Марина Крамер - Я не ангел
— Ужин оплачиваю я. В конце концов, это я вас сюда притащила.
— Дело не в счете.
— Вас интересует гонорар?
— Разумеется.
Анастасия вынула из клатча зажигалку и сигареты, закурила и сказала:
— Скажу вам честно: больших денег у меня на руках нет. Ну, то есть я получаю некую сумму на мои и Аленины расходы, но все остальное вложено в дело. И вам в качестве гонорара я предлагаю следующее. Вы — женщина обеспеченная, я это точно знаю. Сбережения у вас имеются, и приличные. Я предлагаю вам вложить деньги в акции «Снежинки» в счет части пакета акций. Чужих обычно не подпускают, но раз вы становитесь моим адвокатом… Как только все уляжется, вы получите свои акции и сможете распорядиться ими как угодно — сохранить, продать кому-то из нас, как захотите.
Ее серые глаза буравили мое лицо, и я вдруг подумала, что эта дамочка не так проста и напуганна, как хочет казаться. Нанять адвоката, чтобы грызся за ее наследство с туманной перспективой получить часть пакета акций, — умно придумано. Уж не Нугзар ли ей это присоветовал? Иначе откуда она узнала про мое финансовое положение?
— Я должна все обдумать. Дайте мне три дня.
Вдова согласно кивнула, и мы принялись за блины, которые как раз принес официант.
Дальнейшие разговоры касались разных мелочей: Анастасия рассказывала мне о пасынках, о том, кто и как сейчас управляет компанией, о том, как два месяца назад появились люди, предложившие ей сделку. О том, что именно семейный адвокат Потемкина пришел к ней с этим предложением, не «засветив», таким образом, своих заказчиков. Вот этот момент мне не понравился — похоже, Анастасия права и адвокат тоже в доле. Он же явно видел завещание и знает, кому и сколько оставил Потемкин. Судя по всему, доля Анастасии и ее дочери превышает таковые у сыновей, потому что пришли именно к ней, а не к ним. То есть контрольный пакет — у вдовы.
— А как давно вы общались с пасынками? — вдруг спросила я, и Анастасия, отложив столовый прибор, пробормотала:
— С Юрой месяца полтора назад, а с Аликом… давно…
— Давно — как? — не отставала я, потому что в ее замешательстве мне почудилась какая-то недосказанность.
— Он… он уже три месяца лечится от алкоголизма… Мы практически не навещаем его, врачи запретили…
Бинго. Все понятно. Алик у нас — безвольный алкаш, с таким проще простого: он подмахнет за бутылку любые бумаги. Если уже не подмахнул. Хотя госпитализация в клинику — умный ход со стороны семьи, это исключает любые контакты с кем бы то ни было.
— Мне нужно знать, где именно он лечится.
— Об этом я расскажу только в том случае, если вы согласитесь представлять мои интересы. Тогда я отдам соответствующее распоряжение врачу, и вы сможете даже поговорить с Аликом, если будет нужно, — твердо заявила вдова, и я поняла, что настаивать бесполезно.
Мы закончили ужинать и распрощались — Анастасия сказала, что будет ждать своего водителя здесь, в ресторане, а я направилась к припаркованной машине. Мой Сергей читал газету, но каким-то образом ухитрился заметить, что я приближаюсь к машине, быстро выскочил и открыл дверь:
— Вы домой, Варвара Валерьевна?
— Да, поехали. Устала я что-то, — устраиваясь на заднем сиденье и небрежно бросая рядом портфель с бумагами, пожаловалась я.
— Святослав Георгиевич звонил, — усаживаясь за руль, сообщил Сергей.
— Что хотел?
— Интересовался, где вы и когда будете. Он ждет вас дома.
— А он не сказал, с чего вдруг явился из Вены на сутки раньше? — поинтересовалась я, крайне удивленная таким пассажем: почему это мой Светик звонит водителю и задает тому вопросы, которые не следует задавать обслуживающему персоналу?
— Нет, не сказал. Да я бы его встретил, если что.
«И это тоже странно. Вернулся раньше времени, прервал гастроли, не позвонил, чтобы встретили, зато интересуется, где я и с кем. Несвежих «Захеров» откушал?»
Муж был неуемным сладкоежкой, в любой стране мира находил фирменное лакомство и давал себе волю, хотя на его месте я бы задумалась об абонементе в спортзал — с годами у Светика начало расти брюшко. Я уже как-то намекала ему, что совсем рядом с нашим жилым комплексом находится приличный фитнес-центр, но муж пропустил это мимо ушей, приняв за мои обычные придирки. Я не знаю, в какой момент начала разговаривать со Светиком свысока, насмешливо и даже с пренебрежением. Он ни разу не выказал недовольства, наверное, поэтому подобная манера разговора прекрасно прижилась в нашей семье.
— Татарка стоит опять, — пробурчал Сергей, выворачивая на Большую Татарскую.
До дома оставалась сотня-другая метров, а пробка растянулась на всю улицу. Можно было, конечно, выйти и добраться пешком, но бедолага-водитель все равно вынужден будет доехать до комплекса, чтобы поставить машину в гараж и забрать там свою. Так что я решила не напрягаться. Да и время, проведенное в пробке, гарантированно сократит мое общение с неожиданно вернувшимся супругом.
В подземном гараже мы оказались только через тридцать минут, я попрощалась с Сергеем, обозначила час, к которому он мне будет нужен завтра, и пошла к лифту. От выпитого коньяка меня разморило, да еще и духота в машине, и пробка — словом, желание было только одно: скинуть с себя одежду, забраться в ванную и полежать минут тридцать в тишине.
Открыв дверь ключом, я с удивлением обнаружила полумрак в квартире, запах горящих свечей и тихую музыку, доносившуюся из гостиной.
«Ну, только романтики мне не хватало! Что за глупая привычка?»
Раздражение охватило меня: я устала, хотела лечь пораньше, а теперь придется сидеть в кресле, пить вино под скрипичную музыку и делать вид, что я до безумия рада этим дурацким свечкам. Не могу больше, вот честно — нету сил.
Светик вышел в коридор сияющий, с улыбкой на лице:
— Варенька… что ж так долго?
— Я работаю, если ты не знал. — Кипевшее во мне раздражение уже не желало сидеть внутри и рвалось наружу.
Светик обескураженно умолк и подал мне домашние тапочки — после целого дня на каблуках у меня отекали и очень болели ноги. Я переобулась, забросила на ходу портфель в свой кабинет и пошла в ванную, краем глаза отметив, что в гостиной накрыт стол: бутылка красного вина, фрукты, коробка шоколадных конфет и — ну а как же! — привезенный из Вены «Захер».
— А… ты в ванную? — растерянно спросил муж, наблюдая за тем, как я сбрасываю вещи и включаю воду.
— Да. У меня был трудный день. Сейчас полежу в ванне и лягу спать. Завтра процесс. Извини, что не смогу провести с тобой романтический вечер — правда, Светик, нет никаких сил. Извини.
Он как-то обмяк, ссутулился, стал меньше ростом и пробормотал:
— Да-да, конечно… ты отдыхай…
Я улеглась в воду и закрыла глаза. В голове все еще вертелся разговор с Анастасией. Я чувствовала, что в этом деле слишком много неясностей, слишком много недомолвок. Но если рассматривать перспективу, то деньги светят очень большие. Такие, что смогу позволить себе несколько лет кататься по Европе и вообще ни о чем не думать. Надо, конечно, с кем-то еще поговорить, чтобы окончательно утвердиться во мнении. Но с кем? Только с дядюшкой. Он, конечно, жук хороший, но совет дельный даст всегда. Я не раз обращалась к нему с разными вопросами и никогда не оставалась неуслышанной или непонятой, дядя Витя находил для меня и время, и нужное слово, а однажды — даже трех крепких ребят с бейсбольными битами.
Через полчаса, когда вода в ванне сделалась совсем холодной, я лениво выбралась на мягкий белый коврик, потянулась за халатом, висевшим на крючке, и вдруг замерла. Только сейчас до меня дошло, к чему был весь этот романтический набор в гостиной и почему Светик вернулся с гастролей на сутки раньше. Сегодня — день его рождения…
Как писали мои любимые советские сатирики, «такого позора Остап не испытывал давно». Как, ну как я могла забыть?! Боже мой, какая же я свинья…
Закутавшись в халат, я на цыпочках прошла в гостиную — свечи уже были потушены, торт накрыт прозрачной крышкой-куполом, в бутылку вина вставлена пробка в виде рыбки. Светик ушел в спальню.
Чувство вины охватило меня, и я, взяв из вазы апельсин, подошла к большому буфету, в верхнем ящике которого — я точно знала — хранилась пачка тонких свечей. Проделав ножом отверстие в апельсине, я вставила туда свечу, зажгла ее и двинулась в спальню. Муж лежал в темноте, закинув за голову руки с длинными идеальными пальцами. Я присела на край кровати, держа в руке импровизированный «торт», и виновато проговорила:
— Светик, ну, прости… заработалась совсем… С днем рождения тебя, родной мой.
Свободной рукой я с усилием вытащила его руку, вложила в нее апельсин со свечой и попросила:
— Загадай желание.
Светик грустно посмотрел на меня, задул свечу и проговорил:
— Мое желание никогда не исполняется, в какое бы время я его ни загадывал — в Новый год или в день рождения. К сожалению, есть вещи, неподвластные ни мне, ни кому-то свыше.
