Патриция Вентворт - Мисс Силвер приехала погостить
— Полагаю, да.
Алан Гроувер глубоко выдохнул.
— Она этого не понимала. Ей ни на миг не пришло в голову, как опасно ему угрожать.
— А она угрожала?
— Не думаю, что она этого хотела, но он это так воспринял. Видите ли, когда она опять пришла в Меллинг-хаус, он был там, разговаривал с Лесситером. В этом документе кое-что касается и его — миссис Лесситер дала ему деньги, чтобы он их инвестировал, а он их присвоил, и мистер Лесситер собирался предъявить судебный иск. Вот почему он его убил.
— Миссис Уэлби была свидетельницей убийства?
— Нет, нет, нет, и не думайте! Она увидела, что они ругаются, и ушла. В таком состоянии, после ссоры, разговаривать с мистером Лесситером не было смысла. Она вернулась в Гейт-хаус и услышала, как подъехал мистер Хоулдернесс. Она стояла в кустах и смотрела.
— Поразительно.
— Он припарковал свою машину в ста ярдах от входа. Я ее видел.
— Вы видели машину?
Он кивнул.
— Я такой дурак. Раньше я заходил к ней по вечерам. Потом она сказала, что не стоит этого делать, в деревне начали болтать. Я стал приходить к ее дому, дожидался, когда погаснет свет, и уходил. В среду я тоже пришел, поэтому видел машину.
— И вы не сообщили в полицию?
Неожиданно его голос стал естественным и ребячливым.
— Мисс Силвер, даю вам слово, мне и в голову не пришло, что приезд мистера Хоулдернесса имел отношение к убийству. Я думал, его цель — миссис Уэлби. Я чуть не упал — такой старик! Я не спал всю ночь. Я готов был его убить, но мне и в голову не пришло, что он как-то связан с убийством Лесситера, пока я не оказался в комнате мистера Стануэя и не подслушал рассказ миссис Уэлби.
Мисс Силвер закончила вязанье. Она кивнула Алану:
— Понятно. Может быть, вы продолжите?
Силы оставили его. Он сказал:
— Да вроде бы все… К тому времени, как она закончила говорить, все стало ясно как день. То есть это сейчас ясно как день, но пока они разговаривали, я не понимал, это казалось невероятным. Она ни разу прямо не сказала: «Я знаю, что вы убили его и забрали документ, и если я сообщу в полицию, вас повесят». Она говорила о своем сложном положении, о том, что будет держать язык за зубами, если сможет. Но конечно, если бы ее обвинили в убийстве, она бы рассказала все, что знает. Потом было что-то насчет того, как это ужасно — иметь мало денег, как она была бы благодарна, если бы он ей помог. Конечно, она не понимала, как это звучит для него. Он ей в отцы годился, и она подумала, что в ее стесненных обстоятельствах он мог бы ей помочь. Но когда я все это прокручивал в мозгу — а я не мог об этом забыть весь день, — я понял, что он решил, что это было… — У него перехватило горло. Он понуро уставился на ковер миссис Войзи.
Мисс Силвер осторожно покашляла.
— Что она его шантажирует. Он так себе это представил.
Не глядя на нее, Алан отчеканил:
— Она не стала бы… миссис Уэлби не стала бы…
Мисс Силвер перевернула жакет маленькой Джозефины. У нее не было сомнения в том, что Катерина Уэлби намеренно сделала попытку шантажа, и эта попытка стоила ей жизни. Шантаж — дело опасное, а в случае убийства — просто фатальное. Она, конечно, не сказала это вслух, а продолжала вязать, пока молчание не было прервано рыданием.
— Мне не дает покоя мысль, что я мог ее спасти. Я говорил вам, что в то время ничего не понимал. Когда она вышла от Хоулдернесса, она была очень мила со мной, и у меня все вылетело из головы. Офис закрылся в час, и я с ребятами отправились на футбол. Я пришел домой только к шести, попил чаю и опять ушел. Я сказал маме, что пойду смотреть игру в дартс, но когда там оказался, понял, что не могу. Я пошел в Гейт-хаус, ходил вокруг и смотрел на ее окна. Примерно в полдесятого увидел, что подъехала машина и остановилась у обочины. Там через стену свешиваются ветки дерева, я встал под ними и рассмотрел, как он прошел между колоннами, свернул к ее двери и вошел. Я чуть умом не тронулся, думая, что они там вместе. — Его лицо перекосилось. — Знаете, я даже подошел к двери, поднес палец к звонку, но так и не нажал. Я ушел, но если бы я тогда попал в дом, это бы ее спасло.
Мисс Силвер смотрела добрыми глазами.
— Никто этого не может утверждать. Оставьте мысли о том, что могло бы быть. Я не вижу, как бы вы сумели прервать разговор между миссис Уэлби и нотариусом. Не скажете, сколько он там пробыл?
— Мне казалось, что много часов, но это было не более двадцати минут. Он вышел, сел в машину и уехал.
— Вы говорите «он», «его машина», но вы можете поклясться, что он — это мистер Хоулдернесс, и машина — его?
Он коротко кивнул.
— Ручаюсь. Я видел его в свете лампы, когда он входил, и видел номер его машины. Когда он уехал, я еще некоторое время ходил туда-сюда, но появились какие-то люди, и я ушел. — Он уронил голову на руки и застонал. — Если бы я не ушел, если бы остался, я бы понял, что что-то неладно, раз у нее не гаснет свет.
Глава 41
В понедельник утром в половине десятого мистер Хоулдернесс сложил письма в стопку и встал из-за стола. Он был бездетным вдовцом, и после смерти жены хозяйство вела его незамужняя сестра, увядшая, болезненная особа с выражением вечного недовольства на лице. Увидев, что он сунул под мышку «Тайме», она нахмурилась.
— Ты уходишь?
— Уже полдесятого.
— Не выпьешь вторую чашку чая?
Он засмеялся.
— Ее выпила ты.
Мисс Хоулдернесс хлопнула себя по лбу.
— Неужели? Сама не понимаю, что делаю. Я сегодня не сомкнула глаз. Не знаю, как это кончились мои таблетки, я думала, что у меня еще полбутылочки.
— Наверное, ты прикончила их прошлой ночью.
Мисс Хоулдернесс была поражена.
— О нет, это очень опасно.
— Ну, моя дорогая, опасность придает вкус жизни.
Он был уже возле двери, когда она спросила, придет ли он на ленч. Он сказал «нет» и ушел из дома — и из ее жизни.
Мистер Хоулдернесс не часто подъезжал к офису на машине. Он жил в доме, где родились и он сам, и его отец, и дед. Дом стоял на краю города, возле него сохранился сад, но вокруг все было застроено. До офиса было полмили, и обычно он преодолевал их пешком.
Этот день ничем не отличался от бесчисленных предыдущих дней, когда он закрывал дверь, вдыхал свежий воздух и, спустившись на две ступеньки, выходил на тротуар, сворачивал направо и шел в направлении Мейн-стрит, в шляпе набекрень и с портфелем в руке. Без четверти десять он подходил к Мейн-стрит, и когда били часы на башне Сент-Мэри, он уже сидел за своим столом и просматривал почту.
Этот понедельник не отличался от прочих. Позже десятки людей будут вспоминать, как встречали его и здоровались. Каждый добавлял: «Он выглядел как обычно», или «В нем не было заметно ничего такого…», или «Нельзя было и подумать, что что-то неладно…»
Сам мистер Хоулдернесс тоже этого не предполагал. Стояло прекрасное сентябрьское утро, он был бодр и оживлен и чувствовал себя на вершине мира. Его предки происходили из Норвегии. Если бы они были из горных районов Шотландии, его бы за состояние ума называли «фей» — «обреченный». Он был в великой опасности, и он пошел на огромный риск. Риск придает вкус жизни. Провал он превратил в удачу, опасность — в безопасность, и все благодаря уму, гибкости мысли и твердости правой руки. Неплохо для шестидесяти пяти лет! Более молодые сдались бы. Он спас себя и фирму. Жизнь хороша!
Он вызвал Алана Гроувера и потребовал бумаги по Джардину. Когда он их принес и закрыл за собой дверь, мистер Хоулдернесс хмуро посмотрел ему вслед. Парень странно выглядит: глаза опухли, руки трясутся. Не дай бог, Гроувер сопьется. Стоит только начать. Алан казался устойчивым малым, но никогда не знаешь заранее.
Мистер Хоулдернесс был занят делом Джардина, когда на лестнице раздались шаги — тяжелые шаги нескольких человек, они протопали по коридору до самой его двери. Он поднял глаза — таким его и увидели шеф полиции и инспектор Дрейк. Констебль Уитком закрыл за ними дверь и остался в коридоре.
Они стояли и смотрели на него, и видели прямую фигуру, хороший костюм, густые седые волосы, черные брови, дугой поднимающиеся над карими глазами, прекрасный цвет лица. Если бы не современный костюм, он был бы копией своего прадеда. У Рэндала Марча мелькнула мысль: восемнадцатый век, вот кто он такой. «Заберут того, у кого есть власть, сохранят того, кому можно остаться» — вылезла цитата неизвестно откуда, но подходящая к случаю.
Сумрачный Стануэй безмолвно взирал на них с портрета над камином. На мгновенье наступила тишина. Великие дела случаются в одно мгновенье — рушатся величественные башни, воздвигнутые гордостью, своеволием и высокомерием — падают и рушатся безвозвратно.
Рэндал Марч вышел вперед и веско сказал:
— Мы к вам с неприятным поручением, мистер Хоулдернесс…
Лицо его не выдало никаких чувств, только покраснело. «Вот как?» — сказал он без всякой дрожи в голосе.
Инспектор Дрейк подошел к его столу. Он достал блокнот и заглянул в него.
