Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Брат, – обратился Норов через ее голову к ее спутнику.– Похоже, у твоего француза небольшая проблема с пониманием. Переведи, ей, пожалуйста, про хорошие манеры и про русских. Мафия, «калашников», ну ты знаешь?..
Но индонезийка уже и сама все поняла. «Калашниковым» во Франции почти официально именуют любое огнестрельное оружие, так что особых пояснений это слово, так же, как и «мафия», не требует. Индонезийка молча схватила сына за руку и довольно грубо встряхнула. Тот сразу успокоился и перестал пищать. Она повела его к столу; по дороге остановилась и исподволь бросила на Норова взгляд, одновременно испуганный и злой.
Норов улыбнулся девочкам, поднял корону, уже надорванную и смятую в перипетиях, и снова водрузил на голову Мелиссы.
–С коронами такое случается сплошь и рядом, – сказал он.– За них всегда воюют.
Та улыбнулась, немного неуверенно.
* * *
Возвращение Норова к столу было встречено напряженным молчанием со стороны французов. Никто не высказал ему одобрения и не улыбнулся, даже мать девочки.
–Tu es voyou, Paul, – покачал головой Жан-Франсуа.– Merci quand même.
–Почему все ведут себя так, будто ты совершил нечто неприличное? – возмутилась Анна.– Ведь ты вступился за девочку!
–Французы до смерти боятся обвинений в расовой дискриминации, даже слов «араб» или «мусульманин» стараются не произносить,– пожал плечами Норов.– Правда, Ванюша?
–Вовсе нет!
–Тогда скажи, кто совершил последний теракт в Париже?
–Террористы.
–Вот видишь,– обратился Норов к Анне.
–En tout cas vous avez raison (В любом случае, вы правы), – твердо сказала Норову Лиз, выражая свое несогласие с мужем и остальными.
Официанты начали разносить горячее.
* * *
В редком потоке машин на дороге показался лихой черный «Харлей»; за ним на некотором отдалении солидно плыл серебристый «мерседес». Оба транспортных средства остановились прямо на пешеходной части, игнорируя запреты и правила.
–Прибыла аристократия,– негромко заметил Норов Анне.
–Ляля и Брыкин? – улыбнулась Анна.
–Они – аристократы духа.
Жером, снимая шлем, слез с сиденья, будто рыцарь – с седла лошади. Из лимузина появились Брыкин и Ляля.
–Русские? – спросил Норова Жан-Франсуа.
–Разве не видно?
–Жером! – просияв, воскликнула Клотильда, срываясь с места.
–Ты никогда меня так встречала! – упрекнул Норов Анну.
–Ты имеешь в виду, что я не кричала «Жером»? Но ты же не «Жером»!
–Но ты могла бы кричать: «Не Жером!».
–Я вообще стараюсь не кричать. К тому же ты не приезжал в офис на мотоцикле.
Брыкин в черной расстегнутой куртке с мехом норки внутри подошел к Норову и дружески обнял его.
–Классно, что вы здесь! А мы с Лялькой едем, гадаем: там они – нет?
Ляля, очень эффектная в обтягивающих кожаных джинсах, обтягивающем ярко-желтом джемпере и белом полупальто, чмокнула возле щеки Анны, не дотрагиваясь накрашенными губами, чтобы не испачкать помадой.
–Жером Камарк,– не без гордости представила Клотильда.
Сладко-почтительные улыбки на лицах гостей говорили о том, что они знают, кто такой Жером Камарк, и им льстит его присутствие за их столом. Жером с достоинством сделал полупоклон и, в свою очередь, представил всем Лялю и Брыкина, назвав их своими русскими очень важными друзьями. Последнего он мог бы и не прибавлять: и о национальности прибывших, и об их важности было нетрудно догадаться по их одежде и «мерседесу». Улыбки французов сделались еще слаще и почтительнее.
Ляля улыбнулась гостям и помахала рукой.
–Про нас, что ли? – спросил Брыкин Норова.– Че он там говорит?
–Что ты важный человек,– ответил Норов.
–А, ну это ладно,– снисходительно согласился Брыкин.– А то вдруг ляпнет че-нибудь, я ж не врубаюсь…
Он повернулся к Жану-Франсуа и Лиз.
–Извиняюсь, вы не могли бы подвинуться? – по-русски обратился он к ним.– Пардон, конечно. Бонжур, кстати. Просто нам рядом с ребятами сесть охота. Паш, скажи им.
Официанты, следуя указаниям Даниэля, уже несли им стулья и приборы. Переводить просьбу Брыкина не пришлось, Жан-Франсуа и Лиз догадались сами. Они сдвинулись, уступая место прибывшим, и это пришлось сделать всем остальным. Жером, воспользовавшись тем, что Даниэль вышел из-за стола, чтобы отдать распоряжения, бесцеремонно занял его место между Клотильдой и ее отцом.
–Чем тут кормят-то? – спросил Брыкин, оглядывая стол.– Фуагрой, что ль? А на горячее что? Я, между прочим, голодный, как волк!
Он заглянул в тарелку Норова и подвигал своим большим кривым носом, принюхиваясь.
–Баранинка? Путевая, нет?
–Отличная,– заверила Анна.
Подошедший официант осведомился у Брыкина и Ляли что они предпочитают: рыбу или мясо.
–Мне баранинку,– попросил Брыкин.– А Ляльке – рыбку. Она же вечно на диете.
Многие русские предпочитают называть еду любовно-уменьшительными именами, бессознательно выражая то чувство нежности, которое она у них вызывает, и попутно подчеркивая, что едят они меньше, чем думают окружающие, глядя на них.
–На сегодня диета отменяется!– объявила Ляля.– Мне тоже баранинки охота.
–Гляди, только не это! – предостерег Брыкин, разводя руки на полметра от бедер.– Не того!
–Ко мне не пристает!– возразила Ляля.– Утром пробегусь километров шесть, разом все слетит.
–Что празднуем-то? – обратился Брыкин к Норову.– Жером мне что-то объяснял, но я не понял. Вроде, чей-то день рождения?
–Вон той девочки,– ответил Норов, указывая глазами на Мелиссу.
–Блин! А я без подарка.
–Жером тоже без подарка,– заметила Анна.– Но его это не волнует.
–Ему можно, он – маркиз, а мне, как говорится, Коран не позволяет,– возразил Брыкин.– Ляльк, ну и че делать?
–Да дай денег и всех делов! – не задумываясь, предложила Ляля.
–Сколько, сотку? Две? Три?
–Да они тут все облезут с трех сотен! – возмутилась Ляля.– Сто – выше крыши!
–Сотня – несерьезно,– поморщился Брыкин и полез в барсетку за деньгами. – Скажут еще, что русские – жмоты, на подарке решили закроить.
Достав толстую пачку купюр по сто евро, он отделил три, потом одну вернул на место.
–Две дам, – решил он.– Три – много.
–Правильно! – поддержала Ляля.– А лучше – сотню.
–А давать-то как? Прям так, что ли?
–Конечно! Двести – они всегда двести, им все рады.
–Подожди, я спрошу у Даниэля, может быть, у него найдется конверт,– сказал Норов.
Даниэль, оставленный без места, в это время стоял чуть в стороне, решая, где ему сесть. Норов, поднимаясь, перехватил его ненавидящий взгляд, направленный на Камарка, который уже что-то непринужденно рассказывал отцу Клотильды. Клотильда при этом весело смеялась.
–Как думаешь, он догадывается? – спросила Анна. Она тоже заметила эту сцену.
–Похоже, не догадывается, а знает.
И он направился к Даниэлю.
* * *
–Мы с утра кое-какие домишки присматривали,– принялся рассказывать Брыкин, когда Норов вернулся.– Жером
