Золотое правило молчания - Галина Владимировна Романова
— Нет. Не там.
Они снова переглянулись. Злоба полыхала в их глазах такая, что говорить несколько секунд не могли, боясь сорваться на ругань.
Этот идиот раскидал по мусорным контейнерам пригорода все улики. И самую важную — предположительно орудие убийства Ивушкина, со следами крови и возможными отпечатками пальцев убийцы — выбросил тоже. Дебил!
— А где? Куда вы выбросили то, что спрятала Стрельцова под вашей стиральной машинкой? — тщательно проговаривая слова, как на зачете у логопеда, повторила вопрос Алена.
— Я выбросил нож в пруд. По дороге к городу, где живет моя мама. — Громов развел трясущиеся руки в стороны. — Простите. Я в тот момент так паниковал, что…
— Что впервые поступили правильно, — перебил его Фокин. — В пруду мы его отыскать, возможно, сможем. А вот в мусоре уже никак. Одевайтесь.
— Зачем? — взвизгнув на высокой ноте, Громов попятился. — Я же не виноват! Я ни при чем! Я просто… И я болею! У меня температура!
— Не паникуйте, Громов! — теряя терпение, прикрикнул на него майор. — Поедем, покажете тот самый пруд, куда вы выбросили важную улику. А перед этим наведаемся к вам на фирму.
— Зачем? — Его бледное до серости лицо пошло красными пятнами. — Вы станете допрашивать Анну?!
— Мы должны удостовериться, что вы говорите нам правду. Вашу непричастность к убийству должен кто-то подтвердить, — загадочно мерцая глазами, хищно улыбнулась Алена.
— Непричастность к убийству?! — просипел Громов, оседая прямо на коленки на пол. — Да вы что! Кого я мог убить?! Ивушкина? Да меня сто человек видели, как я…
— Стрельцову, — кротко ответила Леонова.
Это она за все выкрутасы Громова ему мстит, понял Фокин.
— Стрельцову? Стрельцову… — Он взъерошил волосы и неожиданно широко улыбнулся. — Вот тут мимо, господа полицейские. Во-первых, Стрельцова уехала от меня с Холодовой. А во-вторых… Разве не она забралась в мою квартиру с целью найти то, что здесь спрятала?
— Возможно, — не стала возражать Алена.
И не стала ему рассказывать, что Стрельцову много позже видели во дворе дома, где проживал официант Усов.
— Каков засранец! — фыркала она всю дорогу, пока ехали на фирму «Геракл». — Водил следствие за нос. Уничтожил улику. Его за одно это закрыть бы на семьдесят два часа!
Фокин был с ней согласен. Громов сильно им подгадил, украв драгоценное для расследования время. Но закрыть бы его не вышло, это точно. Сразу примчался бы грамотный адвокат и разметал бы все их подозрения в пух и прах.
— Даже то, в чем он нам признался, никак и ничего не доказывает, — морщился он, объясняя Леоновой свою позицию. — Он мог оговорить себя под давлением. Попробуй возрази! Никаких свидетелей. Никаких улик. А если еще и Холодова подтвердит, что увозила в ту ночь Стрельцову от него живой и невредимой, то нам бы перед ним и извиняться пришлось.
— Еще чего! — возмутилась Алена. — С какой стати?
— Это — если бы мы его задержали. А так вот даже позволили ему на своей машине ехать.
— Ага. И он телефона из рук не выпускает, — Алена поймала взглядом в боковом зеркале машину Громова, что ехала за ними метрах в трех. — Теперь точно Холодову предупредил.
— Возможно.
— Но знаешь, майор, что меня радует? — и Алена впервые за утро широко улыбнулась. — Что вряд ли она его похвалит за его откровение. Взбучку наш красавчик получит…
Леонова ошибалась. Анна Холодова, узнав обо всех злоключениях своего любимчика, страшно обрадовалась.
— И хорошо, что так. Ты большой молодец, Алекс, — забыто назвала она его, сопроводив похвалу счастливым смешком. — А я тут всю голову сломала: ну как же нам рассказать об этой стерве полиции? А все само собой и разрешилось. Отлично. Приезжайте, поболтаем…
И она снова превратила важный разговор, практически допрос, в любование самой собой. Алена еле сдерживалась чтобы не наорать на нахалку, которая вела себя как девка у шеста. А Фокин словно и не понимал, что Холодова с ним откровенно заигрывает.
— Вам придется проехать с нами, — не выдержав, оборвала она Холодову, рассыпавшуюся в комплиментах майору.
— С целью? — некрасиво вытаращила та глаза.
Громов сидел. Помалкивал в кресле возле окна. Он был не просто рад, просто счастлив, что все внимание переключилось на Анну. У него появилась возможность понаблюдать за старшим лейтенантом Леоновой.
Хороша! Безупречно создана природой — лицо, фигура, руки. Даже придраться не к чему. Она просто сама об этом пока не догадывается и страдает от недостатка внимания от этого дуболома — Фокина. Что она в нем нашла, интересно? Симпатичный, конечно, спорить сложно. Голубоглазый блондин, скулы красивые, рот, нос идеальной формы. Но…
Но таких много! Он сам из числа таких же симпатичных. Но старший лейтенант Леонова в его сторону даже не смотрит.
— И вам тоже придется проехать с нами, — удостоила все же Алена его вниманием.
Он молча кивнул и поднялся с кресла, встав к ней почти вплотную. Тут же уловил запах ее духов и неожиданно расстроился. Вот почему она к нему так строга и непримирима? Из-за Анны? Из-за этой дуры Стрельцовой? Или из-за того, что он угробил все улики? Вот бы встретиться им при других обстоятельствах!
— Я не поняла зачем?! — повысила голос Холодова, не делая попытки встать с места. — Мне необходимо…
А как вышагивала до этого, демонстрируя грациозную распущенность!
— Нам необходимо снять с вас показания под протокол, — не глядя на Фокина, жестко оборвала ее возмущение Алена. — На этот раз правдивые показания, а не те, которые вы на пару скармливали нам, вводя следствие в заблуждение.
С такой формулировкой спорить было сложно и, недовольно скривив ярко накрашенный рот, Холодова начала собираться.
Так получилось, что в лифте Алена ехала с ней вдвоем. Фокин с Громовым уехали раньше, втиснувшись между сотрудниками фирмы, спускающимися на первый этаж.
— За что вы меня так ненавидите? — неожиданно спросила Холодова, стоило дверям лифта закрыться.
— Это неверное предположение, — ответила Алена строго. — Вы фигурант дела, который все время говорит неправду. И вообще-то я не обязана вас любить.
— Понятно. Это из-за майора? — утробно хохотнула нахалка. — Зря… Зря вы на него распыляетесь. Он одиночка. Ему никто не нужен для счастья. Обратили бы лучше внимание на Алекса. Он с вас глаз не сводит. Очевидно же, что вы ему очень нравитесь.
— Бред! — вырвалось у Алены.
И это относилось не к Громову, а к Фокину.
Никакой он не одиночка. Он ненавидит одиночество. Его глаза сияли, когда они ели пироги на бабушкиной кухне.
— Никакой не бред. Алекс на меня так никогда не смотрел. И ни на одну девушку на моей памяти так не
