Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Ну, некоторое сходство есть, – дипломатично ответила Анна.– А чем они занимаются?
–Оба на пенсии. Раньше отец преподавал французский язык в лицее, а мать – учила музыке.
–Значит, любовь к музыке у вас – наследственное?
–О, да. У меня еще трое братьев, все музыканты. Папа сам не играет, но он – меломан. Жить без музыки не может. Он слушает ее больше, чем я.
–Реми написал книгу о гонениях на евреев во время второй мировой войны,– не без гордости вставила Лиз.– Ее издали здесь и перевели в Израиле. Он возглавляет местную ассоциацию, которая расследует преступления нацистов против еврейских детей.
–Немцы здесь преследовали евреев? – спросила Анна.
–Немцев здесь не было,– ответил Жан-Франсуа.– Вишисты. Они пробовали ловить евреев, но в наших краях французы евреев не выдавали.
–Отец мне рассказывал, как бабушку с дедушкой укрывали в своем доме протестанты,– чуть покраснев, прибавила Лиз.– Говорили вишистам, что это их родственники.
–Так поступали многие, не только протестанты,– сказал Жан-Франсуа.– И католики, и атеисты.
–Ваша мать похожа на испанку,– сказала ему Анна.
–Есть немного, – согласился он.– В ней четверть испанской крови. А я? Тоже похож на испанца?
–Копия,– подтвердил Норов.– Вылитый Исаак Альбенис.
–Кто? – переспросила Лиз.
Анна тоже вопросительно посмотрела на Норова.
–Великий испанский композитор,– ответил Жан-Франсуа и с шутливой гордостью расправил узкие плечи.
* * *
–Наша экономика не выдержит длительного карантина, – терпеливо объяснял Реми отец Клотильды. – Ее и без того целый год разоряли желтые жилеты! Трудно сказать, во что обойдется даже один месяц. Я думаю, в десятки миллиардов…
–Причем тут деньги, если на кону человеческие жизни! – возражал Реми с какой-то юношеской пылкостью.
–А я и говорю про человеческие жизни! Про социальные гарантии, расходы на медицину, страховки, пособия. Карантин все это съест. Он уничтожит бюджет. Резко ухудшится уровень жизни, население быстро это почувствует.
–Экономика существует для людей, а не наоборот!
–Опять лозунги, Реми,– улыбнулся отец Клотильды.– Вы, социалисты, их очень любите, но платить за них почему-то должны мы, деловые люди. Кстати, сколько людей, по-твоему, будет спасено введением карантина?
–По подсчетам врачей, тысяч сорок, не меньше!
–То есть, ценой подрыва экономики можно в теории спасти сорок тысяч жизней. Подчеркиваю, в теории. Но во Франции в один месяц умирает больше! И не в теории, а в реальности. Но почему-то это тебя не волнует, не так ли?
–К тому же мы сейчас говорим об очень пожилых людях,– напомнила Клотильда.– С хроническими недугами.
–Каждая жизнь имеет значение! – возмущенно воскликнул Реми.
–Гибнут не только пожилые! – запротестовала Шанталь.– Молодые тоже!
–Очень редко,– спокойно заметила мать Клотильды.– Просто газеты пытаются раздуть из каждого случая целую историю.
–Но ни разу я не нашла рассказа о состоянии здоровья этих безвременно умерших молодых людей! – с иронией прибавила Клотильда.– А вдруг они тоже страдали какими-то хроническими расстройствами?
–Какие французы разные! – заметила Анна Норову.– Мне кажется, мы гораздо однообразнее.
–Мы однородны, ты права,– согласился Норов.– Странность – это признак индивидуальности, таланта. А мы, от президента до тракториста, будто из одной глины вылеплены. У нас одинаковые вкусы, взгляды: пельмени, парады, «ура!», шашлыки на праздники, салат «оливье», одна и та же комедия по первому каналу на Новый год. Зная одного русского, ты знаешь всех. Зная одного француза, ты знаешь лишь одного француза.
Даниэль до сих пор не принимал участия в споре, однако, видя, что семья жены выступает единым фронтом, он решил, что пора проявлять солидарность.
–Реми, признайся, что ты опасаешься за себя? – осведомился он.
Это прозвучало дерзко и не очень вежливо.
–Mais non! – тут же заступился за друга отец Клотильды. – Ты ошибаешься, Даниэль! Реми никогда не думает о себе, он –Дон-Кихот. К тому же он не толстый, не больной и не старый. В отличие от меня.
–Папа, перестань, какой же ты старый! – возмутилась Клотильда.– И совсем не толстый!
–Как обычно, он просто напрашивается на комплимент,– заметила ее мать. – Мужское тщеславие.
–Я уже записался добровольцем в группу, которая помогает пожилым людям с доставкой продуктов! – с торжеством сообщил Реми.
–А ты, Даниэль? – едко поинтересовалась Шанталь.– Ты тоже записался?
–Я?…– растерялся Даниэль.– Я… я еще не успел! Мне как-то не пришло в голову…
–Но ты сделаешь это? – не унималась Шанталь.
–Да, но… Но там одни хиппи,… – Даниэль поморщился.
–Неважно, кто они, – парировал Реми. – Важно, что они помогают людям!
–Если бы ты носил жилеты, как у Даниэля, тебе бы тоже это было важно,– с невинным видом проговорила Шанталь.– Хиппи могут его испачкать.
Даниэль не нашелся, что ответить.
–Не беда,– улыбнулся отец Клотильды.– Кло подарит ему новый.
* * *
–Надо что-то придумать с подарком,– сказал Норов Анне.– Мне неловко.
Анна подумала.
–Может быть, я незаметно отойду и поищу что-то на блошином рынке? Или погоди, у меня есть одна идея…
–Какая?
–Увидишь.
Она поднялась из-за стола и подошла к игравшим в стороне детям.
–Мелисса, можно тебя на минутку?
Мелисса подбежала к ней и остановилась. Анна присела на корточки.
–У тебя есть сережки?
–Да, есть.
–Покажи их, пожалуйста.
Мелисса подняла прядь светлых блестящих волос, открывая маленькое ухо с симпатичной сережкой, из тех, что продаются в магазинах одежды в качестве сопутствующих товаров, по несколько евро за пару.
–Какие милые!– похвалила Анна.– Они тебе очень идут.
–Это папа подарил!– сказала Мелисса с гордостью.
–А мои сережки тебе нравятся? – спросила Анна, поворачивая к ней профиль.
В ушах у Анны было два тонких изящных кольца, большого диаметра в которых нитка белого золота переплеталась с желтой и розовой. Сверху они были обсыпаны мелкой кристаллической крошкой из циркония.
–Они очень красивые, – вежливо ответила девочка.– Это золото?
–Да.
–Настоящее?
–Настоящее,– подтвердила Анна.
Она вынула сначала одно кольцо, затем другое и протянула девочке.
–Держи. Это тебе.
–Мне?! – Мелисса даже отступила, не веря.
Ее подруги, слушали их разговор и с нескрываемым любопытством рассматривали красивую иностранку. При последних словах Анны на лицах девочек выразилось недоумение.
–Это наш тебе подарок, – улыбнулась Анна.– Мой и Поля.
Мелисса переводила взгляд с Анны на сережки в ее руке, не решаясь их взять. Она обернулась на мать, ища ее совета. Клотильда уже спешила ей на помощь.
–Анна! Это слишком! – попыталась протестовать она.– Мелисса не может принять такой подарок.
–Конечно, может,– возразила Анна.– У тебя будет две пары, Мелисса. Позволь я тебе поменяю? Ты немного походишь
