Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского
—Что значит — темнит? — спросил я.
— Знает он незнакомца, но нам не говорит, — продолжил де Санглен. — А это означает, что он боится этого «ночного незнакомца» больше, чем нас…
—Тряхнуть бы его! — сжал кулак Гречевский.
— Только спугнем, — возразил де Санглен. — Нужно установить за ним слежку. Но требуется новый человек, всех наших людей жид знает…
В гостиную заглянул надворный советник Косынкин.
—О, прошу прощения, — стушевался он.
Де Санглен сделал рукой приглашающий жест.
— А мы, Вячеслав Сергеевич, как раз о вас говорим, — сказал директор Высшей воинской полиции и, обратившись ко мне, добавил: — Не возражаете?
—Но как же Ривофиннолли? — спросил я.
—Ривофиннолли справится с актеришками своими силами, — промолвил Яков Иванович. — А мы, Вячеслав Сергеевич, просим вас понаблюдать за одним человечком.
— Как прикажете, — с готовностью отозвался Вячеслав Сергеевич.
—Расскажите сперва, что там происходит? — попросил де Санглен.
— По распоряжению генерал-губернатора арестовали сорок человек из актерской труппы, в том числе и мосье Домерга, — поведал Косынкин. — Свезли всех в Мясницкую часть.
—Ривофиннолли там?
—Да, ждет, когда арестованных препроводят на барку, — ответил Вячеслав и вдруг с чувством добавил: — Эх, поскорее бы их всех от греха подальше сплавили! Не случилось бы беды!
—Какой беды? — насторожился де Санглен.
—Слух по Москве разошелся, что все эти актеришки — французские агенты, — рассказал Косынкин. — Так там уж народ, сплошь мужики здоровые, дом с арестантами окружили, того гляди самосуд учинят…
— А что же полицеймейстеры? — возмутился Яков Иванович.
— Какие там полицеймейстеры? Квартальный надзиратель, один унтер да несколько солдат, — сказал Косынкин. — Не-е, они народ не удержат…
Де Санглен встревожился не на шутку. Он поднялся из- за стола и прошелся по гостиной.
— Только кровопролития нам не хватало, — буркнул он.
— Предлагаю немедленно отправиться на Мясницкую, — сказал я.
Идея посадить актеров на барку принадлежала мне. Но при мысли о том, что эти люди могут стать жертвой разгоряченной толпы, мне сделалось не по себе.
—Вот что, — произнес де Санглен, — вы, Вячеслав Сергеевич, ступайте с Петром Игнатьевичем: он незаметным способом укажет вам на жида. Ваша задача — понаблюдать за Менаше, установить круг общения. Большая часть его знакомцев нам известна. О них Гречевский вам предварительно расскажет, на них вам отвлекаться не стоит. Нас интересуют только неизвестные нам лица.
— А этот жид, он кто? — спросил Вячеслав.
— Менаше? — переспросил де Санглен. — Торговец. Наши жиды ведут обширную торговлю с польскими жидами, а теперь помогают нам. Они в отличие от поляков не ждут от Бонапарта ничего хорошего.
— И все-таки он двойной агент, — вставил Петр Игнатьевич.
—Двойной, — повторил Вячеслав. — А на чьей же он в действительности стороне?
— На стороне победителя, разумеется, — с усмешкой сказал де Санглен. — Ступайте, господа.
Вячеслав бросил на меня беспомощный взгляд.
—Давай так, — предложил я, — как только выполнишь задание, мы назначим вечер. — И повернувшись к де Санглену, пояснил: — Господин Косынкин хочет познакомить меня со своей невестой.
—Да-да, — кивнул Яков Иванович. — А мы с вами, пожалуй, и впрямь поедем на Мясницкую. Поговорим по дороге.
* * *—Что ж, мы было упустили след, но удача вновь улыбнулась нам, — сказал де Санглен уже в коляске. — Подготовлю письмо и направлю к его высочеству… кого же направить?
—Принц Георг должен сейчас находиться в Ярославле, — заметил я. — Нельзя терять ни минуты. А тут эта история с актерами!
— Пожалуй, отправлю к его высочеству майора Би- строма, — промолвил де Санглен.
По поводу актеров он ничего не сказал. Но по его напряженному лицу было видно, что он всерьез опасается за судьбу арестантов.
— Я напишу письмо его высочеству, — предложил я.
— А вот и дом Лазарева, — сказал Яков Иванович.
Мы оказались в толпе разночинцев, мещан и простых мужиков. Некоторые распивали горячительные напитки, были и такие, что едва стояли на ногах, но вели себя весьма агрессивно. Казалось, даже воздух дрожал от напряжения. Из дома доносился гвалт, в котором смешались рыдания, плач и бессвязные причитания. И чем больше отчаяния вырывалось из окон, тем сильнее зверели люди на улице. Одно слово, один клич — и толпа ринулась бы творить самосуд.
Винцент Ривофиннолли и двое его помощников держались чуть в стороне верхом на лошадях. Заметив нас, итальянец покачал головой, как бы предупреждая, что добром дело не кончится.
Рядом с нами остановилась черная карета. Из нее неожиданно для меня вывалился полковник Парасейчук. Он выволок за шиворот господина лет сорока и воскликнул:
—Вот еще один!
Толпа загудела и обступила их. Господин, которого Парасейчук держал за шиворот, беспомощно озирался по сторонам. Его беззащитный вид подзадоривал пьяный сброд. Я кинулся к ним и прокричал:
— Ведите его немедленно внутрь! Его нужно срочно допросить!
—А-а, ваше сиятельство! — воскликнул полковник Парасейчук.
—Что вы делаете? Если толпа взбесится, ее не остановишь, — прошипел я и выкрикнул: — Вперед! Идемте!
Полковник окинул взглядом злобные рожи и побледнел. Я подхватил под руку арестанта, и мы вдвоем повели его в дом. Толпа расступилась. Стоявший на крыльце солдат ошалевшими глазами следил за толпой. Мундир полковника Парасейчука возымел свое действие, солдат отступил в сторону. Едва мы открыли дверь, как в проем попытался проскочить похожий на волка пес. Я пнул его ногой.
—Пшел отсюда! — цыкнул я.
Пес отскочил в сторону, посмотрев на меня с досадой. Я даже содрогнулся от чересчур осмысленного взгляда. Видимо, сказывалось напряжение последних дней: уже и в собаке что-то привиделось. Пес застыл в стороне и, судя по виду, выжидал нового случая проникнуть в дом.
Внутри накал страстей оказался нешуточным. Несколько десятков человек — мужчины и женщины вперемешку, — не получившие объяснения, за что задержаны, осаждали невзрачного квартального надзирателя. Тот не говорил ничего вразумительного, малодушно ссылаясь на распоряжение генерал-губернатора.
— Да я вас понимаю, понимаю, милые вы мои, — повторял он. — И жалко мне вас, а что делать? Губернатор так велел!
Арестанты обступили его и начали оттеснять, стараясь пробраться к выходу.
— Дело плохо, — сказал я.
—Если вырвутся наружу и схлестнутся с толпой на улице, будет побоище! — промолвил де Санглен.
— Олег Николаевич, выручайте! Вся надежда на ваш авторитет и ваш мундир, — обратился я к полковнику Парасейчуку.
Тот кивнул, вперился гневным взглядом в арестантов и неожиданно громким голосом рявкнул:
—Молчать!
Люди притихли и уставились на полковника. У квартального надзирателя — и у того дрогнули поджилки.
— А ну живо сесть всем! — гаркнул Олег Николаевич.
—Куда же сесть-то? — пробормотал кто-то.
— На пол садитесь, если некуда! Живо! На пол садитесь! И чтоб головы поднять не смели! — прогремел полковник.
Он пихнул нескольких ближайших к нему арестантов, и те опустились на пол. Их примеру последовали и остальные.
—Вот что, милостивый государь, — сказал я квартальному надзирателю, — немедленно отправьте кого-нибудь за подмогой. Здесь нужен отряд полицейских драгунов!
— Значится так! — продолжал распоряжаться полковник Парасейчук. — Займемся составлением списка. Тот, кого вызову, должен назвать имя свое и род занятий. Остальным сидеть тихо!
—Ваш друг заменит роту драгунов, — с уважением промолвил де Санглен.
— Только порою он чересчур деятелен, — сказал я, кивнув на господина, которого притащил полковник Парасейчук. — Не знаете, кто это?
