Сергей Романов - Парламент
Когда Хоттабыч вышел, она в ярости сбросила на пол чемодан и пнула его ногой. Она готова была сию же секунду сбежать из этого дома. В Париж ли, в Москву, она не отказалась бы уехать с Пантовым даже в Марфино. Только ради того, чтобы её наконец оставили в покое.
Она сорвала с аппарата трубку телефона, набрала номер Пантова и, когда услышала его голос, в повышенном тоне заявила:
— Тебе придется ехать одному, Михаил.
— В чем дело, дорогая? — с нескрываемой заботой поинтересовался Пантов. — Тебе плохо? Тебя кто-то расстроил?
Она надеялась, что её категоричный отказ взбесит Пантова, но нежный ответ обескуражил Эдиту. По её взвинченному тону он даже понял, что она вне себя от ярости. Она с трудом заставила взять себя в руки и обмякшим голосом постаралась найти причину своего отказа.
— Мне просто не в чем ехать. Мой гардероб пришел в полную негодность.
— Узнаю в тебе настоящую женщину, — она даже почувствовала, как улыбнулся её собеседник. — Это мы легко поправим. После работы я сразу же заеду за тобой.
Конечно, она понимала, что новый любовник повезет её в какой-нибудь дорогой бутик или фирменный магазин. Еще месяц назад гордость не позволила бы ей принять такое приглашение. Но положив трубку на место, она подумала, что каждый должен чем-то платить за удовольствия. Она в них не отказывала Пантову. Так пусть теперь и он позаботится о её настроении.
3
Так называемые «выходы в народ» Пантов терпеть не мог. Нет, совсем не потому, что ему нечего было сказать о своей предвыборной депутатской программе, а потому, что просто не выносил встреч со всякого рода просителями. Опять же за свое красноречие он не переживал: тут как раз все в норме было. Да и уроки имиджмейкера Алистратова не прошли даром: теперь он, наверное, в течение целого часа смог бы разговаривать с собеседником путем одних только народных пословиц и поговорок. Мог перед слушателями без всякого стеснения выдать несколько залихватских частушечных куплетов и в присядку пойти в плясовую.
Но не плясать ехал в Марфино Пантов. Ни имиджмейкеру, ни его помощникам, а ему самому лично нужно было побывать на нескольких предприятиях и договориться с их директорами о стопроцентной явке рабочих на избирательный участок. И не просто о явке. Важно было, чтобы все эти рабочие проголосовали за его кандидатуру. Директора уже не раз помогали Пантову. Оказывали помощь в сборе подписей. Например, в ходе прошлых выборов знакомые руководители производств, с кем Пантов выпил не одну рюмку, раздали своим подчиненным подписные листы и на первый раз очень вежливо попросили вписать в анкеты фамилию дружка-собутыльника. Тех, кто старался увильнуть или отказывался, уже строго предупредили: не поставите подпись под кандидатурой Пантова, в лучшем случае не получите зарплату. В худшем — совсем вылетите с работы. Такой разговор «по душам» оказался настолько эффективным, что коллективы нескольких производств почти единогласно отдали свои голоса Пантову.
Но Михаил Петрович и его сподвижники по выборной компании могли не только сурово карать, но и благодарить своих почитателей. Опять же тех, кто, получив чистые анкеты, обошел всех родственников и знакомых и заручился ещё и их поддержкой в пользу Пантова. Чем больше заполненных анкет приносили в избирательную комиссию самодеятельные агитаторы, тем выше был и размер вознаграждения.
Но премиальных, которые выдавались самым рьяным почитателям Пантова, разве и хватило бы, что на бутылку водки и батон докторской колбасы. Куда более приличные деньги зарабатывали профессиональные сборщики подписей, которым Пантов назначил встречу в конце дня.
Эти ребята не бегали по знакомым и не упрашивали со слезами на глазах соседей проголосовать за своего политического кумира. Они ожидали время выборов, как манну небесную и обеспечивали собственное благосостояние во время избирательной компании на долгие годы вперед. Поэтому и работать им приходилось более рационально и грамотно. Самым незамысловатым способом сбора подписей считался «метод борзого щенка». Для этого профессиональный сборщик шел в отдел кадров какого-нибудь предприятия и за взятку получал список всех работников этого производства. После чего ему оставалось только переписать паспортные данные и подделать подписи. Еще более упрощенный вариант проходил под кодовым названием «Второгодник». В этом случае использовались подписные листы предыдущей избирательной компании.
Конечно, в приобретении столь сомнительной поддержки в свою пользу был немалый риск и для самого Пантова. Случись самое худшее и его смогут уличить в подкупе официальных лиц, что в предвыборной практики пока ещё не наблюдалось, то всего лишь откажут в регистрации. Конечно, это не лучший вариант, но тем не менее Пантов всегда возносил хвалу Господу, что проживает не в Америке, где предвыборная фальсификация могла бы обернуться пожизненным заключением. А на заседаниях думы, сколько бы не ставился вопрос об ответственности кандидата в депутаты за фальсификацию голосов в свою пользу, это предложение так ни разу и не было поддержано большинством. Пантов прекрасно знал, что подобными лазейками пользуется во время выборов не он один. И мнение его соратников было сродни его личному: зачем же собственными руками рушить то, что ещё может не раз пригодиться?
Еще задолго до командировки он подсчитал, что сможет заплатить только по три доллара за каждую подпись. Эта сумма была на пятьдесят центов меньше, чем та, которую он платил за каждый голос на прошлых выборах. Конечно, он предчувствовал, что предстоят довольно-таки жаркие торги с профессиональными сборщиками, в ходе которых придется забыть о том, чему его учил имиджмейкер Алистратов. Он не будет сыпать пословицами, не будет шутить и улыбаться, изображая ангела. Он будет стучать кулаками по столу, орать благим матом и даже угрожать, что вообще ничего не заплатит и откажется от услуг. Стеснятся тут нечего: как он, так и эти ребята нарушали правила предвыборной игры и одновременно ходили по лезвию ножа. Да и к тому же ему не жалко было этой ничтожной добавки в размере пятидесяти центов за голос по одной довольно-таки тривиальной причине. У него просто не имелось лишних денег. Они были уже израсходованы. На ту самую водку, которую регулярно подвозили забастовочной команде на центральной площади Марфино.
Но встречи с директорами и со сборщиками подписей были назначены на вторую половину дня, а с утра Пантов должен был нанести визит вежливости главе местной администрации, побывать в отделении внутренних дел, а во время обеда встретиться с пикетчиками и выпить с ними по сто граммов «фронтовых».
Главы марфинской администрации на месте не оказалось и он, чтобы не терять времени даром, направился в отделение милиции, отлично помня основное требование Алистратова. Имиджмейкер настаивал, чтобы в ходе поездок Пантов обязательно интересовался работой правоохранительных органов. Яростное отношение депутата к преступности и нарушителям законопорядка всегда импонировало избирателям.
Поднимаясь по подгнившим и прохудившимся ступенькам в бревенчатый двухэтажный барак, где располагалось отделение внутренних дел, Пантов поймал себя на мысли, что даже став депутатом, не перестал испытывать некоторого дискомфорта, когда ему приходилось встречаться с работниками милиции. Скорее всего этот факт можно отнести к издержкам давнего, но отнюдь не забытого прошлого. Ведь по молодости лет ему не раз приходилось давать показания, как в качестве свидетеля, так и подозреваемого. А потом и ощутить все прелести жизни в тюремной камере. А когда он освободился, следователи и оперативники, в которых он видел своих непримиримых врагов, в первую очередь стали приглашать на разговор «по душам» именно Мишу Пантова. Конечно, если в районе дело пахло контрабандой. Так что с младых лет Пантов приучил держать себя с работниками милиции осторожно и на почтительном расстоянии, каждый раз ожидая от них какого-нибудь каверзного или разоблачительного вопроса.
Но начальник отделения в погонах майора, совершенно не догадываясь, что пред ним находится бывший зэк, встретил его радушно, усадил на свое место за письменным столом и, предложив чаю, от которого Пантов отказался, подсунул заблаговременно подготовленную справку о правонарушениях.
В разделе «Убийства» какие-либо показатели отсутствовали. Насиловать тоже никто никого не собирался. Зато в графах «Грабежи и кражи» и «Нарушение общественного порядка» были проставлены внушительные цифры.
— Дерутся? — улыбнулся Пантов.
— Случается по пьяному делу. — Ответил начальник отделения и почему-то покраснел.
— На бытовой почве? — задал конкретизирующий вопрос депутат.
— Больше на политической.
— Вот как?
Майор опустил голову и потрогал мочку уха.
