Сергей Е. ДИНОВ - Выползина. Портал 55. Дневники 90-х. Роман
– А как же, – расслабилась попутчица завязке дружеского разговора.
– И правила дорожного движения знаешь?
Брюнетка снисходительно кивнула.
Забавный предмет, положенный на столик, напоминал миниатюрный макет дорожного знака из учебного пособия к «Правилам дорожного движения».
– Так вот же знак! – он ткнул пальцем в столешницу близ презерватива. – Движение в твою сторону запрещено! – по-детски обрадовался Федор смешным символам и совпадениям. – Я же сказал, с детства люблю космос, а не канализацию.
Смуглая от загара, как цыганка, брюнетка вспыхнула шоколадным румянцем от оскорбления, но сдержалась в ответной дерзости, видимо, решив или удавить попутчика этой же ночью шнурком от его кроссовок или отравить клофелином.
Что может быть прелестней румянца на щеках симпатичной смуглой, словно крепкий кофе с молоком, молодой женщины? Только нежный прозрачный румянец на щеках белокожей блондинки с голубыми глазами.
Брюнеток Федор терпеть не мог и опасался с времен начальной школы, когда его, первоклассника, напугала цыганка в темном подъезде, нагадав неприятностей на всю оставшуюся жизнь от двух черноволосых женщин и дальнюю дорогу в казенный дом. Цыганка, как выяснилось позже вечером, представилась соцработником и обворовала соседку родителей Федора по этажу – доверчивую, одинокую пенсионерку тетю Серафиму.
С тех пор Федору казалось, что во всех брюнетках живет черное, ведьмовское, коварное начало. При всем том, что блондинки бывают тоже – не подарок, но нежности в их образе гораздо больше. Надо признаться, предсказание долгой дороги Федору нравилось, если трактовать его, конечно, с оптимизмом, а вот из черноволосых женщин на его жизненном пути встретилась так близко эта первая, других он избегал.
По вагону объявили об отправлении поезда. Состав плавно и незаметно тронулся, будто не вагоны покатились в сторону Петербурга, а платформа с провожающими стала медленно отъезжать к Москве.
Чувствуя некоторую собственную вину, что поддержал разговор и направил в грязное русло похоти и разврата, Федор попытался обострить ситуацию и вырулить беседу на хорошую ссору, чтобы болтливая соседка обиделась и замолчала до самого Петербурга:
– Укладывайся, тетя, и похнычь в подушку. Как поняли?! Приём! Я – тыщща девятьсот девяносто третий!..
Пока попутчица туго соображала, при чем тут цифра грядущего года, Федор успел пролистнуть странички журнала с новыми зарубежными достижениями компьютерного рынка.
– Ах, тварь ментовская! – зашипела брюнетистая тварь зловеще.
Федора приподняло с койки для возможной самообороны.
– Оскорблять?! – воскликнула попутчица.
– Здравствуй жжж… желание под Новый год! – все еще смело иронизировал Федор. – При чем тут премия «Оскар»?
Брюнетка загорелась всеми кровеносными сосудами напомаженного личика, вряд ли оценила сложную шутку, но, на удивление, сдержалась от резких высказываний, наоборот, расслабилась, принялась расстегивать на груди полупрозрачную блузку.
– Ладно, ехать всю ночь. Давай мириться. И поговорим по душам, – предложила она интимным шепотом. – Где у тебя душа, мент? Может, их у тебя две, как у женщин – в каждой груди или, одна, как у настоящих мужиков, – под мочевым пузырем?
Очень вовремя в дверном проеме возникла грудастая проводница. В форменной пилоточке, прицепленной заколками к копне выгоревших до желтизны волос, – она уже напоминала бравого солдата Швейка в женском обличье. Проводница поставила на столик перед Федором стакан мутного чая в почерневшем мельхиоровом подстаканнике, глянула на расстегнутую, до черного кружевного лифчика, блузку брюнетки, хмыкнула, мало сказать, презрительно, – свирепо и заявила:
– Гонору-то!.. гонору было, девочка! А уж, гляньте, расстегается до пупа! Заплатите за постель, граждане, и можете начинать!
– Вылететь с работы, гражданка, прям по ходу поезда, не желаете? – грозно спросил Федор. – Например, в Лихославле?!
– Он – мент! – запоздало предупредила попутчица, тоже из женской солидарности.
Проводница посерела лицом, но извиняться не стала.
– У нас тут своих целая бригада ходит по вагонам, – напомнила она и более радушно предложила:
– К чаю чего желаете? Имеются печеньки «Столичные». Десять тыщ12, – неловко пошутила она. – Плавленые сырки «Дружба».
– «Дружба», – годится. Принеси, пожалуйста, простоквашу для моей попутчицы. Пусть остынет и сделает кислую маску лица.
– Молочных продуктов не держим, – пояснила проводница.
– Тогда у бригадира попроси косячка дёрнуть, но не говори, что для оперуполномоченного, я – на секретном задании!
– Запрещенного не держим, – заныла проводница, полагая, что пассажир провоцирует на криминал.
Рокировка
Пока отважный Федор так нелепо и неумело задуривал головы двум растерянным женщинам, он и не предполагал какие неприятности навлечёт на собственную голову. Его фразу «не станешь тревожить товарища капитана» попутчица восприняла буквально, хотя он вложил в слова шутливый смысл. Федор действительно был товарищем капитана, точнее, школьным товарищем нынешнего «гаишника», капитана Виталия Поршева, по прозвищу «Порш». Они не виделись с окончания школы и встретились на Сенной площади перед самым отъездом Федора в командировку. Это был единственный раз в жизни, когда водитель обрадовался гаишнику, остановившему его в вечернее время за движение без габаритных огней, включить которые Федор, в очередной раз, попросту забыл, усевшись в свою грязную «пятерку» после неудачного рабочего дня, торопясь сделать пару визитов к постоянным заказчикам.
Капитан Поршев постарел, заматерел, был багров лицом, видимо, от регулярной выпивки и постоянной работы на свежем воздухе. Взрослый Порш в форме походил на располневшего актера Жженова в фильме «Берегись автомобиля». Порш узнал одноклассника по скуластому лицу, довольно длинному носу и характерному шмыганью вечно сопливого соседа по парте. Фамилия в водительском удостоверении усилила радость Поршева.
– Ипатий! Ты, как погляжу, всё в отличниках ходишь?! На пятерках раскатываешь! – заорал радостный, неунывающий, «твердый» троечник Порш, кивнул на неухоженный, помятый, грязный ВАЗ-2105, приветливо козырнул. – На первый случай, старому другу, прощаю нарушение правил! Но повтори ПДД от корки до корки, мастер – СП! Проверю как-нибудь лично за чашечкой коньячка!
– Я ж не балерина, Порш, чтоб па-дэ-дэ каждый раз повторять! – отшутился Федор. – У меня права человека и водительское удостоверение, знаешь ли, с восьмидесят – ого (!) какого года! Я – опытный водила!
– Всё шутки шутишь, Ипатий! Эт хорошо, оптимизм в нашей стране – редкость. Рад тебя видеть, старина. Знаешь, тут анекдот один водитель рассказал. Останавливает гаишник нарушителя, засовывает морду в окно и говорит: Сержант Петров. Трое детей.
– От одной жены?! – шутливо уточнил Федор.
– Про любовниц и не спрашивай! – поддержал Поршев.
С юмором у них с детства было все в порядке, потому расслабленно посмеялись вместе.
– Позвони, как вернешься. С женой познакомлю, с детьми. С тещей, – грустно усмехнулся Поршев.
– Не, с тещей не надо. Своей хватило, – отказался Федор.
– Счастливого пути, Мастер – СП!
– И вам не скучать!
Надо пояснить, почему Порш называл школьного друга «Мастером» да еще «СП». Дело в том, что Федор, по их товарищеским меркам и заслугам, – «Заслуженный Мастер С Понтом (отсюда – „СП“) по просмотру кинофильмов». Ему удалось в школьные времена, вместо уроков, вместе с Серегой Васильевым, с параллельного класса, просмотреть за один день, начиная с утреннего сеанса, кончая вечерним, – рекордное количество фильмов в кинотеатрах в округе Невского проспекта. Потому компания во главе с Поршем присвоила Федору и Сереге звания «Заслуженного Мастера – СП». Федор до сих пор оставался страстным поклонником советского кинематографа и, при случае, сравнивал типажи людей с актерами кино и телевидения. «Заслуженный», потому что заслужил Федор за пропуски занятий в угоду кинематографу множество выговоров и грозных записей в дневнике красной перьевой учительской ручкой. До «международных» мастеров Федор с Серегой не дотянули. Повзрослели. Но да это все из далекого, безмятежного детства, из другой, как говорится, жизни.
– И все-таки, – настаивал Порш, – заезжай через недельку в гости. Кухню как раз подремонтирую.
– Не, Порш, – отнекивался Федор. – Лучше, ты – ко мне. Ты ж с тещей живешь. А я, по-прежнему, – с родителями. Мне своей, страшной тещинской зануды, хватило выше крыши. Ррразвела!
– Да ладно?! – удивился Порш. – Наш тихоня развестись успел?! Раньше всех?! Решительно понимаю!.. Тещщща – щщщучья голова! Одна на всех – змеиная порода! – прорычал Поршев и нервным взмахом полосатого жезла остановил вишневую «восьмерку» с прибалтийскими номерами. Приветливо козырнул Федору на прощание.
