Фридрих Незнанский - Криминальные прогулки
«Уж теперь-то попадет…» – подумал Витя, имея в виду, конечно, не какого-то пацана, а того неизвестного ему человека, который охотится сейчас за ним. Корнев понимал, что охотятся за ним многие, но над этими многими должен быть какой-то начальник, который все контролирует, координирует, или как это у них там называется…
Сегодня Витю чуть не схватили. Он подумал тогда: «Времени у меня осталось мало». Но оказалось, что он ошибся. Времени у него, можно сказать, не осталось вообще.
Скоро семья Кудрявицкого забеспокоится: ой, а чего это он не возвращается? Ой, а не случилось ли чего?
И все.
Милиция, наручники, камера.
Значит, он должен вылезти вон из кожи и успеть реализовать свой план до этого.
Итак, о плане.
Он был прост.
Витя не стал убивать Ингу потому, что решил сделать из нее… полную блондинку. Да-да, именно так – эту худенькую темненькую девушку он собирался сделать пышной и светловолосой.
Лихо, да? Злодейка судьба смеялась над Витей, злодейка судьба выставляла ему средний палец из костлявого кулака, а он схватил этот палец и начал выкручивать его.
Эх, ты, злодейка судьба… Нашла дурака!
Способ, при помощи которого Витя собирался выполнить свой план, был ужасен.
Корнев хотел выкрасить волосы Инги в светлый цвет, а затем утопить ее в ванне. Через некоторое время тело девушки распухнет и она превратится в полную блондинку.
Вот так – просто и остроумно.
В смысле это Вите так казалось. Поэтому его больной мозг принял вышеуказанный способ сразу и безоговорочно. Корнев наслаждался сознанием того, что через какое-то время он станет обладателем вожделенной полной блондинки. Которая не отвернется от него брезгливо: ты, мол, злой, и я тебя не хочу, не фыркнет и не уйдет…
Витя накрасит ей губы, нарядит в цветастое платье и усадит за стол напротив себя… И будет у них ужин при свечах, и будет у них ночь…
Впрочем, о ночи Витя старался не думать. В глубине той ночи ворочалось что-то мрачное и липкое… И Витя заставил себя просто довольствоваться мыслью, что вот – будет ночь… Ему важно было ощущение, что впереди у него что-то есть…
Однако пора было приступать.
Витя поднял на руки бесчувственную Ингу и понес ее к ресторану.
Девушка выбралась сегодня в сад через служебный вход, который вел к артистическим гримеркам и другим служебным помещениям. В одном из таких помещений – комнате отдыха персонала – Витя и держал Ингу.
Но сейчас он понес ее прямиком в ванную. Чего тянуть-то? Время не ждет, надо поспешать.
Садчиков действительно догадался, где прячется Корнев. Во время последней встречи с ним Андрей Петрович обратил внимание на связку ключей, которая была подцеплена карабинчиком к ремню Вити. При ключах был брелок со странной надписью…
Только сегодня до Садчикова доперло, что это название ресторана, который находился на самой-самой границе города, недалеко от того универмага, где некоторое время назад видели Корнева.
Андрей Петрович рассказал обо всем мэру и добавил:
– Надо послать туда людей!
Мэр хлопнул ладонью по подлокотнику кожаного кресла:
– Так посылай!
Садчиков несколько нерешительно произнес:
– Очень может быть, что Дроздова находится при нем… – Тут он сделал многозначительную паузу.
– Ну? – Семенов сделал вид, что не понял этой многозначительности.
Андрей Петрович хмуро потеребил пуговицу на рубашке:
– Что будем с ней делать?
Это был вопрос вопросов. Неизвестно, что дочь вице-премьера могла узнать от Корнева за это время…
Мэр молчал.
– Освобождать? – напирал Садчиков.
Вячеслав Витальевич поерзал в кресле и тяжело выдохнул:
– Нет… Освобождать нельзя…
– Тогда что? – пристально взглянул Андрей Петрович прямо в глаза мэру. – А?
Семенов зло прошипел:
– А ты разве не понимаешь?
Конечно, Андрей Петрович понимал. Но он боялся произнести вслух приговор дочери вице-премьера.
Вячеслава Витальевича одолевало то же чувство. Казалось бы, что тут такого, все равно их никто не слышит, а нет – страшно…
В повиснувшей тишине раздавался какой-то странный звук. Не то дрожь, не то что-то подобное. Можно было подумать, что это трясутся поджилки у Андрея Петровича и Вячеслава Витальевича, но на самом деле тут всего-навсего имело место колебание на сквозняке краешков бамбуковых связок над входом в соседнюю комнату.
Наконец мэр выдавил из себя:
– Ее нужно убить вместе с ним… – и поспешно добавил: – Только так, чтобы потом можно было свалить все на Корнева.
– Ну разумеется! – с готовностью ответил Садчиков.
Что ж, приговор был произнесен. Теперь Андрей Петрович, по идее, должен был как-то связаться со своими и отдать им необходимые распоряжения.
Но мэр не стал этого ждать. Он поспешно встал с кресла и сказал:
– Ладно, мне пора… У меня дела.
Хотя, с тех пор как он покинул свой особняк, никаких дел у него так и не появилось. Он просто сбегал сейчас от Садчикова, так же как сбегал недавно от своей Екатерины Илларионовны.
– Увидимся! – уже на ходу махнул он рукой.
Андрей Петрович неодобрительно покачал головой ему вслед: все, мол, с тобой понятно…
– Что-что? – переспросил мэр, удаляясь в прихожую. Он, очевидно, спиной почувствовал язвительную реакцию Садчикова.
– Нет-нет, ничего… – быстро взял себя в руки Андрей Петрович. – Дела есть дела…
И только в уголках его глаз осталась укоризна: бросаешь, значит, меня? В кусты прячешься?
Но мэру плевать было на эту укоризну. Ему хотелось поскорее покинуть квартиру, где он вынужден был отдать это кошмарное распоряжение… Кошмарным оно ему казалось, разумеется, не оттого, что следствием его должна была быть смерть ни в чем не повинного человека, а оттого, что за эту смерть, возможно, придется отвечать…
И еще как отвечать! Дочь вице-премьера! Да за нее на лоскуты порежут и на заплаты пустят!
«Нет– нет, чур меня! -Мэр символически поплевал через левое плечо и постучал по косяку, открывая входную дверь. – Все обойдется… Всегда везло, повезет и на этот раз… Обойдется все, обойдется!»
И, не оглядываясь, он покинул жилище Садчикова.
…Голос Никитина в трубке дребезжал то ли из-за старой мембраны, то ли из-за того, что полковника охватило нечто вроде эдакого служебного возбуждения, свойственного, впрочем, лишь тем из должностных лиц, которые действительно болеют за свое дело:
– За последнее время Садчиков несколько раз звонил на мобильный телефон Корневу!
Брови Турецкого удивленно дернулись:
– Неужели?
– Точно! Это засвидетельствовано в выборке!
Не так давно Турецкий поручил местным милиционерам наведаться в компанию «Тульские мобильные телесистемы» и сделать выборку входящих и исходящих звонков с мобильного телефона Корнева. И вот сейчас эта выборка была у Никитина. Отпечатанная на тонкой, ломкой бумаге, она слегка похрустывала в его руке, создавая ощущение помех на линии.
Турецкий чуть подумал и сказал:
– Я сейчас к вам подъеду, Павел Тимофеевич.
Витя занес Ингу в ванную и положил на холодный кафельный пол. Все еще не пришедшая в себя девушка была очень бледной, и Витя на всякий случай пощупал ее пульс – мало ли что…
Но нет – пульс пробивался. Он даже был, можно сказать, нормальным… Для наркоманки в период ломки такой пульс – что-то из области чудес, но у Вити не было времени удивляться. Его ждали великие дела.
– Вперед! – сказал он и протянул руку к крану, чтобы открыть его и наполнить ванну.
Однако на полпути рука его остановилась.
«Нет, надо не так… – подумал Витя. – Надо как-то по-другому…»
Он понимал, что осуществление плана будет, скорее всего, последним удовольствием в его жизни, поэтому ему хотелось придать всему происходящему какую-то… ну торжественность, что ли… Слишком уж значительным было для него все это, чтобы просто вот так – открыл кран, и загудело, забулькало…
Но что придумать-то?
Витя осмотрелся. На одной из стен висело большое банное полотенце. Витя подумал, что если набросить его на себя как тогу, то он будет походить на древнего языческого жреца.
А что? Круто!
Витя снял полотенце и накинул его на плечи. Немного поразмыслил и повесил на шею еще и связку прищепок: «Как будто чьи-то кости».
Нужно соответствовать моменту. Сейчас ведь тут будет совершено жертвоприношение…
Да, именно так – жертвоприношение. Но – кому?
Витя задумался. И тут же просиял: «Ну как – кому? Мне же! Мне! Это я сам себе приношу жертву! Сам себе!»
Такое объяснение происходящему сильно возвеличивало его в собственных глазах и выводило из маньяков в могущественные божества.
Впрочем, Витя и без того ни за что не признал бы себя маньяком. У него и мысли такой не возникало! Какой еще маньяк? Маньяки – сумасшедшие, а он…
А он?…
Внезапное открытие поразило Витю. Он даже пошатнулся и вынужден был присесть на край ванны.
«А может быть, я… может быть, я… тоже… может быть, я тоже…» Последнее слово никак не давалось Вите. Он вдруг решил не додумывать это последнее слово и очень обрадовался такому своему решению, потому что оно несло в себе избавление от чего-то неприятного… Но тут мысль внезапно поперла сама: «Может быть, я тоже с-с-с… – На этом месте Витя спохватился и начал сопротивляться, но мысль медленно, но верно преодолевала его сопротивление: – Может быть, я тоже су… – Он упирался как мог, даже покраснел, но мысль шла бульдозером. – Может быть, я тоже сумас… сумасшедший?!»
