Коды жертв и убийц - Александр Николаевич Бубенников
– Прекрасно, это звучит и на бумаге выглядит фантастически, – но это реально возможно в рамках современных технологий и перспективных производств…
– Я защищаю и защищу ТЭО по созданию минифаба с индивидуальной обработкой кремниевых пластин для стандартных КМОП технологий и симбиозных комплементарных биполярных технологий… А по выбору перспективных технологий на носу заключение контракта с ведущей мировой фирмой «Самсунг Электоникс».
– Мне Николай Васильевич рассказывал о ваших организационных подвижках, – академик немного задумался и всплеснул руками. – К сожалению, мировых и отечественных инвесторов в мои проекты по тестовым биочипам пока нет… Академическое финансирование недостаточно, а в мировой программе «Геном человека» нам отведено крайне ограниченное место со скудными финансами. Так что в ваш Центр Высоких Технологий я войду, с весьма ограниченными наличными средствами…
– А как вы, Андрей Дарьевич, относитесь к оригинальным, отчасти спекулятивным идеям «волнового генома» и «лингвистического волнового генома? – задал свой сакраментальный вопрос Иван Николаевич, намекая на идеи Караева…
Ответ директора-академика не заставил себя ждать:
– Пока отрицательно отношусь и в теоретическом плане и в прикладных вопросах. Экспериментально никак не доказано существование волн в геноме ДНК, нет подтверждения волновой природы ДНК и РНК…
– А, в принципе, это возможно?..
– В принципе, возможно все… – обаятельно улыбнулся академик. – Даже существование торсионных полей и разумности «голого вакуума», тем более, биополей по Гурвичу… Но…
Иван Николаевич настойчиво дожидался уточнения после произнесения многозначительного «Но». Но не дождался. Посерьезневший лицом директор-академик незаметно и плавно сменил тему разговора, не отвечая однозначно на остро поставленный вопрос, связанный с правотой или ошибочностью спорной концепцией Петра Петровича Караева. Перешел на протоптанные тропы научной казуистики. Мол, если методы генной инженерии опираются на мощный фундамент большого количества доказанных научных фактов и могут служить для планирования долголетних экспериментальных исследований в той же перспективной «молекулярной электронике», то более традиционно-умозрительным является использование в биомолекулярных суперкомпьютерах архитектур биологических систем обработки огромных массивов информации на основе нейросетей мозга.
Перед завершением беседы в первой основополагающей встрече Андрей Дарьевич сказал:
– Знайте, Иван Николаевич, я ваш решительный союзник в создании и развитии Центра высоких технологий… Я не знаю, насколько вам удастся продвинуться в проекте РФФИ при решении теоретических проблем создания искусственного мозга на пластине, тем более, в синтезе полупроводниковых структур и биологических молекул ДНК. Но важнейшим шагом на пути симбиозных технологий молекулярной электроники будет разработка методов выделения молекул ДНК и РНК и исследования их электрических и «электронно-оптических» свойств при управлении электрическими сигналами полупроводниковых элементов – по вашему подходу…
Иван Николаевич вздрогнул, вспомнив, что именно этим он озадачил и Караева, а тот, сказав, что ему уже сейчас, все ясно, почему-то уклоняется от новых контактов «мозговых штурмов» этой интереснейшей горящей проблематики. Сказал задумчиво:
– Я вас понял так, что вы готовы к нашему совместному экспериментальному сотрудничеству – не так ли?..
– Конечно, об этом даже не стоит договариваться с вашим руководством в лице академика Всеволода Сергеевича и ректора-членкора Николая Васильевича… Считайте, что первый шаг в направлении развития биоэлектроники и молекулярной наноэлектроники мы с вами сделали… Вы можете проходить к нам в экспериментальную лабораторию по пропуску ИВВС РАН – я отдам распоряжение соответствующим службам…
– Отлично, путь в тысячу лье начат с первого робкого шага в неизведанную даль.
– Лучше китайцев образно на этот счет не скажешь, в куртуазности им не откажешь для путников в манящую приключениями неизвестность, – улыбнулся обаятельной улыбкой Андрей Дарьевич.
И он перешел к финальной стадии оптимистического расставания, как предтече новых встреч с позитивными эмоциями и надеждами на решения всех возникающих проблем и преодолении всех препятствий на пути плодотворных исследований. Заговорил о четырех возможностях на плодотворном пути научно-технологической сингулярности, где искомая функция целесообразности в знаковой точке стремится к достижимой бесконечности. На первом пути создаваемые суперкомпьютеры на традиционной и нетрадиционной архитектуре приобретут искусственный разум, высочайший искусственный интеллект (ИИ). На втором пути нечто подобное произойдет с крупными машинными сетями ИИ. На третьем пути возможна творческая связь организма человека с суперкомпьютером, где симбиоз живого человеческого организма и суперкомпьютера будет котироваться как сверхчеловеческий интеллект. И наконец, на четвертом пути полупроводниковые, например, кремниевые нанотехнологии в синтезе с генной биологической инженерией обеспечат человечество средствами кардинального улучшения как ИИ, так и естественного разумного человеческого интеллекта.
– Все пути возможны и полезны, но на четвертом плодотворном пути мы могли бы достичь максимальной совместной эффективности научно-технологической сингулярности, – произнес убежденно Андрей Дарьевич, пожимая на прощание руку Ивана Николаевича.
Много было потом подобных духоподъемных встреч энергичного директора Центра Высоких технологий с академиком, директором института молекулярной биологии РАН…
В этот знаменательный день Иван Николаевич с особым нетерпением и скрываемым от всех внутренним волнением ждал звонка от секретарши ректора для вызова к себе Николая Васильевича. Не было желания «убивать время» ради его ускоренного течения, просто программировал на персональном компьютере одно оригинальное приложение для программы идентификации динамических параметров прибора на основе численного расчета переходных процессов схемы в пикосекундном диапазоне при коротких фемтасекундных фронтах входных импульсов. Телефон стоял рядом с персональным компьютером и молчал, как партизан на допросе у немцев.
Наконец, он зазвонил. Иван Николаевич схватил трубку почти мгновенно после первого звонка зуммера, ожидая услышать грудной женственный голос секретарши, но к своему изумлению услышал голос ректора, только что вернувшегося с заседания таинственной правительственной Комиссии, решающей насущные государственные вопросы и распределяющей ресурсы страны для достижения жизненно-важных целей.
– Жду вас, Иван Николаевич, у себя, услышите хорошие новости.
– Можно я приглашу вместе с Александром Степановичем и Владислава Антоновича?
– Как считаете нужным, так и действуйте в этот знаковый для всех нас день. Жду вас.
Все были «на стреме», и Шурик, и Владик. Они были предупреждены заранее, что ректор сегодня на Комиссии. А что там будет, одному Господу Богу известно: со щитом или на щите возвратится с Комиссии ректор? «Выходит, со щитом, – подумал Иван Николаевич и стал названивать Владику и Стаканычу, – детали вызова и позитив объяснять излишне, просто: пошли. Наверх, все товарищи, время не ждет».
Ректор с особым торжеством пожал при встрече, первым делом, руку профессора Ивана Николаевича, потом пожал руку доценту Владиславу Антоновичу. Дошла очередь и до профессора Шурика Стакановича.
– Присаживайтесь и радуйтесь, господа-товарищи… Есть, чему можно возрадоваться…
– Чему возрадоваться-то, Николай Васильевич, – не утерпел с вопросом шустрый непоседливый Шурик.
– Сейчас узнаете – возрадоваться так простым смертным невозможно, дорогие мои…
– Какой же вы простой смертный, – возразил Шурик, – ректор ведущего вуза страны, председатель ВАКа, бессмертный действительный член академии…
– Это академики бессмертные, а членкоры – это всего лишь простые
