы?
- Ну, например, чтобы он обзавелся бы собственным кабинетом на Харли-Стрит и занялся бы частной практикой!
- Нет, это невозможно! - Лесли резко обернулась. - Она не посмеет вмешиваться в его работу. У него же здесь такое прекрасное будущее!
- Но ты забываешь, что нашей Деб неинтересно будущее без бриллиантов и норковых манто. А секрет больших денег кроется в частной практике. Но это уже не наша с тобой печаль. - Пат встала с кровати и зевнула. - Я сегодня собираюсь лечь спать пораньше. Кстати, не забудь, что с завтрашнего дня у нас начинаются ночные дежурства.
- Разумеется. Я все это время только и думала об этом!
Тем вечером, уже лежа в постели, Лесли вновь и вновь раздумывала над тем, что стало ей известно о Филипе Редвуде. И хотя он лишь дважды разговаривал с ней, но мысли о нем не шли у нее из головы. Как это все-таки будет ужасно, если его жене удастся сделать его светским врачом. Ведь в его помощи нуждались слишком много по-настоящему больных людей, и было немыслимо, чтобы он тратил свое время на то, чтобы пытаться излечить богатых дам от ипохондрии! Лесли беспокойно повернулась на другой бок и взбила подушку. Работа медсестры была тяжелой, но вместе с тем она приносила огромное удовлетворение. А быть врачом - это ведь в тысячу раз лучше. И он поступит крайне неразумно, если, поддавшись соблазну, пойдет по пути наименьшего сопротивления.
Часы в коридоре пробили полночь, и Лесли с головой укрылась одеялом. Если верить Пат, то завтра ей и в самом деле предстоит набегаться. Сама мысль о том, что ей не по своей воле придется не сомкнуть глаз всю ночь напролет, а потом днем отсыпаться, проводя в постели весенние дни, казалась кощунственной, и последнее, что она подумала, начиная медленно проваливаться в сонное забытье, было страстное пожелание, чтобы ее все же не отправили бы на дежурство в родильное отджеление - потому что младенцы обычно имеют привычку появляться на свет ранним утром, перед самым рассветом!
У Лесли просто камень с души свалился, когда она узнала, что ей предстоит работать в отделении экстренной помощи, и вопреки всем своим опасениям, она довольно быстро привыкла к ночным дежурствам. Все еще будучи младшей медсестрой, ей давали наименее значимые поручения, и от этого складывалось впечатление, что большую часть своего рабочего времени Лесли приходилось только и заниматься тем, что бесконечно заваривать чай да наполнять горячей водой грелки. Но и в такой работе были свои преимущества: дежурства ночью давали ей большую свободу дней, и обычно, проспав до обеда, она чувствовала себя довольно бодро и отправлялась на прогулку или же вообще уходила в город.
Она как раз возвращалась с одной из таких вот прогулок, когда мимо нее проехала черная, машина, и за рулем сидел сам Филип Редвуд, с лица которого еще не сошел загар медового месяца, проведенного на Ривьере. Лесли почувствовала, как часто забилось у нее сердце при виде его, и она мысленно задавалась вопросом, а помнит ли он ее, ту медсестру, с которой он танцевал на рождественской вечеринке. Вряд ли, конечно. Что он, обязан всех запоминать? Она проводила автомобиль долгим взглядом, до тех пор, пока тот наконец не скрылся за воротами, и вздохнула. Специалисты редко когда наведывались в больницу по ночам, и теперь она очень нескоро сможет снова увидеть его.
Но все же подобная возможность предоставилась ей намного раньше, чем это Лесли предполагала. Воскресным вечером в их отделение поступил пациент, побывавший в страшной автомобильной катастрофе, и мисс Робертс, дежурный хирург, решила, что необходима немедленная операция.
Ночная сестра окинула палату тревожным взглядом.
- Вам необходимо побыстрее доставить пациента в операционную, сказала она Лесли. - Больше некому.
Лесли изо всех сил старалась скрыть охватившее ее нервное возбуждение. Она никогда раньше не принимала участия в операции, за исключением тех нескольких случаев, когда ей с галлереи довелось наблюдать за происходившем в операционной, и тогда она была потрясена той странной драматичностью ситуации. Нет ничего удивительного в том, что все в больнице называли это место операционным театром! Ослепительные белые лампы, хирурги и операционные сестры в стерильных халатах, скрытые под масками лица, и живыми кажутся только глаза - все они были похожи на актеров, играющих свои роли в этом неведомом спектакле.
Но сегодня в операционной царила атмосфера всеобщего напряжения, и когда мисс Рбертс в конце концов сняла с лица маску, уже только по одному выражению ее лица можно было догадаться, что шансы пациента выжить были крайне малы.
- Нужна будет еще одна операция, - тихо проговорила она. - Это его единственный шанс.
- И отнюдь не вселяющий надежды, - отозвалась на это операционная сестра.
- Я знаю. И есть только один человек, кто сможет сделать это. - Мисс Робертс обернулась к Лесли. - Помогите мне снять халат, сестра. Я сейчас позвоню мистеру Редвуду.
Филип Редвуд прибыл в больницу в пять часов утра. Пациент был все еще на столе, и когда хирург выступил вперед, все взгляды были устремлены на него. Буквально на секунду его взгляд задержался на операционной сестре, подошедшей, чтобы надеть ему маску. Затем он что-то тихо сказал анестезиологу, заглянул в историю болезни и приступил к делу.
Запарившись в длинном белом халате и непривычной маске, Лесли зачарованно следила за тем, как становилась все более очевидной сложность и деликатность операции. Редвуду не было необходимости спрашивать тот или иной инструмент: операционная сестра в точности предвосхищала каждое его желание. Один раз упал и зазвенел о кафельный пол оброненный скальпель. Все вздрогнули от неожиданности, все, кроми одного высокого, с ног до головы облаченного во все белое человека, склонившегося над кроваво-красным надрезом. Он лишь однажды взглянул вопросительно на анестезиолога, и когда тот утвердительно кивнул, снова склонился над столом.
На протяжении более двух часов он простоял за операционным столом, а затем наконец отложил инструменты и отвернулся. Он вытер пот со лба рукавом халата, сорвал с рук резиновые перчатки и устало направился к комнате, где переодевались хирурги для операции.
Лесли устремилась вперед, чтобы подать ему полотенце, и она слышала, как в это время кто-то из присутствующих спросил:
- Как по-вашему, сэр, он выкарабкается?
- Не знаю. Две серьезные операции за одну ночь - дело далеко не шуточное. Не всякому дано пережить такое.
- Но вы сделали операцию просто замечательно!
