Сокровище чародея - Александрова Наталья Николаевна
Однако Надежда Николаевна успела за это время оглядеть помещение и заметила в углу не бросающуюся в глаза стрелку, под которой было написано: «Соляная пещера».
– Мне туда! – бросила она девице и направилась в ту сторону, куда указывала стрелка.
Девица тут же потеряла к ней интерес.
В конце холла находилась дверь, за ней – ступеньки вниз и темный грязноватый коридорчик, пройдя по которому Надежда уперлась еще в одну дверь, на которой не было никакой надписи. Она хотела было войти, но немного задержалась, услышав доносящиеся из-за двери голоса.
Один из голосов ей был несомненно знаком и принадлежал загадочной женщине из карточного клуба. Сейчас она пребывала в крайней степени ярости:
– Слушайте, я уже два часа тут торчу! А вы меня обещаниями кормите! Мне нужно в соляную пещеру!
– Дама, я же вам сказал, что в соляную пещеру сегодня нельзя, – загудел в ответ низкий мужской голос. – Не работает сегодня соляная пещера! Закрыта она.
– Это вы сейчас так говорите! – не сдавалась женщина. – А раньше вы говорили, что нужно подождать. Что у вас там случилось? Вип-клиенты?
– Да какие вип-клиенты! – устало отмахнулся мужчина. – Авария случилась! Канализацию прорвало! Вам человеческим языком говорят – канализацию!
«Хорошо, что она тут два часа прождала, иначе я ее не застала бы. Спасибо аварии!» – обрадовалась за дверью Надежда.
Между тем голоса стали гораздо тише. Теперь Надежда Николаевна уже не могла разобрать слов и через некоторое время отважилась приоткрыть дверь. Дама, за которой она сюда притащилась, прошла турникет и уверенной походкой удалялась в глубину помещения, а крепкий дядька, очевидно исполнявший в этой богадельне функции охранника и билетера, прятал что-то в карман и выглядел ужасно довольным.
Впрочем, как только он увидел Надежду, довольная улыбка тотчас сползла с его лица.
– А вам чего? – нелюбезно спросил он.
– В соляную пещеру хочу попасть, – ответила Надежда Николаевна.
– Не получится, – твердо ответил охранник и встал перед турникетом, – не работает сегодня пещера.
– Знаю-знаю, авария у вас случилась, – прищурилась Надежда, – а вот даму, что передо мной была, вы пустили…
– Какую даму? – охранник смотрел строго. – Не было никакой дамы, показалось вам. И идите отсюда, сказано – закрыты мы!
– Да иду уж, иду…
«Ну, ничего, – подумала Надежда на обратном пути. – Судя по всему, эта дверь ведет не только в соляную пещеру, но и в подвалы особняка Костровых, а я знаю, как туда попасть…»
Она вышла из здания и, обойдя его с обратной стороны, оказалась в запущенном, неухоженном саду, среди голых деревьев и кустов. В центре на круглом бронзовом основании находились солнечные часы, показывавшие половину шестого.
– Ага, а на самом деле сейчас только четверть пятого! – вслух сказала Надежда, взглянув на свои наручные часы.
Она помнила: чтобы открыть тайный вход в подземелье, нужно поставить солнечные часы на правильное время. Сказано – сделано. Как только бронзовый циферблат встал в верное положение, каменная пирамидка в центре часов со скрипом отодвинулась в сторону, и под ней обнаружился круглый проем с уходящей в темноту лестницей.
Надежда Николаевна решительно шагнула на верхнюю ступеньку и начала осторожно спускаться. В этот раз она оказалась лучше экипирована – в частности, у нее был фонарик, которым она светила перед собой.
Вскоре лестница закончилась, и Надежда продолжила путь по длинному коридору с низким сводчатым потолком, который упирался в глухую стену с высеченным на ней барельефом – гербом графов Костровых.
Надежда помнила, что этот герб – ключ, открывающий проход в остальную часть подземелья. Одна из букв фамильного девиза «Ex praeclaro ad magnum futurum» являлась кнопкой, приводящей в движение механизм потайной двери. Осветив герб сбоку, она увидела, что буква «n» в слове «magnum» выступает больше, чем остальные, нажала на нее, и тут же часть стены с громким скрежетом отъехала в сторону.
Надежда Николаевна шагнула в образовавшийся проход, и потайная дверь за ней с громким лязгом закрылась. Несмотря на то что все было ожидаемо, Надежда вздрогнула. Как-то ей было страшновато одной в подземелье. Однако она тут же взяла себя в руки и осветила помещение ярким лучом фонаря.
Это был просторный подвал со сводчатым потолком, напоминающий крипты средневековых готических монастырей. По стенам находились большие деревянные стеллажи, на которых располагались запыленные винные бутылки. По прошлому разу Надежда уже знала, что это великолепные винные погреба графов Костровых.
Внезапно она почувствовала легкое покалывание в корнях волос, которое испытывала всякий раз, когда оказывалась на волосок от разгадки какого-нибудь криминального ребуса. Это шестое чувство – интуиция ли, предвидение ли, как ни назови, – подсказывало, что она должна внимательно осмотреть винные бутылки, но Надежда с недоверием подумала: «Зачем? Может быть, они очень ценные, но я в редких винах не разбираюсь и не собираюсь их отсюда выносить…»
Однако шестое чувство не унималось, и ноги сами понесли Надежду к стеллажам.
Запыленные бутылки лежали на полках бесконечными рядами, донышком наружу, так что Надежда не могла разглядеть ни марки вин, ни год их изготовления. Впрочем, ей это все было ни к чему. Вот если бы здесь находился муж… Тьфу, что это с ней? Какой муж? Упаси бог!
И все же расположение бутылок выглядело странно и неудобно – как же слуги Костровых или сами хозяева определяли, какое вино достать к обеду?
Но внимательно приглядевшись, Надежда заметила, что к донышку каждой бутылки приклеена маленькая пожелтевшая этикетка, на которой от руки, мелким разборчивым почерком, выцветшими бледно-зелеными чернилами была написана та самая необходимая информация – марка вина и год его изготовления.
«“Шато Марго”, 1898», «“Шато Петрюс”, 1878»… Даже Надежда Николаевна краем уха слышала эти названия и знала, что бутылка такого вина даже недавнего урожая стоит не меньше нескольких сотен евро. Сколько же стоят бутылки столетней выдержки?
«Впрочем, – напомнила она себе, – я пришла сюда не за вином, даже таким ценным. Я ищу разгадку тайны, которую хранит этот дом…»
Она все еще шла вдоль стеллажа, и с каждым шагом покалывание в корнях волос становилось все сильнее. Луч фонарика скользил по донышкам бутылок, выхватывая из темноты названия и даты. От этого однообразного зрелища глаза утомились, и Надежда едва не пропустила очередную этикетку. Только пройдя мимо, она вдруг осознала, что с ней что-то не так…
Надежда Николаевна вернулась к предыдущему ряду бутылок и прочла: «Арсеникум альбум». Хорошенькое название для элитного вина, учитывая, что «арсеникум» – латинское название мышьяка.
Она опасливо дотронулась до бутылки и тут же поняла, что это не винная бутылка, а металлическая болванка подходящего размера и формы.
– Интересно! – проговорила Надежда вслух и вздрогнула от звука собственного голоса, который гулко отозвался под сводами подвала.
Она потянула за донышко фальшивой бутылки, пытаясь ее повернуть, но та не поддавалась. Мысленно отметив это место, Надежда пошла дальше вдоль стеллажа, на этот раз внимательно читая этикетки, и вскоре увидела еще одну, выбивающуюся из общего ряда: «Берталлис эдас».
Это название показалось Надежде знакомым. Где-то она видела его, причем совсем недавно… Пытаясь вспомнить, она двинулась дальше и увидела еще одну бутылку с очень странной этикеткой: «Гельземиум сульфур».
В эту секунду Надежда вспомнила, где ей попадалось и это название, и два предыдущих. Она видела их в том странном списке, который нашла в шкатулке с гербом Костровых! И прихватила этот список с собой, прямо как чувствовала, что с ним все непросто!
Надежда достала листок из сумки и осветила фонарем. Первым в списке стояло название «Гельземиум сульфур», странное сочетание «Гиперикум перфоратум», напомнившее ей о ремонте, потом – уже знакомый ей «Берталлис эдас», «Арсеникум альбум» и, наконец, «Калиум муриатикум».
