Евгений Сухов - Тайга мятежников любит
– Вы что здесь делаете? – ошеломленно спросил Максим.
– Я здесь работаю, – невозмутимо пояснил служитель железной дороги и как ни в чем не бывало принялся обрабатывать поверхности вокруг закутанной в одеяло парочки.
Потом они долго смеялись, Максим извлек из багажа припрятанную бутылочку кагора, Алла вспомнила, что красное вино защищает от рака, ускоряет метаболизм жиров и является полезнейшим из существующих продуктов. Генку с Чесноковой решили не звать. Потом опять валялись, предаваясь странностям любви. Поезд застрял на крохотной станции, явились без приглашения Генка с Чесноковой, одуревшие от секса, – Чеснокова трещала, как сорока, Генка гремел авоськой с пивом.
– Короткий ликбез, – объявила Чеснокова, извлекая из-под полки рюкзак с ценнейшим оборудованием, приобретенным на деньги гражданки Канады, развязала тесемки и принялась извлекать упакованную технику.
– Ты хочешь объяснить, что это значит? – удивился Максим.
– Объяснять будешь ты. А мы – внимательно слушать. Вот что я, например, держу в руках?
– Курвиметр, – сказал не такой уж невежественный Генка. – Но это не то, что ты подумала. Прибор для измерения расстояний по кривым линиям на карте. Реки, извилистые дороги.
– А это? – Чеснокова поднатужилась.
– Осторожно, – испугался Максим. – Серьезная профессиональная модель. Металлоискатель «Кардинал». Стоит шестьсот канадских долларов и позволяет обзавестись тем, что некоторые алчные личности называют платежными средствами.
– Наркотики, что ли? – хихикнул Генка.
– Какие наркотики? – не понял Максим.
– Обычные. В древней Юго-Восточной Азии роль платежных средств выполняли мешочки с опиумом. В Месопотамии – зерно. На Фиджи – китовый ус…
– Да нет, – отмахнулась Чеснокова. – Он имеет в виду то слово, что произошло от татарского «таньга», что в переводе означает «звенящая». Золотые монетки, дублоны, талеры, пиастры…
– Не только, – поправил Максим, – на этой штуковине имеется переключатель, настраивающий металлоискатель на поиск либо только цветных, либо любых металлов. Так что если мы обнаружим неосвоенные залежи руды… мы можем их освоить. А еще эта штука определяет глубину залегания металла, фильтрует сигнал, исходящий от минералов, разбавляющих грунт, и даже выводит на экран примерный контур обнаруженных предметов.
Он объяснил аудитории принцип действия металлоискателя. Включаешь прибор – в поисковой головке создается поле, которое топает в землю. На поверхности металлов, попавших в зону его действия, возникают вихревые токи, которые создают встречные поля – те искажают конфигурацию основного поля, что и фиксируется прибором. Электронная схема «Кардинала» обрабатывает полученную информацию и семафорит об обнаружении металла. Очень просто. А еще в багаже имеется металлодетектор, который позволяет искать сокровища в заброшенных домах, в подвалах, на чердаках. Комплектуется поисковой катушкой, имеет дискриминатор, позволяющий неглижировать металлический мусор, и «вариатор», позволяющий настроиться на определенный металл. «Не останавливайся… – зачарованно бормотала Чеснокова. – Не останавливайся…»
– Красиво, – вздохнула она, когда он все же остановился. – А вот эта штука, похожая на руль, наверное, и есть поисковая рамка? А это что? – она зашуршала кожаным футляром.
– Не стал бы на твоем месте открывать футляр, – усмехнулся Максим. – Это умная саперная лопатка. Отточена до синевы. Позволяет не только найти клад, но и отбиться от конкурентов, жадных таежных обитателей и диких зверей.
Чеснокова опасливо отодвинула «единицу багажа».
– А вот мне не совсем понятно по поводу диких зверей, – как-то напряглась Алла. – Мы не в Африку едем, нет?
– Под диким зверьем Максим подразумевает тарбагана, – пояснил Генка. – Монгольского сурка. Ну, и мелкую живность – медведи, рыси, волки… Я, конечно, не уверен, но считаю, что всему перечисленному нет причин не обитать в Прибайкалье.
Алла с этой минуты стала чаще уходить в себя. Генка с Чесноковой поговорили о сюрпризах математической теории вероятности, выдули пиво и ушли говорить на свою полку. Настало относительное спокойствие. Поезд осваивал сибирские просторы. Мелькали пейзажи, не меняющиеся веками. Прибыть в Тулун должны были в шесть вечера – оставалось немного. Опять они лежали на взопревшем казенном белье – бормотали какие-то глупости, дремали. Проследовали переезд, на котором работала сирена – Максим приподнялся, вытянув голову. Проехала выцветшая вывеска: Турово… Он вздрогнул – с этого полустанка 88 лет назад стартовала гонка, финал которой надежно упрятан в тайге. В груди тревожно сжалось.
– Заметь, – сказала Алла, взгромождаясь ему на грудь, – я ни разу не спросила о той паршивой девке, которая подкараулила тебя у Художественного музея и использовала твою слабую натуру в своих корыстных целях.
– Вот и дальше не спрашивай, – проворчал Максим.
– Хорошо, не буду, – вздохнула Алла. – Но мне кажется, ее призрак витает где-то поблизости. Ты не чувствуешь, нет?
– Если тебя волнует, не спал ли я с ней… – приготовился сочинять Максим.
– В принципе, волнует, – согласилась Алла. – Я бы даже склонилась к мысли, что… спал. Вопрос в другом – собираешься ли ты это делать и в дальнейшем? А то, согласись, нелепая ситуация. Паршивая девка обязательно возникнет – боюсь даже представить, где. Тебе не кажется, что втроем мы будем чувствовать себя немного неуютно? А насмешки Генки с Чесноковой?
Семьдесят верст от Турова до Тулуна пролетели как один вздох. «Стоянка поезда пять минут!» – заунывно возвестил динамик. Невозмутимый проводник разинул рот, когда компания при полной амуниции протопала по коридору и выпала на перрон. «Но это не Иркутск!!» – воскликнул проводник. «Утюг забыли выключить», – объяснил Максим.
В пыльном Тулуне они не задержались. На привокзальной площади было малолюдно. Бродячие собаки шатались из угла в угол. Фермеры торговали прошлогодней картошкой и свежей редиской. Усилившийся ветер гнал по площади обрывки обгорелых газет. Небритый городовой в круглой шапочке и с дубинкой на поясе пристально смотрел на приближающуюся молодежь. Из древних «Кадиллаков» высовывались водители с зовущими взорами – куда, мол, изволите? «Господи, – вполголоса бормотала Алла, – это что-то из области отрицательных чисел…»
Тащиться тридцать верст до Малакута водители «Кадиллаков» отказались наотрез. Один потом смягчился, но заломил такую цену, что все ужаснулись, а Чеснокова покрутила пальчиком у виска. «Гужееды, блин… – схаркнул в пыль Генка. – Ну, точно столичный город…»
Ничего противоправного они пока не сделали, поэтому Максим обратился к городовому. Постовой оглядел его с сомнением, переключился на девушек, мило поулыбался и объяснил, где можно недорого найти машину. Пока Максим бегал за угол и договаривался с водителем грузового «ХАЗа», который трудился в местной строительной артели, проживал в Малакуте и как раз собирался домой, Генка навестил продуктовый магазин. Когда Максим вернулся с радостной вестью, Алла задумчиво ковырялась в чумазой болонке, ища, где у нее морда, Чеснокова со страхом смотрела по сторонам, а Генка с набитой котомкой вываливался из продуктовой лавки и сиял, как начищенный алтын. В котомке многозначительно позвякивало.
– Удивительное дело, – бодро объявил Генка, – чем дешевле спиртное, тем богаче фольклор. Эти местные жители так занятно изъясняются – весь день стоял бы и слушал.
Из лавки доносились витиеватые пассажи продавщицы, отшивающей пьющую шелупонь.
– Будем надеяться, ты купил не только выпивку, – пробормотал Максим. – А то ведь урежу финансирование.
– Надейся, о, влюбленный, – подмигнул Генка. – Вы что-то имеете против нормальных сибирских традиций, коллеги?
Потом они гнездились в затрапезном кузове, Генка бормотал, что много он не брал, что расход водки – пол-литра на тридцать километров – нормальное дело и нельзя манкировать традициями. Чеснокова почему-то вспомнила, что шотландцы до сих пор на Новый год сжигают корабли викингов, а немцы столетиями лупят пиво со свиными колбасками. Максим поражался – сколько в них влезает? Грузовик летел по наезженному тракту, водила торопился домой, сидеть в кузове было невозможно – швыряло во все стороны. Все съеденное и выпитое просилось на свободу – наступал эффект мучительного протрезвления. Максим кричал про «сухой закон» до гостиницы. Чеснокова уверяла, что начальник не всегда прав, но он всегда начальник, и умудрялась при этом что-то есть, бормоча про соль и сало – вкус, знакомый с детства. Генка подпрыгивал на лавке, в паузах между прыжками развлекаясь пивом.
– Мамочка, меня сейчас стошнит… – стонала Алла, дыша Максиму за воротник, и он цепенел, покрываясь мурашками, переживал, как бы она туда не сходила.
