Эллен Полл - Труп на балетной сцене
— Кирстен Ахлсведе, — подсказал Патрик. Он приблизился неслышно и теперь смотрел в зал из-за ее плеча. — А Лили вы должны знать.
Джульет кивнула.
— Подождем, когда она сделает небольшую паузу. — Под «она» Патрик явно имел в виду Рут. Каждый раз, когда он говорил о ней, тон помощника становился почти благоговейным, словно он произносил «адмирал» или «ее светлость». — Кирстен — Эстелла в первом составе. Лили — первая мисс Хэвишем, — добавил он.
— А есть и вторая мисс Хэвишем? — спросила Джульет.
— Есть все вторые, — ответил Патрик. — Вообще-то будет три состава. Сейчас разучивается па-де-де: мисс Хэвишем наставляет Эстеллу, как привлекать мужчин и одновременно удерживать их на расстоянии. Эта мелодия — тема Эстеллы. Мы уже много дней работаем над одним эпизодом.
Рут взяла изящную руку Лили и повела ею вверх и вниз, к себе и от себя, явно показывая направление жеста и одновременно степень гнева, который в него следовало вложить. Получилось вполне сердито, но Рут покачала головой и показала сама — на этот раз с явным налетом ярости.
— Какое различие между составами? — спросила Лили.
— Первый состав танцует премьеру, по субботам и, вероятно, большую часть представлений. Второй состав тоже будет танцевать, но преимущественно утренники. Третий состав — на деле ученики, запасные на случай травмы кого-нибудь из основного состава. Обычно хореограф работает только с первым составом, создавая рисунок балета, но Рут предпочитает заимствовать идеи у всех. Поэтому здесь Электра Андреадес и Мери Кристи. Видите? Миниатюрная, темноволосая женщина — такой представляют Клеопатру, во всяком случае, Клеопатру во время голода — это Андреадес. Вторая Эстелла. Рядом с ней дама в кудряшках — соответственно ее мисс Хэвишем.
Джульет покосилась на женщин.
— А кто первый Пип? — Она обвела глазами репетиционную в поисках вероятных кандидатов. В просторном зале, где три стены закрывали зеркала, а четвертая выходила окнами на улицу, присутствовало человек сорок танцовщиков. С каждой стороны к стенам были приделаны длинные поручни. На полу лежал потертый темный линолеум, с потолка моргали люминесцентные лампы. Даже на расстоянии Джульет заметила грязь — мутные стекла пропускали совсем немного света. Окна выходили на север, в нескольких футах за ними маячила кирпичная стена.
Патрик сделал шаг назад и повысил голос:
— Рут вам не говорила?
Джульет покачала головой.
— Антон Мор. Знаете такого? Немецкий артист. Грег Флитвуд умудрился в прошлом году подписать с ним контракт. Ему всего девятнадцать. Но он бесподобен.
— Я его видела. Не у Янча. В Королевском балете. Он ведь там танцевал?
— Да. Что вы с ним видели? «Билли Кида»?
— «Петрушку». — Джульет посмотрела в окно, пытаясь определить, кто же тот юноша, который так блистал в тот вечер энергией и талантом.
— Повезло, — проговорил из-за ее спины Патрик, когда она наконец заметила лежащего рядом с роялем на полу юношу. Тот подложил руку под поясницу и поочередно сгибал то одну, то другую сногсшибательную ногу. Как все другие танцовщики, он был одет в какую-то рвань — видимо, таков репетиционный этикет, — но даже майка и потертое трико не скрывали высокой, великолепной фигуры. Мор лежал отвернувшись от двери, и под этим углом Джульет видела только его макушку и чуть-чуть лицо, но и этого было довольно. Пышные светло-медовые волосы рассыпались волнами, упругая кожа отливала белизной, нос прямой, губы полные. Танцовщик распрямил ноги, оперся на руку, приподнялся, выгнул спину с непосредственным изяществом, обернулся и посмотрел куда-то над дверью, где, как потом выяснила Джульет, висели часы. Взгляд зеленых, словно нефриты, глаз из-под полуприкрытых век был сонным и чувственным. Неудивительно, что Патрик говорил о нем с таким придыханием.
— М-м-м… — согласно протянула Джульет. — А кто второй Пип?
Голос Патрика потерял восторженность.
— Естественно, Харт Хейден, партнер Электры. Они танцуют вместе с тех пор, как подростками занимались в художественном училище Северной Каролины.
— Харт Хейден? — переспросила Джульет, вспомнив, что видела его несколько раз. — Но разве не он танцевал Ромео на премьере в прошлом году? Почему он согласился на второй состав? Он ведь большой мастер. — Она пыталась высмотреть Хейдена в репетиционной.
— Да, да, отличный танцовщик, — согласился Патрик. — Рут работала с ним несколько лет назад, когда восстанавливала «Круговорот». Очень техничный, высокие прыжки, танцует без малейших усилий — знаете ли, классический стиль балета. Точность такая, что дух захватывает. То, что там было надо. Но в данном случае Рут пытается поставить нечто иное: силовой, атлетический балет. В этом очень силен Антон.
— Но разве Хейден не прима? — удивилась Джульет. Ей показалось, что она узнала Харта. Он сидел под станком между двумя балеринами. Одна отбивала такт по своим костлявым коленям, а другая, как показалось Джульет, подстригала ногти на ногах кухонными ножницами. Хейден держал спину очень прямо, положив руки на деревянный брус над головой. Он казался очень миниатюрным, худеньким — явно ниже и легче, чем выглядел на сцене, но Джульет вычислила его по симпатичному удлиненному, худощавому лицу и коротким, невероятно белобрысым волосам. Внешность скорее интеллектуала, чем танцовщика, подумала она. Скулы выдаются, в светлых глазах под бесцветными бровями сквозит острый ум. Если бы не красное трико и не черная майка с белой надписью «Балет Рио», этого парня можно было бы принять за политического аналитика госдепартамента. Узнав Хейдена, Джульет вспомнила и Электру Андреадес — тоже видела на сцене. Она присмотрелась к балерине: густые темные волосы, кожа цвета слоновой кости, карие, ясные, чуть раскосые глаза, изящный, немного манерный поворот головы. В ней было едва пять футов роста. Электра внимательно слушала хореографа. Несомненно, это она была партнершей Хейдена в прошлогодней постановке «Ромео и Джульетты», но без костюма и сценического макияжа выглядела на дюжину лет старше влюбленной девочки-подростка, которую играла. И, раз они познакомились в балетной школе, подумала Джульет, то и Хейдену не меньше тридцати.
— Разумеется, — ответил Патрик. — Они оба много лет блистали на сцене. Но теперь… — Он осекся, выпрямился и нажал на ручку двери. — Рут сейчас сделает перерыв. Идемте.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Первое, что поразило Джульет в репетиционной, — ужасная жара. На улице тоже было не холодно — как-никак июль, но здесь оказалось настолько горячо и влажно, что, ступив вслед за Патриком через порог, Джульет почувствовала, как ее обволакивают клубы пара. Просто как в тропической оранжерее, решила она, но, принюхавшись, поправилась — скорее в зоопарке. В коридорах тоже ощущался запашок, но здесь ее накрыла стена вони в духе Фила Спектора: пот, духи, пот, одеколон, снова пот, дезодорант и опять пот.
Джульет Бодин страдала повышенной чувствительностью к запахам, и, как многие в этом случае, она не разделяла главное и второстепенное, обоняя все разом, как единое целое. Где бы ни оказалась Джульет, ее переполняли все запахи данного места, и аромат цветов в вазе на каминной полке в дальнем углу гостиной ощущался так же сильно, как запашок виски из стакана на журнальном столике у локтя. Розы для услады взора на террасе она выбирала по принципу «чтобы без аромата». Джульет не знала другого человека, кто курил бы в медицинских целях: полдюжины сигарет притупляли ее обоняние, и она хоть как-то выдерживала атмосферу Нью-Йорка.
Укрывшись за спиной Патрика, она постаралась не гримасничать. Но вскоре поняла, что ее попытка никого не обидеть пропала даром: танцоры, все как один, повернулись к зеркалам, каждый был явно поглощен созерцанием собственного отражения. Все, кроме самых юных членов труппы, были приучены держать себя с достоинством и, отдыхая, не глазеть на посторонних либо глазеть так, чтобы этого никто не замечал.
Рут, напротив, радостно пошла им навстречу, поцеловала подругу в щеку и усадила на один из стоявших у восточной стены стульев. На ней была застиранная зеленая майка с короткими рукавами — настолько длинная, что доходила до середины бедер. Рут со времен учебы в колледже не прибавила ни одной унции веса и вполне смотрелась среди худых с осиной талией балерин. Самой же Джульет казалось, что она переваливается, словно гусыня, хотя обычно ей было вполне комфортно в своем маленьком округлом теле. Тревожиться по поводу веса она считала пустым занятиям, но теперь ее взгляд невольно задержался на, казалось, изголодавшихся лицах балерин, особенно Электры. Белизну ее кожи подчеркивали красивые черные глаза и ниспадающие на плечи темные волосы, но эту кожу будто с трудом натянули на острые скулы и изящный носик, а ключицы и плечи выделялись из-под трико, словно галька, и вся грудь до пупка на животике бугрилась мышцами. Лили Бедиант отличалась такой бросающейся в глаза худобой, что это даже пугало. Ее большие глаза — неужели в самом деле фиалковые? — смотрели холодно, хищно. А своей почти платиновой гривой вьющихся волос танцовщица напоминала неприрученную австралийскую овчарку. Мужчины казались не настолько субтильными — ветер не вдруг унесет, — но и они выглядели куда миниатюрнее, чем на сцене. Все танцовщики держались с удивительным достоинством, словно считали великой честью находиться в собственных телах. Джульет подумала: каждый ведет себя так, словно с минуты на минуту начнется его коронация.
