Осеннее равноденствие - Влада Ольховская
Похоже, Форсов оказался прав на ее счет, она была куда крепче, чем считал Матвей. Что же до нынешнего срыва… Плохо, но не критично. Если уж позволить себе абсолютную честность, Матвей и сам в первые годы работы частенько заглядывал на супервизию.
Он был убежден, что их встреча завершена, только и осталось, что проводить Таису и запереть дом Форсовых. Однако едва они оба встали с кресел, как в прихожей послышался топот. И это были не крадущиеся шаги того, кто тайно пробрался на чужую территорию. Это было демонстративно громкое топанье человека, который желает предупредить о своем присутствии – но не желает для этого задерживаться у двери, которую Матвей, вообще-то, запер, это он помнил наверняка.
Вскрытая за пару минут дверь и этот показательный топот не оставляли сомнений в том, кто явился в дом Форсовых. Так что, когда дверь кабинета распахнулась и на пороге возник Гарик, Матвей даже не удивился.
– Так и знал, что вы, детки, в родительской спальне милуетесь, – просиял он.
Матвей ничего не ответил, просто смерил Гарика равнодушным взглядом – он прекрасно знал, что это раздражает второго ученика Форсова больше любых упреков и оскорблений. Таиса тоже не смутилась, она явно пришла в себя. Она даже заинтересовалась:
– Откуда знал? Мы не то чтобы часто встречаемся!
– А у меня давно уже следящие программы на ваших смартфонах установлены, – как ни в чем не бывало пояснил Гарик.
– Ты это, в себе вообще?! – возмутилась Таиса.
– Во мне скучно, я в астрале. Ну а чего ты хотела, если кого-нибудь из нас периодически пытаются похитить?
– Меня похитили без смартфона! Тебя тоже.
– Но хоть узнали бы, где трупик искать, если что.
– Придурок ты все-таки временами, – вздохнула Таиса.
– Скорее, временами он не придурок, – заметил Матвей, прежде чем повернуться к Гарику: – Чего ты хочешь? А ты бы не пришел сюда, если бы ничего не хотел.
– На роль понятых вас хочу.
– Зачем?
– Я тут допускаю, что сегодня убью одного чувака, – все так же беззаботно сообщил Гарик. – И мне нужно, чтобы вы подтвердили: я ни в чем не виноват!
* * *
Говорить, кого он собирается убить и почему, Гарик наотрез отказался. Он шутил, поигрывал бровями, припоминал старые анекдоты, однако ни в чем не признавался. И все же было в его взгляде нечто такое, что убеждало Таису: его слова не так уж далеки от истины. Вряд ли он действительно планирует кого-то убить своими руками, но вполне допускает, что встреча пройдет далеко не мирно.
Лишь когда они свернули с большого шоссе на дорогу, ведущую то ли к ферме, то ли к какому-то сельскому отелю, он потрудился объяснить, каким делом занимался все это время. От этого стало жутко… страшно даже. Не только от того, о чем говорил Гарик, просто его слова накладывались на свежие воспоминания о гибели Паулины, и Таисе пока сложно было такое контролировать.
Матвей же… привычно был Матвеем. Это в кабинете Форсова он как будто изменился. Нет, милым, добрым и готовым всех поддерживать он не стал, он просто выглядел более человечным, что ли. Но стоило им троим оказаться в машине, и он снова перешел к состоянию «безупречный инструмент для поиска преступников».
Едва Гарик закончил рассказ, как Матвей объявил:
– Тела по-прежнему на его территории. Судя по показаниям свидетеля, Черкунов – собственник. Он хотел обладать любовницей при жизни, он не отпустил бы ее после смерти. Даже прибытие полиции заставило бы его подготовиться к обыску, но не отказаться от своих трофеев, назовем это так.
– Вообще-то, свидетель сказал, что Черкунов попросил его помочь избавиться от тела, – напомнила Таиса.
– Да, потому что хранить тело в доме Черкунов не стал бы. Но он не зря не позволил свидетелю увидеть, что именно случилось с останками. Их сохранение – одна из форм удовольствия, возможность превзойти полицию – вторая. Поэтому во время обыска он не скрывал, что рад, раз это заметил даже Гарик.
– «Даже Гарик»? – уставился на него второй ученик Форсова. – Серьезно? С каких пор я – эталонное днище?
Таиса на месте Матвея уже смутилась бы. Но Матвей на своем месте и глазом не моргнул:
– Ты бываешь небрежен.
– Да? Ну и как же он провернул этот трюк с обманом полиции? Если я небрежен, а ты у нас эталон, должен бы понять!
– Ты опускаешься до детских дразнилок. Я не говорю, что все понял. Возможно, он на время обыска перенес тела.
– Ага, десять раз! Там не было указаний на свежие раскопки, собаки вполне могли взять след при недавнем перемещении. Да и потом, от свидетеля мы знаем, что он, мягко говоря, не оставлял тела целыми. Вопрос: зачем? И сколько ему бы пришлось бегать туда-сюда с этим конструктором?
– Побольше уважения нельзя? – поморщилась Таиса.
– Мое уважение выражается в том, что этих людей наконец достойно похоронят… Ну, то, что от них осталось. Подсказка: я понял, какой трюк провернул Черкунов, как раз после твоего дела.
– Ты думаешь, он их съел?! – ужаснулась Таиса.
– Он бы столько не съел, – возразил Матвей.
– Как же вы узко мыслите, – покачал головой Гарик. – Ладно, ждите демонстрации!
Пока они добирались до дома, Таиса пыталась вычислить, что именно мог проделать Черкунов. Скормить своих жертв животным? Но это долго, сложно и требует специфических животных – причем в большом количестве. Свиней или собак, десятки! И все равно остались бы следы, остался бы запах, который уловили бы служебные псы.
Но никаких животных возле дома не было, и уже это делало теорию несостоятельной. Отчаявшись хоть что-то понять, Таиса решила пока посидеть в зрительном ряду и посмотреть, что же будет дальше.
На этот раз Алексей Черкунов к визиту посторонних не готовился. Вечер только-только начался, еще даже не стемнело, и это при ранних октябрьских закатах, а в его доме уже вовсю гремела музыка. На парковке стояли элитные автомобили, из открытых окон слышался пьяный хохот, в основном женский, но звучали порой и мужские голоса. А еще из дома вырывался бело-сизый дым, который никого не беспокоил и точно не был признаком пожара.
Таиса ожидала, что их прибытие никто не заметит, но она явно недооценила Черкунова. Они едва подошли к дому, когда он выскочил на крыльцо. Судя по раскрасневшемуся лицу и мутному взгляду, Алексей не был трезв, но не был и настолько пьян,
