Андрей Кивинов - След бумеранга
– От-д-дай!
– Ты, дура…
Костя схватился за дверную ручку, чтобы удержать равновесие.
– Ах!
Обозвать пионерского вожака дурой в присутствии совета дружины и педагогов – сильно подорвать авторитет. Председательские пальцы от негодования разжались, и масса, толкающая ядро аж на восемь метров, по инерции, словно лафет после выстрела, покатилась назад и приземлилась на древний учительский стол. Стол был не рассчитан на принятие подобных тяжестей.
– Семен Давидович, вы же мужчина, вмешайтесь! Это уже уголовщина! Что вы сидите?!
Костя зарычал как волчонок, зашипел, схватился за порванный галстук и сиганул из кабинета прочь. Пустой холл гулко отразил быстрое шлепанье Костиных кед.
Председатель, с одухотворенным лицом, таким же красным, как и ее галстук, наконец выбралась из-под обломков. Испустив дикий вопль индейца племени сиу из популярного фильма «Чингачгук Большой Змей», она понеслась в погоню.
Следом выскочила Маргарита, потом отрядные председатели. В большей степени не затем, чтобы образумить хулигана Синицкого, а чтобы посмаковать расправу.
Стас остался с Семеном Давидовичем. Историк, почему-то улыбнувшись, снял очки.
– Можно идти, Семен Давидович?
– Да, Стас. Хотя погоди. За что вы избили Гамида?
Стасу почему-то не захотелось юлить перед историком.
– Он у Вадьки значки отобрал. Костя вступился, а Гамид толпу собрал и подкараулил нас у кинотеатра. Костя его не специально кирпичом… Их пять человек было.
Семен Давидович немного помолчал, массируя пальцами уставшие глаза. Затем одел очки и пристально посмотрел на Стаса.
– Мне сейчас трудно судить, кто из вас прав. Надо выслушать обе стороны.
Исключать вас из пионеров, конечно, не стоит, я еще поговорю с Маргаритой Андреевной, но… Я разговариваю сейчас с тобой, как с взрослым человеком, как с мужчиной. Тысячу раз подумай, прежде чем пускать в ход кулаки. Не надо убегать, но и не стоит горячиться. Защищать слабых – это долг мужчины, быть сильным – тоже долг мужчины, но главная его сила заключается в умении быть великодушным. Помни, зло, совершенное тобой, вернется к тебе же в десятикратном размере. И точно так же добро отразится добром. Будь великодушным. Даже по отношению к врагам, не говоря уже о друзьях.
Стас кивнул. Если честно, то в настоящую секунду он не столько слушал историка, сколько жалел о жевательной резинке, прилипшей к подошве классной мамы. А резинку можно было бы жевать целую неделю…
– Иди.
Стас развернулся и, покинув кабинет, побрел по широким школьным коридорам к выходу.
Звучала пафосная, торжественная музыка.
Глава 2
– Здорово, крыса тыловая! Ну, тебя разнесло! Не брюхо, а бронежилет.
– Костя!
– Здоров, здоров, братан.
Друзья обнялись прямо на пороге. Стас сделал шаг назад, рассматривая сильно изменившегося Константина. Обалдеть. Два года превратили дворового пацана в настоящего мужика. Костя раздался в плечах, его загорелое лицо чуть вытянулось, скулы заострились, слегка изогнутые усы чернели над потрескавшейся верхней губой. Глаза глубоко запали и сузились. На нем была надета солдатская выгоревшая рубаха, подпоясанная ремнем, форменные брюки-галифе и надраенные сапоги. Лихо торчал тельник.
– Проходи, проходи. Да ладно, сапоги не снимай.
– Мать-то дома?
– В больнице. Сердце опять прихватило. Батя на работе.
Костя прошел в комнату, достал из широких карманов галифе бутылку «Столичной».
– Закусь найдем?
– Уже.
Стас извлек из холодильника банку дефицитного зеленого горошка, а из полиэтиленового пакета – половинку черного хлеба.
– Мяса нету? Или колбасы?
– В нашем универсаме одна килька вареная. Мать, когда работает, заказы приносит, а сейчас… Да ладно, горошек – классная штука. – Стас дунул в пузатые рюмки-бочонки, стоявшие на полке. – Ты рассказывай.
Костя плюхнулся на диван, растянул руки вдоль спинки и неожиданно выдохнул:
– Бабу хочу!
– Ну?
– Ну! Это ты тут резвился, как кот подзаборный, а мы там койки трахали.
Есть у тебя кто на примете?
К сожалению, те девчонки, что были у Стаса на примете, вели себя слишком правильно и так сразу вряд ли бы согласились. Он неопределенно пожал плечами:
– Подумать надо.
– Давай думай. Как учеба?
– Нормально.
Стас распечатал «Столичную», повозился с банкой, вскрывая горошек, и нарезал хлеб. Включил «Астру» – чемоданоподобный бобинник.
– «Флойд». Свежий альбом. У Витьки за пару рублей переписал.
Водка заняла исходную позицию.
– За дембель!
Горошек покатился следом. Стас глотал его не жуя.
– А-а-а, – облегченно протянул Костя. – Короче, братан, после расскажу, как мы там куролесили. Должок выполняли, етицкая мать. Повезло тебе с институтом.
– У нас кафедра военная.
– Хо-хо. Вот бы вас вместе с кафедрой в Кандагар. Офицеры… Все формулы бы сразу повылетали.
– Поступал бы тоже.
– Еще поступлю. Или не поступлю. Мое дело. Кого из наших видишь?
– Так, почти никого. Витьку, конечно, он фарцует на Гостинке, девчонок кое-каких. Ирка Степанова замуж выскочила. Первая из наших. Скоро родит. За военного какого-то. Серега Светин тоже в армии, осенью вернется. А в общем…
– Светку не видел?
У Кости со Светкой Мальцевой был небольшой роман после окончания школы.
Светка училась в параллельном классе, Стас сам засматривался на нее, как, впрочем, и большинство пацанов. Она же выбрала Костю, непонятно почему.
Стас пару раз пытался подбить к ней клинья, но терпел фиаско – Светка только хихикала.
На выпускном вечере он случайно застал Светку и Костю целующимися в пустом классе. Света была очень красива. Костя, зажавший ее в угол, чем-то походил на вампира. Она играла пальцами с его длинными битловскими волосами.
Стас здорово расстроился. Во-первых, он и не подозревал, что Костя крутит со Светкой, друг тоже мне, а во-вторых, проснулось чувство обиды и зависти, смешанной с ревностью. По ночам он постоянно представлял Светку в собственных объятиях, смеющуюся, дразнящую и от этого еще больше желанную.
Когда Светка провожала Костю в армию, они снова целовались на лестнице.
Заметив их, Костина мама почему-то заплакала.
Светка жила на соседней улице, Стас постоянно встречался с ней по дороге в институт. Светка тоже поступила в вуз, в педагогический.
Спустя примерно полгода после ухода Кости в армию он случайно встретил ее с мужиком лет тридцати, а потом она куда-то исчезла, пропала, и Стас ничего не знал о ее судьбе. Со слов Витьки, она якобы вышла замуж за какую-то партийную шишку и переехала к мужу. Стас в общем-то не удивился. Кто такой Костя Синицкий? Дворовый шалопай без богатых предков, без связей и денег.
Любовь? Глупости. Побаловались и хватит. Пора взрослеть, а то так и будешь до пенсии в д`Артаньяна с Констанцией играть.
Вместо удивления было легкое чувство злорадства. Где-то там, в подсознании.
Конечно, Костя – лучший Друг, ему сейчас в Афгане не сладко, он, наверное, надеется, что Светка ждет его, а тут… Но… Я мучился, а теперь ваша очередь.
– Не видел, – соврал Стас, не желая расстраивать счастливого дембельнувшегося Костю.
– Да ладно, – небрежно махнул тот. – Переживу. На мой век баб хватит.
Наливай.
«Наливай» было сказано с плохо скрытым оттенком обиды, и Стас догадался, что Костя рисуется своим безразличием.
Он налил. Выпили. Горошек. Хлеб.
Башка чуть стронулась. Стас привык к винцу на студенческих вечеринках, а сейчас в дело вступила тяжелая артиллерия.
– Гамида посадили.
– Ну?!
– Опустили мужика, а тот со связями. За неделю менты нашли, кто-то якобы настучал. Вроде пять лет дали.
– Туда ему, мудиле, и дорога.
– Он скоро выйдет. Через три года.
– Раньше выйдет, раньше сядет. Наливай.
– Может, переждем? Покурим? Во-во, слушай тему. Гилмор наяривает. Блеск!
Стас со второго раза (крепкая гадость эта «Столичная») поймал ручку и добавил громкости. Затем из прихожей принес пачку «Аэрофлота».
– Ты расскажи, как ты там? Убивать приходилось? Сколько духов положил? ~ Пошел ты в жопу, – огрызнулся почему-то Костя – Ты вспомнил кого?
Студентки никакой нет у вас там? Всем дающей?
– Да нет пока.
– Наливай. Батя когда приходит?
– Часов в восемь.
– Так – Костя скосил глаза на часы. – Полчаса осталось. У тебя, значит, не успеем. Жаль. У меня тоже негде. Мать стол накрывает на завтра. Отметить возвращение.
Бутылку допили. Горошек и хлеб доели.
– Айда на улицу. Кого-нибудь да зацепим. В случае чего в парадняке пихнемся.
Стас, к слову сказать бывший девственником, идею воспринял благосклонно и о нравственности ни словом не обмолвился. Водка помогает правильно оценить обстановку. Хватит стесняться. Пора набираться жизненного опыта. Айда. …Зазнобу искали до двенадцати. Болтались по улицам, цепляясь к парочкам-подружкам, к просто одиночкам, вспоминали старые адреса и заглядывали в места тусовок молодого поколения. По ходу добавляли на грудь, но, увы, уже без горошка.
