Том Харпер - Гробница судьбы

Впереди среди тумана появляется тень. Я слышу, как вода плещется о берег. Тень увеличивается в размерах, нависая над нами. Жалобно кричит выпь. На скале, вплотную подступающей к морю, высится замок. Мы подплываем достаточно близко, и я различаю ракушки, украшающие пунктирными линиями стены. Из воды торчат палки, отмечающие расположение плетеных ловушек для лобстеров.

Мы направляем лодки на птичий крик и обнаруживаем вал, спускающийся от ворот замка к морю. Ворота открыты: рядом с ними стоит монах-картезианец в рясе цвета тумана. Крик выпи исходит из его рта, к которому он прислонил ладони.

Он опускает руки, открывая свое молодое и чистое лицо, и я замечаю, что он, как никто из нас, похож на монаха.

– Они что-нибудь заподозрили? – спрашивает Малегант. Даже голос его черен, как сажа.

Картезианец качает головой.

– Граф молится в своей часовне.

Мы соскакиваем в воду, не осмелившись вытаскивать лодку, поскольку это неизбежно создало бы шум. Я высвобождаю свой меч от обертки. Убитые нами монахи имели при себе книги, а пергамент не пропускает воду. Я бросаю листы в воду и наблюдаю, как они уплывают прочь. Дождь пытается утопить их.

– Сторожи ворота, – бросает Малегант картезианцу. – Когда начнется схватка, ни один из них не должен уйти.

Он завязывает пояс слабым узлом поверх рясы. Рукоятка меча выпирает внизу живота, и со стороны это выглядит неприлично и одновременно смешно. Мы натягиваем на головы капюшоны и цепочкой проходим в ворота.

Еще только начинает светать, но в замке уже кипит жизнь. Грумы выносят из конюшни дымящиеся ведра с навозом и вываливают их содержимое во дворе кухни. Слуги выметают стебли тростника из большого зала и относят их к печи пекарни, чтобы сжечь. Где-то кричат соколы, которым сокольничие дают свежее мясо. Женщина в белом платье стоит на балконе, перегнувшись через перила. Я поворачиваю голову, чтобы рассмотреть ее через отверстие капюшона, но она окутана туманом и похожа на эфемерного ангела.

На мгновение мне кажется, что это Ада. Мне чудится, будто я вижу красный шнурок, стягивающий сзади ее волосы, темные глаза, лучащиеся смехом, и брошь на шее – мой подарок.

Не смотри, молю я ее. Где бы ты ни была, отведи глаза. Не может быть и речи о том, чтобы просить ее помолиться за меня.

Эта женщина – не Ада. Я натягиваю капюшон, чтобы не видеть ее.

Часовня представляет собой сложенное из камня темное и мрачное здание, примыкающее к скале. Множество ног за бесчисленное количество лет отполировали его пол. В задней стене устроено сводчатое окно, выходящее на море. На его стекле три красных круга, похожие на раны. Под окном располагается алтарь с двумя подсвечниками, каждый на две свечи, и рака – все из золота.

Граф стоит перед алтарем на коленях. Он совсем не такой, каким я его себе представлял: худощавый, с седыми, редеющими волосами и пунцовыми щеками. Он читает Библию, лежащую на низком аналое, в то время как два ряда монахов – настоящих – стоят друг против друга и поют литургию над его головой.

Помилуй меня, Господи, грешника.

У меня кружится голова. Как бы мне хотелось изменить свою судьбу. Малегант идет большими шагами через помещение часовни, сбрасывая на ходу рясу с плеч. Кончик его меча прикасается к плечу графа, словно он посвящает его в рыцари. Когда голова графа поворачивается в его сторону, наш предводитель улыбается ему.

Лезвие меча рассекает ключицу графа и достигает легкого. Кровь бьет фонтаном, голова болтается из стороны в сторону, подобно свиному пузырю на веревке. Малегант упирается ботинком в спину мертвеца и извлекает из его тела меч. Граф валится вперед, и по страницам Библии струится кровь. Один из монахов подбегает к алтарю и накрывает раку своим телом, но Малегант перерезает ему горло и оттаскивает труп в сторону.

Сзади нас раздаются крики и топот. Слишком поздно, стражи графа проспали смертельную угрозу. Малегант берет раку и поднимает ее вверх, словно чашу. Его лицо светится триумфом, в то время как остальные рубят оставшихся монахов.

А я? Я знаю, что должен вытащить меч и сделать то, ради чего меня наняли. По крайней мере, защитить себя. Но мною овладевает некая высшая сила. Я вспоминаю клятву, данную мной полжизни назад.

Защищать церковь, своего господина, невинных и слабых.

Как я дошел до такого?

Глава 3

Лемми Маартенс всегда знал, что его работа – самая легкая на свете. Он работал банковским инспектором в налоговой службе и любил шутить, что самой трудной задачей в течение рабочего дня является выбор заведения для ланча. Но сегодня его работа не казалась ему такой уж легкой. Сегодня ему пришлось попотеть.

– Хотите еще кофе?

Секретарь в очередной раз принесла кофейник. Лемми толкнул чашку через стол, поскольку не хотел, чтобы она видела, как у него дрожат руки. Чашка была из тонкого фарфора – «Виллерой энд Бош». Лемми прочел это, перевернув блюдце, когда секретарь вышла из кабинета.

– Менеджер будет незамедлительно, – прозвучал голос секретаря.

На протяжении всей своей жизни Лемми был уверен в том, что мир дает ему меньше, чем должен. Его работа, предусматривавшая общение с представителями международных финансовых кругов, лучащимися богатством и высокомерием, только укрепляла эту уверенность. Ему хотелось иметь дорогой немецкий автомобиль, какой он видел на парковке, итальянский костюм, в каких проходили мимо него люди в коридорах. И он был убежден, что заслуживает всего этого.

Поэтому Лемми и решил найти подработку. В других странах государственные чиновники, контролировавшие банковскую систему, за взятки закрывали глаза на всевозможные махинации. В Люксембурге закрывать глаза было для него чуть ли не официальной должностной инструкцией. Но ему также платили за благоразумие – и это было предметом определенных договоренностей. Ничего серьезного, но если вы хотели узнать, не испытывает ли компания-конкурент трудности с оплатой труда своих служащих или не разоряется ли ее дочерняя компания и нельзя ли ее приобрести, Лемми мог выяснить это для вас. Это приносило ему в месяц, помимо зарплаты, кругленькую сумму в десять тысяч евро, скрываемую в надежном месте, где никто не мог бы ее найти. Но этот заработок каждый раз доставался ему потом, если не кровью.

Он еще раз прочитал надпись на настенной табличке. Банк «Монсальват». Даже в период работы в министерстве он не слышал о такой компании, но это его не удивило. В Люксембурге действовало около полутора сотен финансовых учреждений, привлеченных низкими налогами и тем, что местные чиновники, контролирующие банковскую систему, не задают слишком много вопросов. Физическое присутствие большинства из этих банков ограничивалось табличкой с названием и телефонным номером.

Из внутренней двери вышла женщина. Она была одета в узкую серую юбку и белую блузку с расстегнутым воротом. Ей было под пятьдесят, но дважды разведенный Лемми сумел оценить ее стройную фигуру и властную красоту.

– Кристин Лафарж, – она протянула ему руку. – Я менеджер этого офиса. Мы не ожидали кого-либо из вашего департамента именно сегодня.

– Выборочная проверка, – успокоил ее Лемми. – Чистая формальность. Перемена климата, так сказать. Мы должны демонстрировать свою активность.

Ее глаза прищурились.

– Ваш директор обычно оказывает нам любезность, предупреждая нас о проверке по телефону, дабы мы могли подготовить документы.

Лемми положил руки на стол в надежде на то, что она не заметит, как они дрожат.

– Могу лишь принести свои извинения.

Секретарь принесла нужную ему распечатку – перечень счетов. Лемми просмотрел его и сделал вид, будто выбрал один наугад.

– Вот этот.

Брови миссис Лафарж поползли вверх.

– Это один из самых ценных наших счетов. Если клиент узнает, что вы изучаете его деятельность, он… – она задумалась, подбирая подходящее выражение. – Он посчитает себя оскорбленным.

В деликатном мире банковской сферы Люксембурга это было самое недвусмысленное предупреждение, какое сотрудница банка могла сделать. Отвяжись. В другое время Лемми тут же извинился бы за явную ошибку и попросил бы другой счет, возможно, тот, который предложила бы сама сотрудница банка. После трех часов демонстрации тщательной проверки он заверил бы ее в том, что все в порядке.

Но люди, пославшие сюда Лемми, платили за его работу немалые деньги. Он сцепил пальцы рук, и его лицо приобрело жесткое выражение.

– Боюсь, я вынужден настаивать. Наши процедуры… – Маартенс возвел очи горе, представ в образе покорного служителя высших сил.

– Конечно, – это было все, что могла сказать миссис Лафарж. – Сейчас вы получите документы. А я проинформирую наш головной офис в Лондоне.

Лемми с улыбкой поблагодарил ее за любезность, стараясь не демонстрировать свои кривые зубы и удивляясь, почему у него так сухо во рту.