Самюэль Бьорк - Я путешествую одна
– Т-ты не м-можешь говорить это серьезно, – сказала Силье.
– О, и девушки тут, замечательно. Кто это говорит?
– С-С-Силье Улсен, – заикаясь, сказала Силье.
Она явно не на шутку испугалась.
– И что же ты думаешь обо всем этом, Силье Улсен?
– О чем обо всем?
Голос снова засмеялся.
– Что я женщина. Ты веришь в это?
– Да, – осторожно сказала Силье.
Снова смех.
– Вы такие наивные. Это все так просто. Слишком просто. Вообще мне скучно. На самом деле. Это скучно, я ожидал большего сопротивления. Ну, давай, Миккель, ты тоже в это верил?
– Да, – сказал Миккель, подумав секунду.
– Ох, ну ладно вам, неужели я лучше других? Женщина. Пенсионер заметил женщину. А что, если это транс? Кому-нибудь пришло это в голову? Или бомж? Эрик, ты же разбираешься в этом? Как думаешь, что готов сделать бомж за две тысячи крон? Надеть куртку с капюшоном и показаться в Скюллеруде посреди ночи, пройти туда-сюда по улице? Ты бы согласился, Эрик, если бы был бомжом?
– Ты хочешь сказать, что ты не женщина? – тихо спросил Эрик.
– Господи, да вы еще глупее, чем я думал, – холодно произнес голос. – Я ведь немного верил в вас. Ну да ладно. Поступим следующим образом. У вас есть одна минута, чтобы назвать имя. Андреа или Каролине. Та, имя которой вы назовете, умрет сегодня вечером. Другая будет жить. Она вернется домой в течение суток. Если вы не назовете имя, умрут обе, мне абсолютно все равно. Одна умрет. Одна останется жить. Решать вам. Правила ясны?
– Но ты же не можешь просто так… – прервал Грунг.
– Я перезвоню через минуту. Удачи.
– Н-н-нееет, – сказала Силье.
– Тик-так, – сказал голос и положил трубку.
41
Лукас был на небе. По крайней мере, так он себя чувствовал. Он много дней ждал этого третьего похода к дому в лесу. Lux Domus, Дом Света, или, как сам пастор любил его называть, Porta Caeli, небесные врата. Может ли что-то быть таким красивым? Porta Caeli? Небесные врата? Весь день его тело было онемевшим, и теперь, когда они наконец пришли, так близко к небу, он не мог сидеть спокойно, пришлось заставлять себя. Спокойно сидеть на стуле у окна, пока пастор читал детям.
Пастор сам получил сообщение от Бога. О том, что надо построить это место. Новый ковчег. В этот раз не для животных, а для избранных. Для особенных. Дом Света. Небесные врата. Когда придет судный день, они поедут. Никто кроме них. Только они. Сорок человек, не больше. В мире есть и другие, об этом Бог рассказал пастору, но им нельзя знать, где находятся остальные. Достаточно того, что они есть. Все они встретятся на небе. На небе. В царстве Божьем. Где сине-зеленая вода течет по чистым рекам, все построено из золота на белом как мел ковре из облаков. Вечность. Избранные. Навсегда.
Лукас закрыл глаза, позволив голосу пастора наполнить свое тело. Голос Бога – вот что это было. Дети – самое важное, так сказал Бог, чистые дети, готовые, открытые, какими они были в животе матери, не запачканные годами жизни на земле, нет-нет, чистые, их нужно очищать. Хотя для этого и нужно пламя. Адское пламя. Пастор говорил мягким и спокойным голосом, уверенно, как правая рука Господа, твердая снаружи и мягкая внутри. В голове Лукаса потекла вода. Чистые реки через зеленые леса и белые поля к золотым домам.
– Дети мои, я призываю вас вести людей из тьмы к свету, – спокойно говорил пастор. – Я открою вам реальность ада, чтобы освободить вас и отвратить от злых путей, пока еще не слишком поздно. Я, Господь Иисус Христос, выну ваши души из тел и пошлю их в ад. Я также покажу вам небесные прозрения и открытия.
На мгновение пастор замолчал и оглядел присутствующих. Ему нравилось так делать. Смотреть всем в глаза. Это важно. Чтобы все увидели, что за его глазами лежат глаза Бога. Лукас открыл свои глаза и улыбнулся. Его дом должен быть рядом с пастором, так сказал сам Господь. Там не так много детей, всего восемь человек. Пастор лично выбрал их, всех восьмерых. Пять девочек и три мальчика, все почти чисты, несколько проповедей пастора, и они будут готовы.
Пастор поискал глазами особенную девочку, ту, что звали Ракел. Дети очень похожи, в этом и есть смысл, мы все равны перед Богом, но он нашел ее. Голубые глаза и куча веснушек. С ней были некоторые проблемы. Лукас не понимал, почему пастор поднимал столько шума из-за этой девочки. Что делает ее такой особенной? Хочет она сбежать из Дома Света и провести жизнь в аду – да и пожалуйста! Зачем тратить на нее время? В приходе и так было достаточно хороших кандидатов.
Конечно же, он не говорил этого вслух. Пастор всегда знает, что делает. Почему вообще ему в голову пришла эта мысль? Лукас помотал головой, прогоняя собственную глупость, и закрыл глаза. Голос пастора снова разлился по телу. Как обычно Лукас сжал губы, чтобы не испустить стон.
– Однажды вечером во время молитвы меня посетил Господь Иисус Христос, – продолжал пастор. – Я молился уже несколько дней и внезапно ощутил, что Бог во мне. Его мощь и великолепие заполнили весь дом. Яркий луч осветил комнату вокруг меня, понимание и ощущение всеохватности вошло в меня. Свет разливался волнами, волны поднимались и опускались. Это было удивительное зрелище. И вот Господь заговорил со мной. Он сказал: Я Иисус Христос, твой Господь, и я хочу подарить тебе откровение, чтобы подготовить святых к моему воскрешению и восстановить справедливость. Мощь темноты настоящая, и мои суды правдивы. Сын мой, я возьму тебя с собой в ад с моим Духом, я покажу тебе многие вещи, о которых должен узнать мир. Я приду к тебе еще много раз, заберу твой дух из тела и перенесу тебя в ад. Господь мой, закричал я, что я должен сделать? Все мое существо желало прокричать Иисусу о моей благодарности за то, что он явился мне. Это была самая прекрасная, смиренная, радостная, мощная любовь, какую я когда-либо испытывал. Хвалы Богу потекли из моих уст. Я сразу же пожелал отдать ему всю свою жизнь, чтобы он мог спасать других людей с моей помощью. Я знал, что это настоящий Иисус, Сын Божий, находился тогда со мной в комнате. Смотри, сын мой, говорил Иисус, я возьму тебя с собой в ад, чтобы ты смог описывать его и вести потерянных из темноты к свету Евангелия. Тут же душа моя вырвалась из тела. И я полетел вместе с Иисусом наверх, к небу.
Пастор поднялся, и дети сделали то же самое. Они встали в круг посреди зала. Пастор кивнул Лукасу, чтобы тот встал вместе с ними. Лукас поднялся и взял двоих детей за руки.
– Помолимся, – сказала пастор, склонив голову.
И вот вся комната наполнилась бормочущими молитвы голосами.
– Отец наш, тот, что на небе! Пусть имя твое остается свято. Пусть царство придет к тебе. Пусть воля твоя царит на земле, как на небе. Дай нам наш хлеб. Прости нам наши долги, как мы прощаем наших должников. Не искушай нас, а освободи нас от зла. Во имя твоего царства, мощи и чести навеки. Аминь.
– Аминь – повторил Лукас еще раз, просто не смог сдержаться.
Porta Caeli, небесные врата. И они здесь. Теперь осталось только подготовиться к дню, который скоро настанет.
Пастор открыл дверь и выпустил всех детей. Кроме Ракел. Он всегда говорил с Ракел сверх нормы. Может быть, это овца, выбившаяся из стада? Конечно же. Овца из стада. Лукас почувствовал еще один укол совести за то, что усомнился в действиях пастора.
– Я думаю, Ракел нужно немного времени наедине с Богом и со мной, – сказал пастор, подав Лукасу знак оставить их.
Лукас с улыбкой кивнул и вышел.
– Проследи, чтобы никто не зашел и не отвлек нас, хорошо, Лукас?
– Конечно, – сказал Лукас, поклонившись.
Он аккуратно закрыл дверь за собой. На улице стемнело, на небе появились звезды. Он широко улыбнулся самому себе и почувствовал тепло, разливающееся по телу. Вот куда они отправятся. На небо. Он уже не мог дождаться. Он так ждал этого, да, сложно объяснить, насколько сильно он ждал. Постоянное покалывающее ощущение радости снова и снова овладевало им, от кончиков волос до кончиков пальцев и вниз в пятки. Сине-зеленые реки и дома из золота. Возможно ли это на самом деле? Может ли он быть так счастлив? Лукас скрестил руки на груди, улыбнулся от уха до уха и начал напевать один из только что выученных псалмов.
42
Без сомнений, это была самая долгая минута в жизни Миккеля Волда. И самая короткая. Кратчайшая и длиннейшая минута. Как будто время остановилось. И одновременно утекало сквозь пальцы. Время обрело новое значение. Во времени не было никакого смысла. Первые пять секунд они просто смотрели друг на друга. Миккель смотрел на Силье, сидевшую с открытым ртом и выпученными глазами, словно она только что увидела инопланетян. Силье в отчаянии смотрела на Грунга, как молодой член стада, ищущий утешения у старших, но от Грунга не было никакой помощи. Обычно находчивый редактор переводил взгляд с телефона на столе на Миккеля и обратно, а тот уставился на Эрика Рённинга.
Эрик застыл. Он больше не существовал. В его лице ни движения, ни выражения. Его мячик застыл в одной руке. Рот был полуоткрыт, остроумный и язвительный журналист покинул его тело. Все четверо. Затихли как мыши. Заморожены. В полном шоке. Так прошли первые пять секунд.
