Неле Нойхаус - Живые и мертвые
Некоторое время они молчали.
– Сегодня опять что-то произойдет, – сказала неожиданно Пия. – У меня дурное предчувствие.
– У меня, к сожалению, тоже, – согласился Боденштайн.
– Весь этот хаос здесь ужасно действует мне на нервы, – сказала Пия. – Мне просто не удается спокойно подумать. Постоянно у кого-то возникает какаянибудь идея, теория или новая концепция, а то вдруг кто-то идентифицирует модель поведения или профиль убийцы!
– Со мной происходит то же самое. – Боденштайн глубоко вздохнул. – Наши помощники сейчас скорее играют роль тормозных колодок, чем катализаторов.
– Лучше не сформулировать! – Пия кивнула, безрадостно улыбнувшись. – У меня такое ощущение, что я снова оказалась в школе полиции. Каждое действие, которое я совершаю, требуется объяснить и оправдать. Слишком много пустой болтовни.
– И как же поступить? – спросил Боденштайн.
– Нам надо от них отделаться, – предложила Пия. – От Наполеона-Неффа и от моей сестры. Они должны анализировать наши результаты, а не сбивать нас бесконечно с толку.
– Согласен.
Министерство внутренних дел из-за большого общественного интереса изо дня в день оказывало все большее давление на Николя Энгель, а та в свою очередь переводила его непосредственно на Боденштайна, который уже не в первый раз вынужден был координировать действия большого коллектива и руководить ими. До сего времени он просто отпускал поводья, но людей с таким гипертрофированным самосознанием, как Андреас Нефф, следует сдерживать, иначе они взбаламутят всю команду. Сестра Пии также не способствовала слаженности работы в команде, а привыкла в качестве эксперта выражать свое мнение, что вызывало уважение у окружающих.
– Есть что-нибудь новое об отце и сыне Штадлерах? – поинтересовался Боденштайн.
– Эрик Штадлер вчера был в своей фирме и около семи часов поехал домой. Сегодня утром он вышел из своей квартиры в 8:07 и отправился на пробежку, – ответила Пия. – Отец Штадлер только вынул из почтового ящика газету и с тех пор находится дома.
– Тогда сейчас сначала к Эрику, а потом к Дирку Штадлеру, – решил Боденштайн и поднялся. – И поедем мы вдвоем.
* * *
У многих людей невероятно стойкие привычки. Например, продавщица из булочной-пекарни. По ее распорядку дня можно было проверять часы. С точностью до минуты. За последние четырнадцать дней он не отметил никаких отклонений, никаких спонтанных действий. Каждое утро в 5:45 она выходила из квартиры и ехала на работу в филиал пекарни около супермаркета «Реве» в парке Кэмп Феникс в Эшборне. Она ставила свою машину всегда на одно и то же место позади торгового комплекса «Алди-Маркт». Ее рабочий день продолжался с 6:00 до 13:00 с одним перерывом, время которого, правда, варьировалось. После работы она шла в расположенный рядом торговый центр «Реве», чтобы там что-нибудь купить, и у нее редко уходило на это больше четверти часа. Оттуда она отправлялась домой на Берлинерштрассе в Швальбахе, где жила с мужем, который, как правило, к ее возвращению был уже дома. Правда, он никогда не задерживался дольше 14:30: у него, по-видимому, заканчивался обеденный перерыв. В 16:00 продавщица из булочной ехала на вторую работу в маникюрный салон в Бад-Зодене. Там она работала пять дней в неделю до 18:30. Детей у них не было; возможно, они планировали завести их позже – в конце концов, женщина еще молода.
– Доброе утро! – Она улыбнулась ему, когда подошла его очередь, и уже потянулась за хлебом. – Как всегда?
– Нет, сегодня нет. – Он улыбнулся в ответ.
– Ой! Вам больше не нравится деревенский хлеб?
– Его еще достаточно. Я бы хотел «Бойкую несушку».
– Пожалуйста! – Она протянула к витрине правую руку в перчатке, взяла булочку с сыром, салатом и вареными яйцами и положила ее вместе с салфеткой в бумажный пакет.
– Ну как? – поинтересовался он игривым тоном. – Чемоданы уже упакованы к отъезду?
– Пока еще нет, – улыбнулась она. – Я спокойно займусь этим в выходные. Два семьдесят, пожалуйста.
Он протянул ей купюру в пять евро.
– Сдачи не надо, – сказал он. – Остальное на отпуск.
– О, спасибо! – Искренняя радость мелькнула за ее профессиональной любезностью. – Счастливого Нового года! Увидимся!
Да, подумал он. Увидимся.
Он также пожелал ей счастливого Нового года и хорошего отпуска и в последний раз вышел из булочной.
* * *
На парковочной площадке старого заводского здания в конце Визенштрассе в Зульцбахе стояло лишь несколько автомобилей. Двор выглядел запущенным. Асфальт потрескался и был усеян колдобинами. Рядом с решетчатыми контейнерами, переполненными мусором, громоздились старые автомобильные покрышки, а в углу двора потихоньку ржавел вышедший из строя морской контейнер.
– Еще двадцать лет назад здесь находилось одно из крупнейших в этом районе предприятий среднего уровня, – сообщил Боденштайн, балансируя среди заполненных талой водой выбоин. – Пока шеф младшего партнера в собственном кабинете не пустил себе пулю с лоб. После этого предприятие довольно быстро обанкротилось. Ни одна фирма не хотела сюда въезжать.
– Это можно понять, – Пия посмотрела вверх на унылый фасад. – У здания, похоже, плохая карма. Мы вообще-то туда попали?
Она поежилась.
– Эрику Штадлеру, кажется, это уныние не мешает. – Боденштайн кивком головы указал на прямоугольную табличку из плексигласа, висевшую рядом с входной дверью «SIS – Штадлер интернет-услуги».
Стекло на входной двери было таким грязным, что выглядело как матовое, и, кажется, никто не открывал дверь за ручку, об этом свидетельствовали многочисленные отпечатки пальцев на стекле и дверной раме. Боденштайн и Пия вошли в фойе. Потертая красная плитка, выцветшие желтоватые обои и закрытые двери со старомодными надписями: «Канцелярия», «Бухгалтерия», «WC», «Производственный отдел». Ламинированная табличка указывала посетителям компании «SIS GmbH» на второй этаж. Наверху все выглядело так, будто они попали в другой мир, и Пия озадаченно стала смотреть по сторонам.
– Кто-то основательно вложился в эту развалину! – констатировала Пия, явно впечатленная увиденным. – Даже паркетный пол!
– Виниловый, – поправила ее женщина, вышедшая в этот момент из комнаты напротив лестницы, на двери которой висела табличка «Архив». Под мышкой она держала три увесистых папки. – Под половую доску. Не совсем дешевое удовольствие, но довольно стойкий материал и главное – неэлектризующийся. В фирме, которая напичкана компьютерами, это немаловажный фактор. Я могу чем-то помочь?
– Моя фамилия Боденштайн, я из уголовной полиции Хофхайма. – Боденштайн предъявил женщине свое удостоверение и представил Пию. – Мы хотели бы поговорить с господином Штадлером.
– Мне жаль, но шефа нет. – Дружеская улыбка на милом веснушчатом лице погасла, сменившись холодным выражением. – К сожалению, не могу сказать, когда он опять сюда заглянет. В последнее время он находится в основном в домашнем офисе.
– А кто вы, осмелюсь спросить? – вежливо поинтересовался Боденштайн.
– Франка Фелльманн. Ассистент руководителя. – Она повела плечами, и при этом, как будто случайно, немного оголились ее красиво округлые груди. Потом она закатила глаза и театрально вздохнула. – Кроме того, еще и бухгалтер, администратор, секретарь и уборщица. Все что хотите.
Горькая нотка в интонации была очевидна. Боденштайн слишком хорошо знал, как может помочь комбинация из оскорбленного эго и выраженной потребности высказаться, и поэтому заговорил сочувствующим тоном.
– Судя по всему, у вас масса работы, – сказал он дружески. – И это перед самым Новым годом.
– Он свалил на меня весь годовой отчет! – пожаловалась Франка Фелльманн, подняв три папки. – Сегодня утром он ненадолго заезжал сюда, потому что мне срочно нужно было подписать несколько документов. Но после этого он сразу же исчез, и я не знаю, как я здесь управлюсь.
Пока разочарованная ассистентка жаловалась Боденштайну на свои проблемы, Пия рассматривала фотографии в рамках, которые висели на стенах, покрытых краской кофейного цвета. Парапланерист, бейсджампер [25], парашютист, биатлонист, одержавший победу, на финише.
– Это все шеф собственной персоной, – пояснила фрау Фелльманн, хотя ее никто об этом не спрашивал. – Ради этого безумия он живет.
– Эрик Штадлер занимается бейсджампингом? – спросила удивленная Пия.
– И не только. Он занимается всем, что каким-то образом связано с опасностью для жизни, – ответила его ассистентка голосом, в котором чувствовалось смешение гордости и неодобрения. – Как говорится, адреналиновый наркоман. Он даже на Олимпийских играх однажды завоевал бронзовую медаль по биатлону, когда служил в бундесвере в Баварии.
