Энн Грэнджер - Цветы на его похороны
Канарейки тут же взлетели на дерево. Маркби скользнул в образовавшуюся щель и закрыл за собой дверцу. Вначале, не подходя к фигуре на полу, внимательно оглядел песчаный пол. Песок и так истоптан. Чтобы не следить еще больше, он двигался по стенке за деревом и подошел к телу сбоку.
То, что перед ним труп, он понял сразу. Сомневаться не приходилось. И все-таки надо убедиться наверняка. Он склонился над девушкой, ища признаки жизни. На него невидящим взором смотрели светло-голубые глаза, уже начавшие стекленеть. Одно колено согнуто под неестественным углом, другая нога вытянута. Руки, загрубелые, короткопалые, безжизненно упираются в песчаный пол. Шерстяной свитер на груди под пиджаком намок и потемнел от крови.
Маркби осторожно приложил пальцы к ее шее, к тому месту, где можно нащупать пульс, хотя и понимал, что все бесполезно. Правда, покойница еще не застыла. По его прикидкам, смерть наступила около часа назад. Маркби посмотрел на часы. Без двадцати час. Значит, ее убили около одиннадцати, пока они с Мередит обследовали Мельничный холм, а миссис Паско ездила в город за продуктами.
Он не стал трогать тело, хотя ему хотелось приподнять руку, чтобы проверить, насколько далеко зашло трупное окоченение. Ничего, этим могут заняться и другие. Первые признаки и так налицо: нижняя челюсть отвалилась, рот раскрыт словно в безмолвном крике. Из-за разинутого рта лицо молодой женщины казалось еще уродливее. Выпрямляясь, он вдруг заметил, что окоченевшие пальцы судорожно что-то сжимают. Он снова нагнулся и прищурился.
Обрывок бумаги! Бумага не обычная, больше похожа на тонкую открытку. Хотелось бы рассмотреть клочок получше, но трогать сейчас ничего нельзя. Треугольной формы; две стороны ровно обрезанные, одна рваная. Похоже, она держала открытку в руке, ее вырвали, а уголок остался. Одна сторона обрывка белая и гладкая, другая блестящая, и на ней что-то изображено. Фотография! — догадался он. Покойница сжимает в кулаке обрывок фотографии.
— Алан! — послышался сзади голос Мередит.
— Иду!
Он вышел из вольера так же, как вошел, и подошел к мертвенно-бледной, но не потерявшей присутствия духа Мередит.
— Ну и испугался же я, — признался старший инспектор. — Придется немедленно звонить Хокинсу. Кстати, ты, случайно, не знаешь, кто она такая?
— Случайно знаю. Ее зовут… звали… Джиллиан Харди. Бедняжка работает… то есть работала… в собачьей гостинице у Молли.
— Вот как? — нахмурился Алан. — И она часто сюда ходила?
— По-моему, нет. Да и зачем? Я ни разу не видела ее здесь. — Мередит замялась. — Она… по-моему, была безнадежно влюблена в Невила. — Мередит обратила к нему свои светло-карие глаза. — Где Рейчел?
— Господи! Рейчел! Стой здесь и никого не пускай — ни миссис Паско, никого. Я вернусь, как только смогу. И ничего не трогай!
Маркби выбежал через стеклянные двери в дом, крича на бегу:
— Рейчел! Рейч! Где ты? Как ты?
К своему облегчению, он услышал вдали ее голос:
— Алан! Я в кабинете! В чем дело?
Мгновенное чувство облегчения прошло и сменилось внезапной слабостью. Он медленно направился к кабинету.
Она сидела за письменным столом, заваленным документами. Алан удивился, увидев на бывшей жене очки для чтения, он понятия не имел, что она носит очки, и с некоторой грустью подумал: да, Рейчел тоже не молодеет…
Когда он вошел, она подняла голову и удивила его еще больше. Оказывается, в очках Рейчел выглядит совершенно по-другому. Очки шли ей, но словно превращали в другую женщину. Да, подумал он, она настоящая деловая женщина!
Заметив его смятение, она наморщила носик, сняла очки и обеими руками поправила пышные медово-русые волосы.
— Алан! Уже вернулся? Теперь ты знаешь мою маленькую тайну! — Она помахала перед ним очками и глянула на часы. — Господи, неужели уже так поздно? Скоро миссис Паско будет подавать обед. Давайте все…
— Рейчел!
Она успела привстать, но, услышав его голос, застыла, положив руку на спинку стула. Глаза тревожно заблестели.
— Алан, что случилось? Что-то с Мередит? Неужели еще один несчастный случай?
— Нет. Сядь, Рейчел. Я хочу кое о чем тебя спросить. Только подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Это очень важно.
Она села, глядя на него с удивлением, но немного насмешливо.
— Да в чем дело-то? Допрос третьей степени? Ты бы сейчас видел себя со стороны — у тебя такой суровый вид!
Притворившись, будто ничего не слышал, он упрямо продолжал:
— Где ты была все утро, после того как мы с Мередит ушли гулять?
— Здесь, дома! Где же еще? Ты посмотри, сколько у меня работы! Кто разберется с бумагами, если не я?
— Ты не выходила из комнаты? Подумай, Рейчел! — требовал он. — Например, поговорить по телефону или сходить в туалет… Да все, что угодно!
Тонкие, идеально выщипанные брови поползли вверх.
— В кабинете есть отводная трубка… — Она показала трубку. — Я все время просидела здесь. Алан, почему ты меня спрашиваешь?
Не отвечая, он быстро продолжал:
— Отлично! Может, к тебе кто-то заходил? Ну, вспомни! Или ты видела кого-нибудь в окно?
Рейчел начинала сердиться по-настоящему. Она вскинула на него зеленые глаза:
— Нет! Алан, да в чем же дело? Глупость какая-то! Наверное, профессия сказывается… Разве недостаточно того, что мне докучает Хокинс…
— Я не шучу! Рейч, крепись. Только что произошло еще одно убийство… Погибла молодая женщина по имени Джиллиан Харди.
— Харди? Нескладная дылда, что возит грязь у Молли в собачьей гостинице?! Что значит — убили? Несчастный случай на псарне?
— Рейчел, Джиллиан Харди убили здесь, в твоем доме. В зимнем саду. Скоро сюда примчится Хокинс. — Помолчав, он добавил: — Мне очень жаль.
Его бывшая жена трясла головой, в глазах светились страх и недоумение.
— Не может быть! Как это — ее убили в зимнем саду? Что она там делала? — Голос у Рейчел задрожал от страха и волнения. — Но, если так, Хокинс меня замучает! Он и из-за Алекса не дает мне покоя… Кошмар! За что мне все это? За что все несчастья валятся на мою голову? По дому будут рыскать полицейские!
Она вскочила из-за стола, подбежала к нему и схватила за руки.
— Ты должен меня защитить! Объясни им, что я больше не вынесу, не стану отвечать на их дурацкие вопросы! С этой… Джиллиан Харди я почти незнакома и не знаю, что с ней случилось! Алан, пожалуйста, огради меня от них!
— Не могу, — тихо ответил он, высвобождаясь из ее хватки и кладя руки ей на плечи. — Пойду звонить Хокинсу. Наверное, он сейчас в отеле. Держись, Рейч. Понимаю, для тебя новое убийство — тяжелый удар, но, если ты весь день сидела в кабинете и ничего не знаешь, так им и скажи.
Испуг быстро сменился гневом и раздражением. Рейчел выразительно передернула плечами:
— Значит, пусть и дальше мучают меня и задают дурацкие вопросы, хотя я совершенно ни при чем? Ничего подобного! Я этого не потерплю! — Сверкнув зелеными глазами, она укоризненно добавила: — Алан, а я-то надеялась, что на тебя можно положиться! Для того я и пригласила тебя приехать…
Глава 17
Временный оперативный штаб разместился в полутемной малой гостиной отеля «Линстон-Хаус», в тыльной части здания. Малая гостиная располагалась точно напротив кухни, и потому здесь пахло жареным луком. Маркби почувствовал, что проголодался, хотя утром плотно позавтракал. Он неуклюже поерзал на стуле и без особой надежды спросил:
— В кофейнике кофе еще остался?
— Вряд ли, — ответил сержант Уэстон, но тем не менее снял крышку. — Пусто! Сейчас схожу к миссис Тиррел, попрошу принести нам еще кофе.
Сержант ушел, а Маркби снова сел и посмотрел на двух оставшихся собеседников. Те ответили ему невыразительным взглядом. В малой гостиной воцарилось полное молчание. Если считать временно отсутствующего сержанта Уэстона, их четверо: сам Маркби, Хокинс, Уэстон и новая фигура, начальник Уэстона, старший инспектор Селвэй. Собрались они на следующий день после того, как в «Малефи» обнаружили труп Джиллиан Харди.
Селвэй подключился к расследованию, потому что последнее убийство произошло на его участке, а Хокинс, строго говоря, не имел права им заниматься. Хотя не исключено, что второе убийство как-то связано с первым — с убийством Алекса Константина в Лондоне. Тем не менее Линстон — епархия Селвэя, он возглавляет следствие по делу Харди, и формально сейчас главный — он. Хотя Хокинс старше по званию, Селвэй уверенно принял бразды правления в свои руки.
Маркби не без злорадства подумал: силы у Хокинса и Селвэя примерно равны. Плохо, если они начнут соперничать, так сказать, мериться силами. Лицо у Хокинса вытянулось больше обычного — Маркби и не представлял, что такое возможно. Лицо суперинтендента искажало отчаяние, отчего он стал похож на маску из древнегреческой трагедии. Тощий Хокинс склонился над столом чуть ли не пополам и напоминал сложенный шезлонг. Все говорило о том, что суперинтендент совершенно несчастен.
