Ксения Баженова - Сердце грустного шута
– Точно!
– Да она всегда была ненормальной. Что с нее взять? Я не удивлен. И чего мне туда возвращаться? Давай я поеду домой.
– Ну езжай. – Андрей Ильич положил трубку, особенно не отреагировав на равнодушие сына. Он всегда подозревал в нем зависть и злость по отношению к Лизе. Теперь предмета его негативных переживаний не стало. Может, он даже еще и радуется. А вот ему-то как жить теперь?
В доме воцарилась тревожная тишина.
Акимов напивался в гостиной все больше, убеждая себя, что надо ехать в Париж под крыло мудрой супруги. Сюзи же захотела посмотреть на приятельницу:
– Не стоит. Это печальное зрелище. К тому же до приезда полиции не нужно ничего нарушать, – опустив голову, но голосом, не терпящим возражений, сказала Тереза. Тогда Сюзи попросила принести ей вина в комнату и поднялась к себе. Энцо со слугами поднялся в комнату Лизы.
– И что вы собираетесь делать?
– Сейчас попробуем применить средства из наших, народных. Есть у нас один специальный порошок из трав. Но они только лишь быстрее затянут раны и остановят кровь. Вообще нужны лекарства посерьезнее, возможно, и капельница. И чем быстрее, тем лучше. У вас ведь есть знакомый врач не из болтливых? Сможете позвать?
Да, конечно, у него был знакомый врач, и он позвонил ему немедленно.
Карлито и Тереза занялись приготовлением порошка и микстуры. Бучино наблюдал за их действиями, тяжело дыша.
– Сон – как короткая смерть, и смерть – как длинный сон, из которого когда-нибудь возвращаются, – говорила Тереза, перетирая в ступке порошок с водой. Затем она долго молилась в уголке. Вернуть душу в физическую оболочку, к тому же сохранившую остатки жизни, не так сложно. Вдобавок у нее имелась малая часть души, хранящаяся в большом аквариуме.
– А травы помогут хоть немного, пока доктор едет? – боязливо спросил Бучино.
– Они сейчас остановят кровоток, микстура начнет наполнять тело жизнью. – Тереза, не глядя на хозяина, решительно встала.
Энцо вышел. Он нервно покурил на крыльце в ожидании врача. Потом вернулся.
– Ну что, намазали, перевязали, напоили? Как она?
– Да! – ответила Тереза. – Теперь она будет спать, и если духам будет угодно, то выживет. Я думаю, им будет угодно.
«Духам будет угодно! Ха! Вот артисты! Хорошенькие слуги достались мне по наследству от предыдущего хозяина! Они даже внешне сейчас другие – собранные, жесткие. Напоминают фанатиков секты. Надо будет их уволить». Но в душе он знал, что никогда не решится на это. «Хотя они, конечно, идеальные. А может, привлечь их к делам…» – подумал он, а вслух сказал:
– Пойди, Карлито, встреть доктора. Проведи его аккуратно. А если кто заметит, скажи – приехал засвидетельствовать смерть.
– Я найду что сказать, синьор.
– Давай, давай, иди. Болтай поменьше.
– Надо избавиться от свидетелей. Как-то отправить их по домам. Если убийца узнает, что он не закончил свое черное дело, то может вернуться, чтобы поставить точку. Снотворное, которое дал им Карлито, очень скоро перестанет действовать.
«Шарлатаны! – продолжал размышлять про себя Энцо, глядя на сидящую рядом с Лизой и вновь молящуюся Терезу, – однако пыль в глаза пускают профессионально». В это время на лестнице раздались шаги. Карлито вел врача.
Глава 23. День рождения
Москва, 1989 год
Паша Акимов был лучшим учеником в классе, да к тому же симпатичным парнем. Да и Андрей Ильич старался, как мог. Пристроил сына в музыкальную школу, на престижные занятия теннисом и на модных вещах не экономил. Ребята с ним дружили и некоторые даже звали к себе в гости и на дни рождения. Только Паша все чаще отказывал – звали-то не те! Особенно с ним хотела дружить Женя, но она ассоциировалась у него с тем унижением, которое он пережил в младших классах. Он, наоборот, старался не думать об этом, стереть из памяти, но Женя снова и снова напоминала ему только одним своим видом, как она ему сочувствовала и защищала его. Паше это было совершенно не нужно, он сам со всем справился. Поэтому, когда ее папу отправили в командировку в другую страну и она уехала, он очень обрадовался. Ему лично никакие друзья не нужны. А эти одноклассники сами еще побегают за ним, подобиваются его дружбы. И он был прямо таким своим, компанейским, активным, учился только на пятерки, побеждал в соревнованиях и олимпиадах, играл на школьных концертах, и действительно ребята к нему тянулись. Да и некоторые девчонки на него заглядывались. Но он близких отношений ни с кем не заводил, только приятельствовал. Перед ним стояла другая цель: Рита и ее окружение. Они кучковались своей тесной компанией и никого в нее не допускали. Зимой в восьмом классе Пашина мама все-таки ухитрилась поехать с сыном в Париж. Павел заложил фотографией у Эйфелевой башни книгу и, как бы невзначай, выронил ее на перемене возле одного мальчика из Ритиной компании. Тот нагнулся и поднял снимок:
– О-о-о! Ты был в Париже?
– Да, мы с мамой периодически туда ездим. А что такого?
Через неделю парень позвал его к себе на день рождения.
Кстати, после летних каникул, всю первую половину восьмого класса, Паше казалось, что Рита стала к нему относиться по-другому. А что, он сильно изменился со времен «вонючки», особенно за это лето, – вырос, загорел, девчонки за ним бегают, пишут записки, учителя любят и пророчат хорошее будущее. Она иногда даже останавливалась специально рядом с ним на перемене поболтать или подходила попросить помочь решить какую-нибудь задачу. Новость о Париже распространилась мгновенно, и, хотя некоторые одноклассники из Ритиного сообщества, и она в том числе, там уже побывали, это подняло его престиж в глазах тех, кто был нужен. К тому же стало известно, что он ездил туда не один раз. Рита подошла на перемене:
– Ну и как там в Париже?
– Как обычно.
– Ну ты скромняга! Чего не рассказывал никогда?
– А зачем?
– Ну ладно, ладно. Вот Денис тебя на день рождения собирается пригласить, тогда расскажешь. Лично мне. Хорошо?
Паша еле дождался приглашения. Расспрашивал парижские бытовые подробрости у мамы, а за историческими полез в книги. Выписывал на бумажки, редактировал, чтобы было не скучно и интересно, перекладывал с книжного на повседневный язык, учил. «Лучшая импровизация – это заготовка!» – прочитал он где-то.
В назначенный день в модной клетчатой рубашке и новых джинсах Павел заявился в гости. Подарок выбирал долго, выклянчил у матери французский парфюм, который стоял в загашнике для нужных людей.
Родители накрыли деткам фуршетный стол и уехали в гости с ночевкой. Вечеринка протекала вполне симпатично. Гости умеренно выпивали, болтали, некоторые ребята, оказывается, уже курили сигареты. Денис предложил и Павлу. Тот отказался. Но, поскольку ужасно волновался, ладони потели и слова про Париж вылетали из головы, он налег на виски. К тому времени, как пришла Рита, он уже достаточно расслабился. Сначала она не обращала на него внимания. А он сидел в широком кресле и делал вид, что увлечен журналом. Потом она подошла.
– Ну что? Подвинься.
Павел подвинулся. Хорошо, что он успел достаточно выпить, а то прямо сейчас тут и умер бы. Такого развития событий он не ожидал. Она двинула его бедром и близко уселась рядом в кресле.
– Обещанная тема про Париж будет? – спросила она и достала сигарету. Протянула ему. Он взял, прикурил и осторожно затянулся. Однажды он попробовал сигареты отца. Это была ужасная гадость. Сейчас, видимо благодаря алкоголю, даже получилось и не закашлять. Кстати, так серьезно он пил тоже в первый раз. И сейчас Рита, виски и сигарета сделали свое дело. Голова пошла кругом.
– С чего начать?
– А с чего хочешь. Мы же никуда не спешим. – И она закинула ногу на ногу.
Павел начал с писателей и художников, которые жили в Париже на Монмартре. Сначала с трудом вспоминал факты, а потом сам увлекся – заготовка действительно получилась интересной. И даже с некоторой долей импровизации. Рита, похоже, тоже увлеклась, задавала вопросы и буквально смотрела Паше в рот. Потом оказалось, что к ним присоединились и другие ребята. Паша впервые находился под столь пристальным вниманием аудитории и решил, что все могут заскучать, и неожиданно прервался:
– Может, потанцуем?
Его поддержали.
Денис поставил диск. Заиграла медленная музыка. Рита встала и подала Паше руку.
– Слушай, а ты прикольный!
Непонятно, как надо было расценивать эту фразу Паше, но он набрал в легкие воздуха и сказал:
– Ты мне тоже очень нравишься. – И прижал ее к себе.
– Ну-ну! Ты чего это? – Она отодвинулась и отстранила его. – Пойду на кухню, воды попью.
Хмель выветрился из Пашиной головы в одну секунду. Он остался стоять один среди танцующих парочек.
«Наверное, надо извиниться». И он пошел вслед за Ритой на кухню, но, услышав, что там еще какие-то девчонки, остановился и прислушался.
– Прикинь, Маш, мне Акимов в любви признался!
