Наталья Корнилова - Пантера: время делать ставки
— Да, — кивнула я, — и еще неясен момент, а кто же все-таки убил Гараняна? Кто был первым исполнителем того, к чему хотели подтолкнуть меня?
— Чисто логическая задача, — сказал Родион. — Довольно интересная, хотя и необязательная к решению.
— И все-таки хотелось бы найти ответ. Ведь вы, босс, говорили первый, что Инна Малич пришла именно к нам, и нас это ко многому обязывает.
Босс передернул худыми плечами:
— Говорил. И не отказываюсь от своих слов. Ну что же, попробуем рассуждать здраво. Ясно, что Гараняна убила одна из пяти девушек. Заказ был дан Амалии Шпеер. Но в этот день на сцену она не выходила и просидела в знакомой тебе, Мария, гримерке. Да и тебе, Оля, тоже. Она передала заказ одной из четырех выходивших в этот вечер на арену профессионалок. Смешно предполагать, что она сделала это для отвода глаз, чтобы убить Гараняна все-таки самой. Это было бы нелепо. Итак, Амалию Шпеер мы исключаем сразу. Далее. Катя Деева. По алфавиту она идет первой, точно так же она и была убита — первой. Ее мы исключаем, равно как и идущую вслед за ней по списку Марину Иванникову, — сказал Родион.
— Почему же?
— Потому что я навел о них справки. Обе не числили в своих достоинствах такое, как меткость.
— Сомнительное суждение. Уж не у Гены ли Благовещенского вы спросили?
— А что? Почему бы и нет? Ладно. Не будем препираться. Остались две дамы: Петра Ионеску и Инна Малич. Петра Ионеску совершенно подходит для роли киллера — подготовлена физически, крепка, атлетична, прекрасно владела всеми видами оружия, включая злополучные дротики… но есть один нюанс. Ионеску и Шпеер ненавидели друг друга, это я узнал доподлинно. Никогда, никогда Петра не стала бы выполнять просьбы Амалии, особенно такой просьбы.
— Мне кажется, босс, что вы вешаете нам лапшу на уши, — сказала я. — Я же чувствую. По вашему тону. Ну-ка говорите начистоту. Вы и без того долго водили меня за нос.
Родион Потапович рассмеялся, а потом, почесав в голове, сказал:
— Ты права. Я с самого начала знал, кто убийца. Помнишь, Виталий сказал мне, что Инна путала правое и левое? В самом деле, есть такая болезнь. Так вот, я специально пошел в «Бункер» на это шоу — о, какого риска мне это стоило! — чтобы подтвердить свою догадку. Благовещенский сказал, что в ложе сидели только Ованесян и Гаранян. Ованесян всегда сидел на своем месте, то есть слева. Бросок дротика производился в тот момент, когда освещение зала приобретало багрово-красный цвет — цвет поражения. При этом сохранялся минимум видимости, так, чтобы движений киллера нельзя было зафиксировать. Правда, белые тоги посетителей видны и при таком освещении, особенно при хорошем зрении и хорошей координации движений. Именно такие качества были у Инны Малич. И именно поэтому она идеально попала в глаз расположившегося в той самой ложе человека, но не господина Ованесяна, сидящего слева, а сидящего справа — Гараняна.
Мы молчали. Родион продолжал:
— Из разговора между Храмовым и Геной мы знаем, что нужна была смерть Ованесяна. Почему же был убит Гаранян? Киллер промахнулся? Какая нелепость! Человек, попадающий с десяти метров в глаз дротиком, не может промазать аж на два метра! Инна Малич просто перепутала, где право, а где лево. Это ее качество, отмеченное ее женихом, помогло нам узнать убийцу. Правда, когда это было слишком поздно. К тому же Инна Малич, очевидно, сама бы созналась в преступлении. Нам с тобой, Мария.
— Почему вы так думаете?
Родион Потапович усмехнулся:
— А ты поставь себя на ее место. Тем более тебе это и не так уж трудно — ты почти что была на этом месте. Думается, девушке очень нужны были деньги, если она согласилась исполнить заказ за Амалию Шпеер. Убийство Гараняна скрывают, ретушируют, а потом начинается отстрел девушек. Когда Инна понимает, по какому принципу их убивают, она приходит в отчаяние. Что ей делать? Бежать! Но еще оставалась в живых и она сама, и Амалия. И Инна не села на поезд на Воронеж, она идет к нам. В милицию ей нельзя, а нашу фирму, вероятно, кто-то порекомендовал. Не знаю, как она повела бы себя в дальнейшем. Но мы не взялись бы раскручивать клубок преступлений Храмова, Ованесяна и компании без полной картины событий — это очевидно. Быть может, она хотела рассказать нам то, чего мы еще не знаем. И может, не узнаем никогда.
— Ну что же, — сказал Крыжалов, — картина, не лишенная логических изъянов, но в целом удобоваримая.
— А ты, Василий, как был педантом, так им и остался! — кольнул его Родион.
— От педанта слышу! Моя сотрудница хоть знала, что будет твориться в «Бункере». А ты молчал до последнего.
— Ну, уел, уел, — смущенно пробормотал Родион Потапович, пожимая плечами.
В этот момент раздался звонок в дверь. Кто-то пожаловал. Я вышла в приемную и глянула на монитор. Черт побери! Там красовалась постная добродетельная физиономия Виталия Храмова…
20
Ольга и полковник Крыжалов, попрощавшись, покинули наш офис, заручившись нашим согласием выступить в качестве свидетелей. Им была передана запись моего разговора с Благовещенским, где он давал мне заказ на устранение Ованесяна.
Я же поднялась наверх, чтобы не слышать разговора Виталия Храмова и моего босса. Разговору, без сомнения, предстояло быть тяжелым…
В самом деле — так оно и получилось. Родион беседовал с Виталием около часа, до меня, сидевшей, как и положено, в приемной за своим рабочим местом, долетали обрывки реплик и вопль: «Да не могло оно-о!..»
Когда на пороге кабинета показался Виталий Храмов, он был бледен и всклокочен. По лбу и вискам стекали струйки пота. Он смотрел какое-то время на меня остекленевшим взглядом, а потом метнулся из офиса, едва не снеся мощную металлическую дверь, что в принципе не по силам даже очень могучему человеку.
Родион вышел из кабинета и проводил его взглядом.
— Ну вот, — сказал он, — парень очень хотел узнать правду. Сам рвался. Я же не виноват, что его брат — бандит и убийца, а невеста исполнила «заказуху», за что и была убита, да еще подставила, на пару с Амалией Шпеер, кучу своих подруг и коллег. Ничего страшного. Кстати, сегодня вечером приезжает Валентина. Покуда ее нет, схожу-ка в «Фаворит»… пока его не закрыли. «Отнесу» пару сотен на воскресный матч английской премьер-лиги.
Я покачала головой:
— Ничему-то, босс, вас не учит жизнь! Вы продолжаете играть на тотализаторе! Кстати, — я сделала свирепое лицо, — мы с вами еще не посчитались за то, что вы поставили на эту Вербицкую-«кротиху» сто баксов, то есть против меня!
— Пусть тебя утешает то, что я поставил на проигравшего. А вообще-то я хотел любыми средствами показать тебе, что не надо упираться… ладно, я сам был виноват, не будем больше об этом. Ну, я пошел.
— Не блуждайте долго, Родион Потапыч!
Родион закивал и испарился. Я вошла в его кабинет и села за рабочий стол Шульгина. На экране его ноутбука неожиданно для себя я увидела фото не старого еще человека, с прилизанными височками и пытливым взглядом. У человека была сардоническая складка губ и большие уши.
— «Бражнин А.А., — прочитала я, — генерал-майор КГБ в отставке…» — И я проглотила все досье, опрометчиво оставленное Родионом на виду. Он так спешил «отнести» деньги, что даже позабыл свою обычную предосторожность: никогда не оставлять на мониторе содержимое любого из файлов секретных баз данных.
Я смотрела на Бражнина. Видно, этот таинственный генерал не давал Родиону покоя.
Взглянула на генерала раз и другой. Отошла. Потом посмотрела снова. Словно заноза засела в голове. Каждому из нас знакомо ощущение, что вот сейчас ты вспомнишь что-то важное — чувство неуловимое и мучительное вдвойне оттого, что ты не знаешь, какого характера воспоминание тебя посетит, что это вообще будет — образ человека, эпизод из жизни, рассуждение или просто догадка.
— Нет… — пробормотала я. — Не стоит влезать… Лучше заняться уборкой дома. Если Валентина застанет такой хаос, то влетит прежде всего мне. С Родиона — что взять? С мужиков спрос невелик, почти все они неряхи.
И я, переодевшись, решительно приступила к генеральной уборке офиса и жилых комнат, по собственному опыту зная, что босс будет отсутствовать не меньше двух часов.
Ставки он всегда делал не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой, хорошенько все обдумав…
* * *Прошло несколько дней. Минули новогодние праздники, началась очередная рабочая неделя. Родион Потапович, который не стал ознаменовывать очередной Happy New Year длительным запоем, как оно случается у многих россиян и даже россиянок, да это и не было ему свойственно, тем не менее был мрачен. Что-то его снедало, но он не говорил — что.
И я, и Валентина чувствовали его угнетенное состояние. У Родиона даже аппетит испортился, а уж с этим-то, даже несмотря на щуплость и тщедушность моего босса, у него всегда все было в порядке. Валентина предполагала, что муки ее мужа связаны с посещением букмекерских контор, точнее — одной конторы. Она грозилась поджечь пункт приема ставок злосчастного «Фаворита», обещала даже по заокеанскому методу вызвать к Родиону психоаналитика, на что тот, как завзятый антиамериканист, замахал руками и даже, похоже, выругался.
