Николай Аникин - Наркомэр
— У всех подготовка. После службы в «горячих точках». С понятиями знакомы. Без претензий. Берешь? Тогда они завтра же выходят на «службу». Будут пахать, как обыкновенные охранники. У них разрешения на хранение и ношение огнестрельного нарезного оружия. Так что тебе же меньше хлопот. Понял, Боря?
— А лицензия?!
— Чудак. Для чего тебе лицензия?! Ты что, сам, что ли, охранной деятельностью заняться решил? Думаешь переквалифицироваться? Есть у них и лицензия, и свидетельство на занятие предпринимательской деятельностью. Это мелочи жизни. Тебя это не должно волновать. Все давно через это прошли, кому надо было. Один ты у нас отстаешь от жизни. Если ты согласен на мою охрану, тогда заключим с тобой договор и бабки вперед.
Боря склонил голову набок. Хотелось бы подумать. Тем более он собирался своих нанимать.
— Своих? Хозяин — барин. Можешь и своих сюда же прибавить. Найдешь человека — посылай в нашу контору. Телефон у тебя есть. И адрес. Но не забывай, что проверенными у тебя будут только мои. Сечешь? Вот и договор. Как знал, что сговоримся…
Мэр вынул из папки два бланка договора.
— Ставь подпись, Боря, если согласен.
Боря принялся внимательно читать условия договора.
— Значит, мне каждый обойдется…
— Вот именно. Меньше не можем. И то по низкому тарифу… Как близкому знакомому. Бизнес, брат, не знает родственных отношений. Ты гонишь бабки — мы предоставляем услугу. Все как в Гражданском кодексе написано. Других условий тебе никто не гарантирует. Таких людей ты нигде не найдешь. Немы. Как рыбы. Даже если пытать будут, не скажут. Что видели у тебя самосвал денег…
Мэр расплылся в холодной улыбке.
«Улыбается, что твой крокодил, — неожиданно подумал Рябоконь. — С рукой оттяпает. Уселся за стол, и ничем его отсюда не спихнешь… Разве что лопатой. Совковой. Придется этот договор заключать. С правом приема своих людей. И сунуть к нему хоть троих. Оговорить бы это условие…»
— В чем проблемы? — откинулся на спинку Александр Ильич. — Да разве же я тебя когда обманывал, Боря? Сам ведь плакал, что звонки замучили. Платить пришлось. К тому же пенсионера ментовского тоже упустил. Смотри, придет из леса, объявит войну, узнаешь тогда!..
— Хорош смеяться. — Боря тоже откинулся, вертя в руках листок договора.
— Тогда подписывай, и дело в сторону. Хватит мямлить. Ты мне уже надоел. Я с тобой потратил уйму времени. Ты мне вообще теперь должен…
— Я о долгах помню. — Рябоконь гордо поднял голову. — За отчетный период бабки придут. Об этом не беспокойся. Где подписать?
— Ну, то-то же, милый Боря… Съешь коко, хошь курино, хошь тако… Хе-хе-хе… Тогда я поехал. Не буду тебе мешать… мыслить в одиночестве. Не надо! Не провожай… — и так же быстро ушел, ненасытная утроба. Тут как рыба об лед бьешься… Охрану свою навязал.
И все-таки Боря поставит над ними своего человека, чтобы поглядывал и при случае мог вовремя принять меры. Пусть это будет, например, директор собственной службы безопасности. Пусть даже сама служба состоит из него одного. Неважно. Боря будет ему платить, а тот стараться. Так и пойдет у них дело.
«Жаль, нет у меня сейчас человечка под рукой, чтобы можно было ему доверять, чтобы мог этот человек в случае чего заменить по полной программе…»
Белый погиб. Его схоронили, и Боря даже горсть земли не бросил в его могилу. Не мог он прийти. Мотался с утра туда-сюда. В Матросовку ездил. И все впустую. Нет Гусара. Прячется где-то стервец…
По отбытии троих незваных гостей участковый какое-то время смотрел в окно: машины не торопились отъезжать. Оттуда, возможно, звонили по сотовым, кляузничая прокурору о допущенном в отношении их произволе. Пусть себе названивают. Ничего не докажут. Наличие иномарки еще ни о чем не говорит. В конце концов «гости» отвалили.
— Вылезай, — тихо произнес капитан, косясь в соседнюю комнату. Хозяин сидел тут же, разливая по рюмкам водку.
— Ну и вид у тебя, крестничек, — продолжал участковый. — Всю пыль под кроватью собрал. Иди отряхнись в ванной.
Миша Гусаров, не говоря ни слова, нашел, куда его направили.
— Возьми там щетку, намочи и ототрись! — крикнул вдогонку отец, поднимая рюмку.
— Ну, давай, кум, выпьем. Больше всего я боялся рассмеяться, когда эти стояли, расшиперив ноги, и надо их было обыскивать.
— Зато теперь их сюда не потянет…
— Ты думаешь?
— Не думаю, я просто уверен. Видел рожи? Они не ждали увидеть здесь это. — Участковый поднял с колен оперативный автомат Калашникова и положил на подоконник. — Привыкли брать нахрапом, но осечка вышла…
Они выпили и принялись закусывать салатом из огурцов и помидоров, заправленных сметаной.
— А Мишка чо не идет с нами?
— Обойдется твой крестничек. Пусть сидит теперь. За шкафом. И книжки читает. Всю он мне кровь испортил. Он ведь рассказал, как было дело. Шашкой чуть не зарубил мужик, но пожалел. А ведь я говорил… Разве же мы плохому научим, родители? Пусть сидит теперь… Давай, кум, еще по одной.
Они вновь выпили и слегка закусили.
— У меня здесь еще есть. За газовой плитой стоит… Давай, Андреич… Потом мы с кумой проводим тебя. Чтобы кума не ругалась.
— Вот именно…
— Посидим, вспомним службу. Помнишь, как выходили из окружения, а «духи» поджаривали нас? Никогда я такого не забуду. Даже ночами снится. Удивляюсь: столько времени прошло, а забыть не могу. Помнишь, замкомвзвода заменил убитого командира и повел взвод в обход? Лежать бы нам всем там…
— Жаль, не дожил парень…
Глава 14
Следователь по особо важным делам Синицын ничего не упускал из внимания. Дело, побывавшее на контроле у вышестоящего руководителя, вернулось к нему в том же виде, однако перед этим его «расшивали». Это абсолютно точно: нитка завязана другим узлом. Синицын так не завязывает. Кому и для чего это понадобилось? Все документы на местах. И следователь подумал, что дело копировали на ксероксе, чтобы иметь в руках копию.
Дело дрянь. В нем нет ничего, за что можно зацепиться, кроме данных о бывшем хозяине строения. Тот, между прочим, тоже служил в МВД. Недавно ушел на пенсию и вел замкнутую жизнь, ни с кем не общаясь. Ему некогда было общаться: хозяйство требовало физических усилий. Странным показалось следователю то, что тот был не женат. Впрочем, будь он женат, едва ли оказался бы в деревне. Теперь этого мужика нет. Скорее всего именно его косточки были обнаружены в не остывшей еще золе. Следователь заверил начальника управления, что они направлены для проведения судебно-медицинской экспертизы. Среди ночи шеф ввалился в кабинет и стал интересоваться успехами. Тогда следователь подумал, что начальнику просто делать нечего. Теперь он так не думает. На то есть основания. В деле вместо заключения экспертов лежит теперь скромная справка об утере вещественных доказательств из хранилища управления. И никто за их утерю не понес наказания, кроме следователя. Тогда он заверил начальника УВД в том, что вещественное доказательство направлено на экспертизу. И он не обманул, потому что постановление было должным образом оформлено, а «материал» упакован. Оставалось лишь утром забрать из оружейной комнаты и с нарочным передать по инстанции. Следователь теперь уверен: неспроста интересовался руководитель вещественными доказательствами и не зря он тогда среди ночи ввалился к ним в кабинет. Такой привычки за ним раньше замечено не было. Тем более с ключами в руках оказался. С чего бы это ему понадобилось вдруг?! Синицыну объявили предупреждение о неполном служебном соответствии, словно он эти кости из оружейной комнаты выкрал, на ручной мельнице истер и развеял по ветру. Не могли вещественные доказательства просто так исчезнуть из охраняемого круглые сутки помещения. И в сейфе у себя следователь тоже не мог их хранить — не тот это материал. Кабинет следователя — не место для хранения хрупких предметов. С этой целью и была выделена в свое время комната для следователей при дежурной части.
Далее, почти сразу же возникло другое дело, связанное с джипом «Чероки». Машина по документам принадлежит директору ЗАО «Овощпродторг» Рябоконю. В салоне обнаружены следы крови. Сразу же появилась необходимость допросить самого Коня, но тот от явки уклоняется под разными причинами. Он, по его же словам, является потерпевшей стороной. У него якобы угнали машину, и он даже сделал об этом заявление. Правда, заявление об угоне подал непосредственно начальнику управления при личной встрече. Через сутки после наезда автомашины на здание УВД. Формально начальник прав. Соблюдены процессуальные правила. Любой работник милиции вправе принять заявление о совершенном преступлении. Однако следователь Синицын так не сделал бы. Не стал бы он связываться с каким-то Конем. Послал бы его на три буквы, а в лучшем случае — в дежурную часть, как полагается, для оформления заявления и его регистрации. Начальник УВД не направил. Заявление принял. И принес его в дежурную часть лично. Регистрируйте. Редкая отзывчивость кандидата в генералы. Зато какая непосредственность! Долой чиновничьи проволочки!
