Искатель, 1995 №5 - Клиффорд Саймак

Весь склон вокруг меня был усеян мертвыми телами. Кое-где виднелись трупы лошадей, но раненых, судя по всему, не было. Я не слышал ни жалобных стонов, ни плача, ни душераздирающих воплей, обычных после любого сражения. Не могли же они за такое короткое время найти и унести всех раненых. А может, подумал я вдруг, раненых здесь вообще не было? Может, здешние режиссеры немного подчистили и отредактировали историю?

В этих распростертых вокруг меня мертвых телах чувствовались мир и спокойное величие смерти. Я не видел ни одной неестественной позы, все они лежали так мирно и спокойно, будто просто заснули. Все, даже лошади. Ни у одной из них я не заметил ни вздутого живота или нелепо вывернутых ног. Все было изящно, аккуратно, благопристойно и Немного романтично. Да, здесь поработали редакторы, но скорее не этого, а моего мира. Так представляли себе эту войну люди во времена Геттисберга, так представляли ее себе и последующие поколения, когда прошедшие годы стерли из памяти людей жестокость, грубость и ужас этой войны и, набросив на нее романтический покров, превратили ее в легенду.

Я понимал, конечно, что передо мной прекрасная иллюзия, не более. Я знал, что в действительности все происходило совсем не так. И, однако, глядя сейчас вниз, я почти забыл, что это только спектакль, чувствуя в душе лишь гордость и сладкую ностальгию по тем героическим временам.

Осел наконец умолк, и где-то у костра затянули песню солдаты. В рощице за моей спиной тихо шелестела листва.

Геттисберг, подумал я. Еще совсем недавно я стоял на этом самом месте — правда, все происходило в другом времени или даже на другой Земле, — пытаясь представить себе, как все здесь происходило на самом деле, и вот сейчас я смог увидеть все это или, по крайней мере, часть этого собственными глазами.

Я начал было спускаться вниз, как неожиданно кто-то меня окликнул:

— Хортон Смит!

Я резко обернулся, но никого не увидел. Несколько мгновений я напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть того, кто со мной заговорил. Наконец на сломанном колесе подбитой пушки я заметил смутные очертания знакомой фигуры, лохматую конусообразную головку и торчащие уши. На этот раз, однако, Рефери сидел спокойно и не бесновался.

— А, это опять ты, — проговорил я.

— Тебе помог Черт, — пропищал Рефери. — Стычку с Дон-Кихотом нельзя было засчитывать, а уж пережить эту канонаду ты и вообще не смог бы без помощи Черта.

— Ну, хорошо, мне помог Черт. И что из этого следует?

— Ты признаешь? — спросил он с надеждой в голосе и подался вперед. — Ты признаешь, что тебе помогли?

— Конечно, нет, — ответил я. — Это ты так говоришь, а я этого просто не знаю. Черт ничего мне не сказал о том, что собирается помочь.

Рефери весь как-то сразу сник на своем насесте. Он выглядел явно расстроенным.

— Ну, что же, тогда ничего не поделаешь, — сказал он удрученно. — Три раза уйдешь от смерти — останешься цел. Закон есть закон, и я не могу ставить его под сомнение, хотя, — он резко повысил голос, — мне бы этого очень хотелось. Вы мне не нравитесь, мистер Смит, совсем не нравитесь.

— Наше чувство, — заметил я, — взаимно.

— Шесть раз! — продолжал он причитать. — Это просто аморально! Это совершенно невозможно! Никому никогда не удавалось даже трижды избежать смерти.

Я подошел к самой пушке, на которой, скрючившись сидел Рефери, и встал рядом, не спуская с него пристального, неприязненного взгляда.

— Если тебя это утешит, — произнес я наконец, — я не заключал никакой сделки с Чертом. Я попросил его замолвить за меня словечко, но он отказался, сказав, что правило есть правило и он ничего не может для меня сделать.

— Утешит! — завопил он, раздуваясь от ярости. — С чего это тебе вдруг захотелось меня утешить? Уверен, это какая-то новая хитрость. Еще одна подлость, на которые вы, люди, такие мастера.

Я резко повернулся к нему спиной.

— Иди ты к черту, — сказал я ему. Это ничтожество явно не заслуживало того, чтобы с ним церемониться.

— Мистер Смит! — закричал он мне вдогонку. — Мистер Смит, ну, пожалуйста!

Я не обратил на него никакого внимания, продолжая спускаться по склону холма.

Неожиданно в темноте слева от меня проступили неясные очертания белого фермерского дома, обнесенного таким же белым частоколом. В одном месте я заметил дыру в этой ограде. В окнах горел свет, и где-то за домом била копытом лошадь. Судя по всему, здесь размещалась штаб-квартира генерала Мида. В этот час он должен был находиться у себя. Если бы я захотел, я мог бы сейчас войти и увидеть его, но я даже не замедлил шага, продолжая спускаться по склону холма. Ведь, по существу, этот Мид, как, впрочем, и дом, да и пушка тоже, были ненастоящими. Все это было просто подделкой, хотя, должен признаться, весьма искусной, ведь там, на вершине холма, мне удалось проникнуться атмосферой, которая царила на поле боя в былые времена.

Мало-помалу до меня стали доноситься отовсюду голоса, хотя людей я по-прежнему не видел. Иногда я слышал звуки шагов и замечал скользящие мимо смутные тени — кто-то, вероятно, спешил со служебным поручением или по каким-то своим делам.

Неожиданно дорога резко пошла под уклон, и, вглядевшись, я увидел внизу, прямо перед собой, узкое ущелье, в дальнем конце которого, у небольшой рощицы невысоких деревьев, ярко пылал бивачный костер. Я резко повернулся, собираясь уйти; я не хотел никого видеть, но, как оказалось, меня не могли уже не заметить, — люди были совсем близко. Под ногами у меня зашуршали и с шумом покатились вниз мелкие камешки. Меня резко окликнули.

Я остановился и застыл на месте.

— Эй, кто там? — повторил тот же голос.

— Друг, — сказал я. Ответ был явно глупым, но другой мне в этот момент просто не пришел в голову.

В свете костра блеснул ствол мушкета.

— Да не пугайся ты так, Джед, — процедил чей-то голос. — Нет здесь никаких мятежников, а если бы даже и были, то они и пикнуть бы не посмели.

— Я просто проверил, только и всего. Что-то не хочется рисковать после сегодняшнего.

— Не волнуйтесь, — проговорил я, направляясь к костру. — Я не мятежник.

Чтобы дать им возможность как следует меня рассмотреть, я остановился. Солдат было трое — двое сидели, а третий