Дочь за отца - Владимир Григорьевич Колычев
— Ну так что делать будем, начальник? — спросил Комов.
— Домой надо ехать, — сказал Степан.
— Во-от!
— Вот и я думаю, что нечего нам здесь делать, — продолжал Круча. — Ну посмеется над нами Жмаков, Федоскин. Живодер посмеется. Сафрон узнает, тоже посмеется. Испугались, скажут… Но мы же не испугались. Просто условий для работы нет. Вместо дома номер в гостинице сарайного типа, с питанием вопрос не особо решен, опереться не на кого… Что там еще?
— И все равно домой надо, — сказал Лозовой. — Дожмем вопрос, и поедем.
— Ну давай дожимать, — уныло глянул на него Комов.
— Может, лучше по девочкам? — спросил Степан.
— А что, наше дело холостое!.. — хлопнул в ладоши Кулик.
— Наше дело ментовское. Наташу Рыжову найти нужно.
— Темкин говорит, что не знает, где она, — цокнув языком, сказал Комов.
Степан кивнул. И Темкин в отделении, и Авилов, а толку? Оба молчат, ничего не говорят. Степан пытался допросить их, но на все вопросы слышал только «нет». В принципе, ничего другого он и не ожидал услышать.
— Зубьев ее знает. К Зубьеву нужно ехать.
Комову и Кулику Степан поставил задачу искать свидетелей, а сам вместе с Лозовым отправился к участковому. Звонить никуда не стали, сразу поехали к нему домой, благо адрес у них имелся. И не прогадали.
Зубьев жил в небольшом кирпичном доме за железными воротами высотой в человеческий рост. Зато калитка невысокая, по грудь. Степан почему-то ожидал увидеть такой же неухоженный двор, как и сам хозяин дома, но нет, ничего из ряда вон выходящего на участке не заметил. Обычный двор, бетонированная дорожка к дому, садовые деревья, кустарники, огород, мусор по углам не громоздится, доски, ящики, палки не валяются, в общем, никакого хлама. В нескольких шагах под небольшим, сваренным из уголка навесом стояла будка, возле нее сидела матерая овчарка с мудрым взглядом. И над воротами горел фонарь, и под козырьком крыльца ярко светила лампочка, и окна дома были освещены.
Заметив Степана, собака повела головой, как будто предупреждала: еще одно неосторожное движение, и она залает. А если будешь стоять, она промолчит. Нельзя тревожить хозяина, который сидел в кресле у крыльца. В форменной куртке Зубьев, в шапке с кокардой, глаза закрыты, в пальцах дымится капитанская трубка.
Степан уже собрался кашлянуть в кулак, когда Зубьев открыл глаза. И неторопливо затянулся, внимательно глядя на него. Собака угрожающе оскалила клыки.
— Предъявите удостоверение! — нехотя поднимаясь, сказал Зубьев.
Степан удивленно нахмурил брови. Знал участковый, кто перед ним, значит, удостоверение — нелепая формальность.
— Не мне, Ригель требует! — улыбнулся Зубьев.
Даже издалека чувствовалось, что мужчина подшофе, взгляд у него умный, спокойный, но глаза пьяные.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно!
— Калитка открыта?
— Открыта.
— Ну хорошо.
Степан достал удостоверение, но раскрывать его не торопился. Сначала он зашел во двор, давая понять, что ничуть не боится пса. И Ригель ему поверил, немного подался назад, рычание стало тише.
— Капитан милиции Круча! — подмигнул ему Степан, раскрыв удостоверение.
Собака успокоилась, он подошел к ней, потрепал по холке. Старый пес, но, как это ни странно, выглядел он куда более ухоженно, чем Зубьев.
— Вам, наверное, Наташа Рыжова нужна? — спросил Зубьев.
— Угадали.
— Зачем гадать, и так все ясно! Темкин вам ничего не сказал?
От участкового тянуло перегаром, глаза, что называется, залитые, но язык если заплетался, то совсем чуть-чуть. И на ногах он держался уверенно, хотя и не совсем твердо.
— Да как-то не задался разговор, — усмехнулся Степан.
— Да, Авилов и Сказкин помешали, — кивнул Зубьев. — Но Темкин сейчас в отделении, вы же допрашивали его.
— Допрашивал. Он ничего не сказал.
— Рыжова сейчас дома, — сказал Зубьев. — И Рыжова, и Елкина. А Бауткина где-то пропадает. Это у овцеводов спрашивать надо.
— У овцеводов? — усмехнулся Степан.
— Заблудших овец… — совершенно серьезно сказал участковый. — Темкин, Авилов, Сказкин.
— Кто такая Елкина?
— Их трое вчера было, в девятнадцатом доме, Рыжова Наталья, Елкина Маргарита, Бауткина Алевтина… Елкину видел, Рыжову и Бауткину не видел.
Зубьев покачнулся, движением бедер нащупывая точку равновесия. Покачнулся и застыл как вкопанный, давая понять, что у него все под контролем.
— Где вы Елкину видели?
— Вчера в девятнадцатом доме.
— Вы сказали, что видели Рыжову, — напомнил Степан.
— Да?.. Значит, оговорился. Елкина в шкафу сидела… И улыбалась. Как дура. Игры там у них какие-то были…
— Значит, Елкина была.
— Я тут немного выпил, вы не обращайте внимания. На самом деле я полностью отдаю себе отчет.
— В чем?
— Во всем!.. И сложа руки не сижу, — оправдываясь, сказал Зубьев.
— К Рыжовой ходили?
— И к Рыжовой ходил, и Чернышевского улицу всю обошел, вдруг свидетели были.
— И что свидетели?
— В районе трех-четырех утра из девятнадцатого дома кто-то выходил. Гражданин Вяткин Алексей Иванович, проживающий в четырнадцатом доме по улице Чернышевского, выходил в туалет, слышал голоса. Девичий голос кому-то что-то громко сказал. «Давай-давай», кажется, сказал. А мужчину Вяткин видел…
Зубьев спохватился, нахмурился, чересчур сосредоточенно посмотрел на свою трубку и принялся ее раскуривать. И довольно улыбнулся, выпустив изо рта плотную струю дыма. Только тогда Степан спросил:
— Какого мужчину видел Вяткин?
— Я думаю, это был кто-то из потерпевших. Вышел, крикнул, кинул камень и чуть не упал. Пьяный был. Кинул камень, ударил кулаком по калитке и вернулся во двор.
Степан не мог связаться с Комовым по сотовому, и Лозового Степан к нему отправить не мог. Обстановка серьезная, Живодер со своей бандой представлял реальную опасность, в одиночку по поселку передвигаться никак нельзя. Парами еще худо-бедно можно, а в одиночку лучше не рисковать. Ничего, никуда не денется от них Вяткин, найдут, поговорят, что нужно узнают.
— Что еще Вяткин видел?
— Вяткин не видел ничего. Жена его видела. Из окна, правда, не со двора.
— Что видела?
— Человек какой-то из девятнадцатого дома выходил. Без десяти пять.
— Как он выглядел?
— Да вот не знает, как он выглядел, видела, как тень мелькнула. Я специально к окну подходил, откуда она видела. Там кусты, деревья, забор хоть и штакетный, но забор… Шапку только и видела.
— Шапку?
— Меховую. Как у меня, — сказал Зубьев.
— С кокардой или без? — спросил Степан.
А вдруг это Зубьев и выходил? Может, за водкой приходил или еще за чем-то.
— Не знаю, — удивленно и с обидой глянул Зубьев. — Она ведь только
