Андрей Троицкий - Амнистия
До отъезда в свадебное путешествие оставалось всего два дня. Начинать какие-то дела не имело смысла, лишь по той причине, что не успеешь их закончить. После вчерашнего застолья голова немного шумела. Максим выпил рюмку водки, съел три бутерброда и глотнул пива.
– Это Вадим Юрьевич звонил ни свет ни заря? – Даша села к столу.
– Да, отец звонил, – кивнул Максим. – Какой-то он нервный стал. Все дергается, дергается. Не поймешь от чего.
Прихватив пиво, Максим, ещё не привыкший к большой новой квартире, побродил по комнатам среди завалов из не разобранных коробок. Переставил с места на место ящик с посудой, стоявший на самом ходу, передвинул чемодан. Он раздумывал, начать ли распаковывать свадебные подарки прямо сейчас или подождать с этим делом до возвращения из путешествия.
Можно подождать, – наконец, решил он. С коробками успеется.
На свадьбы дарят всякий хлам, который самим дарителям без надобности. Правда, попадаются и приличные вещи. Хотелось взглянуть, как работает проекционный телевизор, подаренный на свадьбу Дашиным дядей. Максим обошел огромную коробку и задумался.
– Слушай, а может, продадим этот большой телевизор? – он крикнул так громко, чтобы Даша слышало его голос в кухне.
– Почему продадим?
– Для этой квартиры он не годится. Слишком здоровый. Придется прорубать три стены, чтобы смотреть его из кухни.
Максим упал на диван, задрал ноги на спинку, поднял с пола последний номер спортивного журнала, перевернул пару страниц. Он прочитал несколько абзацев из статьи про футбол и взглянул на настенные часы. Надо же, как бежит время. День только начался и уже подходит к концу, без пяти минут четыре.
Тут зазвонил телефон. Максим, только что прикончивший вторую бутылку пива, протянул руку и поднял трубку ближнего к себе телефона.
– Здравствуйте, это звонит охранник вашего отца, – незнакомый баритончик в трубке звучал напряженно, тревожно. – Сам Вадим Юрьевич не может позвонить, он за городом.
– А что случилось?
Тут Максим действительно вспомнил охранника по фамилии Седов. Еще тот мордоворот, таких поискать.
– У меня неприятная информация. Нет времени на долгие объяснения. Выслушайте и сделайте, как я говорю. Сейчас вам будут звонить в дверь люди. Это преступники, враги вашего отца. Возможны самые серьезные неприятности. Не открывайте дверь, чтобы они там ни говорили. Поняли меня?
– Что-то я ничего не соображу.
Максим сел на диване.
– Какие ещё люди? Какие враги?
– Возможно, это убийцы. Точно не известно. Не открывайте дверь. Они могут нарядиться в милицейскую форму. Ждите нас и не открывайте дверь. Мы выезжаем немедленно. Понятно?
– Понятно.
Максим положил трубку и выругался. Похоже на глупый розыгрыш. Он вышел в прихожую, посмотрел в глазок. Показалось, в сторону от двери метнулась чья-то тень.
– Кто это звонил? – крикнула из кухни Даша.
– Номером ошиблись.
Максим вернулся в комнату, поднял с пола журнал. Он зажег верхний свет, снова упал на диван и зашуршал страницами журнала.
Длинный настойчивый звонок в дверь заставил Максима вздрогнуть. Он поднял голову с подушки, надел шлепанцы и вышел из комнаты.
Звонок затрезвонил с новой силой. С другого конца коридора к входной двери спешила Даша. Максим скорчил страшную рожу и махнул жене рукой, мол, не подходи. Он посмотрел в глазок. Перед дверью стоял средних лет мужчина в милицейской фуражке и кителе. Черт, значит, это не розыгрыш.
– Кто там? – спросил Максим, выгадывая время.
– Откройте, милиция.
* * * *С чердака противоположного дома окна квартиры сорок шесть, выходившие на проезжую часть улицы, были как на ладони. Их не загораживали ни разросшиеся внизу перед домом тополя, ни занавески. Молодые только что въехали в квартиру, повесить шторы ещё не дошли руки.
Тарасов, сложил трубку сотового телефона, опустил телефон в карман. Только что в разговоре с Максимом Субботиным он отрекомендовался охранником отца Седовым. А молодой человек, разумеется, не в курсе. Рискованно. Субботин старший уволил Седова ещё месяц назад. Максим мог знать об этом. Впрочем, пустяки все это.
Тарасов осмотрелся по сторонам.
Чердак старого московского дома. Толстые, почерневшие от времени деревянные стропила, бумажный мусор, доски деревянного настила в голубином дерьме. А пахнет хорошо, чуть ли не домашним уютом: пылью и мышами. Словом, во всех отношениях удобное местечко.
Перед настежь раскрытым чердачным окном он расстелил на полу старые газеты, лег на них, расставив ноги в стороны. Он стал наблюдать за улицей. Вялое движение машин по мостовой в четыре полосы, прохожих почти не видно. Зато хорошо просматриваются два молодых мужика, один в дешевом костюмчике, другой в синий джинсовой куртке и черных штанах.
Стоят на противоположно тротуаре, переговариваются друг с другом, словно ждут кого, зыркают глазами по сторонам. Фраерами прикидываются. Напрасные труды. У этих хмырей на лбу напечатано: уголовка.
Итак, теперь понятно, теперь все встало на свои места: Локтев работает на ментов. Паскуда легавая. От него, наверное, уже и пахнет псиной.
Развернув скатанное шерстяное одеяльце, вытащил из него самозарядный карабин Симонова. Надежная вещь. Карабин прекрасно пристрелен, а на расстоянии в сто метров нет смысла применять оптику.
Только патроны надо использовать не китайские, дающие значительное рассеивание, а отечественные. Эти бьют в яблочко. Не требуется и глушитель. У карабина бой тихий, как шепот, а уличный шум легко поглотит один-два негромких хлопка.
Тарасов оттянул затвор, вставил в направляющие на передней части затворной рамы обойму на десять патронов. Большим пальцем правой руки он надавил на патроны, услышал сухой щелчок. Так, патроны в магазине. Он оттянул назад рукоятку взведения и тут же отпустил её. Первый патрон дослан. Тарасов установил прицельную планку на дельность сто метров, поймал в прицел одно из окон нужной квартиры и приложил приклад к плечу.
Всем хорош карабин, но слишком малое расстояние от затылка приклада до передней поверхности спускового крючка. А может руки слишком длинные?
Тарасов усмехнулся своей мысли и взглянул на час. Десять минут пятого. В это время телефон в квартире Субботина-младшего уже вырубился. Жучок фирмы имени Бузуева должен коротнуть в распределительной коробке, что установлена в подъезде на первом этаже.
Через стекло видно, как Максим зажег верхний свет. Вот он лежит на диване листает журнальчик.
Дурак тот, кто сказал: сын за отца не отвечает. Еще как отвечает. Вот она цель, на мушке. Указательный палец правой руки чешется, аж зудит. Можно нажать на спусковой крючок прямо сейчас. Можно, можно… Тем более что очень хочется.
Но зачем же спешить? Представление должно состояться, и оно состоится.
И все– таки, палец чешется…
* * * *Локтев через окно вагона наблюдал, как мимо проносятся дачные поселки, прозрачные березовые рощицы ближнего Подмосковья. Ему все ещё не здоровилось, голова немного кружилась, сушило во рту, ныли ссадины и синяки, но от вчерашнего упадка сил уже не осталось следа.
Журавлев сидел на противоположной нижней полке, лицом по ходу поезда и сосредоточенно копался в большой дорожной сумке. Он, уже переодевшийся в просторный спортивный костюм, приготовился к приятному путешествию. Вытащил жареную курицу, хлеб, помидоры и несколько бутылок пива. Предвкушая неспешную трапезу, он пребывал в самом благодушном расположении духа.
– Не переживай, ты правильно сделал, что сообщил Руденко о сообщении, которое поступило на пейджер, – сказал Журавлев. – Тебе не оставалось ничего другого, только позвонить этому оперу.
– Я не переживаю. Трудно будет объяснить, откуда я получил эту информацию. А Руденко обязательно спросит.
– Скажи правду. Вернее полуправду. Мол, узнал абонентский номер Тарасова, и сам изготовил двойник пейджера. Технологию этого дела ты знаешь. Но меня не приплетай.
– Но если Тарасова сегодня задержат, зачем мы едем в Карелию?
– А ты думаешь, его задержат? – усмехнулся Журавлев. – Лично я очень сомневаюсь. Это странное сообщение с указанием точного адреса и места встречи у меня вызывает недоверие. То, что вам представляется бесспорным, мне представляется сомнительным.
– Это ещё почему? – удивился Локтев.
– Во-первых, о месте интимных встреч по пейджеру, как правило, не уславливаются. Во-вторых, моя интуиция мне мешает во все это поверить.
– Думаете, наш фокус с пейджером Тарасов разгадал?
– Поживем – увидим, – махнул рукой Журавлев. – Время пока терпит. Ты в состоянии сосредоточиться и послушать мой рассказ?
Локтев, отвлекся от созерцания пейзажа, кивнул головой. Тогда Журавлев достал из сумки большой блокнот и ручку. Он нарисовал на чистом листке то ли длинную гнутую амебу, то рака с одной клешней и пояснил:
