Шам - Виталий Фёдоров
– С этими обезьянами ещё воевать будем, что ли? – Овод заметно повеселел. Шарьин удивился было, но потом вспомнил, что «на югах», а на Кубани в особенности, курды – большая проблема. Ещё не как кавказцы на Ставрополье, но…
– Ну… воевать – сомневаюсь. Так, поцапаться немного можем. Типа случайно.
– Я бы по ним полным пакетом отработал пару раз… – мечтательно протянул кубанец. – А лучше больше. Типа случайно.
Антон пошевелил пальцами в воздухе, мол «не кажи гоп»:
– Курды под американцами плотно лежат. Если пойдёт серьёзный замес – можем с ними сцепиться.
– Ну и что? – наводчика перспектива явно не пугала. – Наваляем пиндосам! Они без холодильников с Кока-Колой не воюют.
Шарьин на такую наивность лишь вздохнул, покачал головой и побрёл развешивать бельё.
* * *– …у нас-то получше будет, да. – пожилой, но ещё крепкий дончанин смешно поморщился, прихлебывая горячий чай. – И Зар порядок поддерживает, и ребята у нас получше, ага. И вообще…
Антон молча ухмыльнулся в кружку. Забавно, как Чемодан подчёркивает это «мы» и «у нас», подразумевая реактивщиков. Хотя, вообще-то, изначально он был водителем КАМАЗа, приписанного к расчёту Кота (то есть, числился в дивизионном отделении подвоза), а в самом начале Акербатской движухи его, сняв с должности, пару дней подержали «старшим-куда-пошлют» в батарее Зара, после чего «одолжили» в батарею Дэ-тридцатых, у которых к началу наступления на шесть орудий осталось одиннадцать человек. Многомудрое командование, как обычно, мелочами вроде составления графика отпусков и увольнений не заморачивалось.
– …исхудал вон весь, Лидия Ивановна не узнает, как приеду… – умилительно покряхтывая и вздыхая, продолжал жаловаться на жизнь пенсионер. – Ну какой из меня заряжающий, в мои-то годы…
Очередное свидетельство мудрости командования, подумал Антон. Профессионального шофёра, который полжизни провёл за баранкой грузовика, а вторую половину – под ним с гаечным ключом, поставить заряжающим… это при аховом-то состоянии автопарка и полном отсутствии запчастей… мдя. Забавнее только заряжающий в дивизионной миномётке – юморной крымский татарин далеко за полтинник, служивший военным переводчиком аж в Афгане и владеющий, помимо пушту и фарси/дари, ещё и турецким. На фоне того, что толмачами нанимали местных аборигенов практически без проверок, а взаимодействие с «союзниками» шло в основном на пальцах… да и хрен с ним. «Лишь бы боевые закрывали» – это уже чем-то вроде мантры в Конторе стало.
– …ему говорю – ты что ж делаешь, балда, ты же движок загубишь! А он лыбится…
Сняли с должности Чемодана не за какой-то косяк, а просто потому, что прибыл из отпуска основной состав автомобильного отделения, и «чужие там не ходят».
– …понабрали мудаков, только и умеют, что языками Чекупсу до гланд доставать…
Вся сидящая у костра (вообще-то, у газовой горелки) компания дружно покосилась на маленький жилой вагончик, у которого трое водителей готовили что-то вроде шурпы. Симпатиями публики автомобилисты не пользовались, в основном за излишек выпендрёжности и старательное подчёркивание близости к начальству. Их старший, круглоголовый ростовский здоровяк Драйвер, вроде как был личным водителем комдива ещё в Чечне, тот пробил под него должность, разрешил набрать земляков… понятно, в общем.
– …пойду вот у Зара спрошу, когда меня домой заберёт…
На самом деле, Чемодана было жалко – видно, что мужику приходится нелегко, килограмм десять он за прошедшие две недели точно скинул. Возраст есть возраст, и когдатошнее добровольчество в Абхазии и Приднестровье тут никак не поможет, скорее уж наоборот – аукнется старыми болячками. Несмотря на крайнюю эклектичность взглядов («этноказак», русский националист и православный социалист) человеком он был хорошим, без гнили. Что, увы, встречается не так часто, как хотелось бы. Даже сидел за доброе дело – приехал друг, с трупом плохого человека в багажнике, попросил помочь избавиться. Труп зарыли в чемодане (отсюда и погремуха) на лётном поле под Ростовом, и, если бы друг по пьяни сам же не проболтался…
Разговор перешёл на популярную тему трассеров «Сколько боевых закрыли в августе и какие премии обещают», когда в кармане у Антона завибрировал свежеприобретённый у местных охранников телефон. Номер незнакомый, но звонка он ждал.
– Пардон, мужики, я отойду.
Одним из немногих преимуществ Большого завода было наличие хорошего (по меркам Шама) мобильного интернета. Минусом шло несомненное наличие прослушки, но выбирая между профессионализмом откомандированных в Контору чекистов и надежностью шифрования Signal122 Антон делал ставку на второе. Опять же, выбора особого нет.
– Алло?
Добрый вечер! Это Игорь, я от Александра, по поводу монет.
Судя по голосу, невидимый собеседник был примерно одного с Шарьиным возраста, может, чуть постарше. Антон зашагал бодрее, выходя на перекопанный пустырь между лагерями артдивизиона и отряда «ᚠ» (уже пустым, кстати).
– Добрый вечер, Игорь. Моё имя называть не надо. Я так понимаю, есть заинтересованность?
Возможно. Зависит.
Игорь сделал паузу, явно вынуждая Антона задать вопрос. Шарьин, почему-то, представил себе гладкого, лощёного хлыща с маслянистыми, чуть навыкате глазами за стёклами тонких очков. Никаких этнических намёков в голосе собеседника не было, но…
– От чего зависит?
Во-первых, вы должны понять, что товар довольно специфический, соответственно, специфический у него и покупатель. Прежде всего, необходим антураж. Я так понимаю, вам монеты достались в качестве… э-э… добычи, скажем так? Неких… э-э… трофеев?
Антон отметил, как легко московскому нумизмату удалось произнести «вам» с маленький буквы, а вот «Монеты» – с большой. Не говоря уж о непередаваемой интонации в «добыче» и «трофеях». Надо будет потом у Сани адрес этого ушлёпка выяснить. Так, на всякий случай. Бабла-то у него дома всяко водится немеряно…
– Совершенно верно. Я так понимаю, необходимы фотографии …э-э… пейзажей? Для создания некой …э-э… атмосферы?
Если Игорь и понял, что его передразнивают, то на голосе это никак не отразилось.
Именно. Одновременно, это снимет вопросы по поводу аутентичности. Только учтите, что покупатели могут быть… сочувствующими, скажем так, стороне, выпускающей монеты. Это необходимо учитывать.
– Ясно.
Как именно это учитывать, Шарьин пока не очень понимал, ну да что-нибудь придумает.
Прекрасно. Второй момент – полнота коллекции. На фотографиях я видел одиннадцать монет: пять серебряных дирхамов тысяча четыреста тридцать шестого года123 – один экземпляр, два серебряных дирхама тысяча четыреста тридцать седьмого года124 – один экземпляр, один серебряный дирхам тысяча четыреста тридцать седьмого года – один экземпляр, двадцать пять медных филсов тысяча четыреста тридцать восьмого года125 – два экземпляра, двадцать медных филсов тысяча четыреста тридцать шестого года – один экземпляр, десять медных филсов тысяча четыреста тридцать шестого года – один экземпляр и пять медных филсов тысяча четыреста тридцать седьмого года – четыре экземпляра. Всё верно?
– Э-э… Да!
Вообще-то, на руках у Антона была только самая тяжёлая из медных монет, подаренная Гришей, с арабскими цифрами126 «٢٥» и «١٤٣٨»,127 но признаваться в этом явно не следовало.
Данная коллекция является неполной и, соответственно, может оцениваться только как сумма стоимостей отдельных монет. Насколько вы вообще знакомы с монетной системой …э-э… того места, где находитесь?
– Весьма относительно. Знаю, что их чеканили в Газиантепе,128 пока мастерскую не …э-э… закрыли, и всё. – честно признался Шарьин. – Не просветите немножко?
Да, конечно. Изначально на упомянутом вами монетном дворе чеканились следующие монеты: золотые динары, номиналом один и пять; серебряные дирхамы, номиналом один, пять и десять; медные филсы, номиналом десять и двадцать. Не пытайтесь запоминать, я вам потом отправлю файл с названиями, внешним видом, весом и другой информацией.
– Замечательно. – Антон не обратил внимание на очень выпукло отсутствующее «даже и» перед «не пытайтесь». – Только постарайтесь сегодня, пожалуйста. С утра я убываю туда, где связь вряд ли будет. А если и будет, то вряд ли такая, чтобы фотографии принимать.
Мм… хорошо, постараюсь. Так вот, после закрытия первого монетного двора где-то уже непосредственно на территории …э-э… той территории, где вы находитесь, в общем, был организован второй.129 Там, уже на более примитивном оборудовании и менее квалифицированными специалистами, чеканились серебряные дирхамы, номиналом один, два и пять, а также медные филсы, номиналом пять и двадцать пять. По слухам, чеканились ещё и золотые динары, но это пока неподтверждённая
