Смерть под старой ивой - Николай Иванович Леонов
Станислав достал из кармана телефон и принялся звонить Гурову.
– Привет, – сказал он, когда Лев Иванович отозвался. – Звоню из глубины сибирских руд. В общем, как и предполагалось, Пантелеев прибыл к Вороновым вымогать у них деньги путем шантажа. Вороновский сынок, похоже, его сын. Была у него по молодости интрижка с Катей Кошкиной, нынешней Екатериной Вороновой. Вот на этом он и решил сыграть. Иначе говоря, решил предложить оригинальный товар – собственное молчание. В обмен на энную сумму. Ну а если бы Вороновы не заплатили, он собирался продать эту историю на телевидение или в газету. Там на такие истории большой спрос… Ушлый парень, что и говорить. Что? Ах, дальше тебе все ясно? Скучно с тобой работать, Гуров! Все-то ты знаешь наперед. Так вот насчет кулона в виде золотой рыбки на цепочке. У Пантелеева был такой кулончик. Его ему некогда подарила Екатерина Воронова в память об их любовной встрече. Правда, тогда она еще была не Вороновой, а Кошкиной, но это неважно. И этот кулончик наш герой трепетно хранил всю свою жизнь как воспоминание. Что? Нашли? А у кого? Ага… Ну, что ж, похоже, дело начинает потихоньку проясняться… Да-да, сегодня же и вылетаю. Остальные подробности – при встрече.
Во время всего телефонного разговора Егор и Павел молчали. Они понимали: разговор очень важный и, закончив его, Крячко сообщит им нечто очень важное. Так и случилось.
– Такие вот дела, мужики, – глянул Станислав на Егора и Павла. – Похоже, все становится на свои места. Я насчет кулончика. Когда осматривали убитого, кулона при нем не нашли, о чем я уже упоминал. Нашли его через день. У одного местного типажа, который подозревается в убийстве вашего друга. Вот так.
– Он уже сознался? – злобно ощерившись, спросил Егор.
– Пока – нет, – ответил Крячко. – Но, думаю, за этим дело не станет. Уж Гуров с него выжмет признание! Гуров – мой напарник, – пояснил он.
– А за что же он его убил? – глухо спросил Павел. – Неужто из-за кулона?
– Пока не знаю, – сказал Крячко. – Как раз сейчас Гуров это и выясняет. Ну, братцы, а сейчас я буду заносить ваши показания в протокол. Дело долгое и тоскливое, так что вы уж потерпите…
Пока Крячко возился с протоколами допросов, день закончился и на Прокопьевск начали опускаться северные сумерки. Дело было сделано, и настала пора прощаться.
– Ты запиши-ка наши координаты! – сказали мужики на прощанье. – И обязательно нам сообщи, что и как! И если от нас потребуется еще какая-нибудь помощь, тоже дай знать. Чем сможем, поможем. Ну, и на суд, если понадобится, тоже прибудем, где бы он ни был. Договорились?
– Договорились! – ответил Крячко и крепко пожал руки Егору и Павлу. – Бывайте, братцы! Огромное вам спасибо за помощь. Без вас бы мы с этим делом провозились долго!
С этими словами он покинул друзей Алексея Пантелеева.
27
Допрашивать Ленку Гармонистку и Мишку Кряка Гуров и Лежаков должны были сообща. Но в какой-то деревне повздорили местные мужики, кто-то кого-то избил и даже, по слухам, покалечил, и Семен Лежаков поехал на место происшествия разбираться. Сколько он там пробудет, было неизвестно, поэтому Гуров, чтобы не терять времени, решил приступить к допросу один.
В районном отделении полиции полковнику отвели отдельный кабинет, в него и доставили Ленку. Начать допрос Лев Иванович решил именно с нее, поскольку Гармонистка являлась слабым звеном в тандеме с Мишкой Кряком и могла быстрее расколоться. А чтобы Ленку еще больше напугать, Гуров попросил Вахитова поместить Гармонистку в специальное зарешеченное помещение, где и положено пребывать всем, кто подозревается в преступлении закона. Тем более у Гурова имелось формальное право на время поместить Ленку в камеру, ибо именно на ней обнаружили кулончик в виде золотой рыбки, принадлежавший некогда убитому Алексею Пантелееву.
Побывав в камере, Ленка сломалась. Когда ее ввели в кабинет, она была испуганной и зареванной.
– Садитесь, Елена! – указал Гуров на стул и сам сел рядом на другой стул. – Значит, такие у нас получаются невеселые дела… Ваш дружок Мишка Кряк, которого мы сегодня арестовали, подозревается в тяжком преступлении – в убийстве человека. Ну, а вы подозреваетесь в пособничестве убийству.
Услыхав такие страшные слова, Гармонистка чуть было не упала со стула, но Гуров вовремя ее поддержал.
– Спокойно, гражданочка! – сказал он. – Положение, конечно, печальное, но из него есть выход. Ведь вы же никого не убивали?
– Не-не-не-не! – затрясла головой Ленка.
– Ну, вот видите – не убивали, – успокаивающим тоном произнес Гуров. – И даже, наверно, не присутствовали при том, как ваш дружок Мишка порешил человека?
– Не-не-не! – Ленка затрясла головой еще энергичнее.
– Вот видите – не присутствовали, – еще более спокойным тоном произнес Гуров. – А из этого следует, что вы никакой не преступник, а всего лишь свидетель. Вот расскажете нам все, что знаете, и я вас тотчас же отпущу. Но только всю правду! Договорились?
– Да-да-да! – закивала Ленка. – А вы точно меня отпустите?
– Честное слово! – уверил женщину Гуров. – Да вы и сами посудите – для чего нам вас держать здесь дальше? Разве свидетелей держат за решетками? За ними держат только преступников. Правильно?
– Да-да-да!
– Я рад, что мы понимаем друг друга. Ну что, состоится у нас честный разговор?
– Состоится, – с готовностью ответила Ленка. – Спрашивайте, что хотите. Я все расскажу.
– Хорошо, – улыбнулся Гуров и пересел на другой стул – подальше от Ленки и ближе к столу. – Тогда для начала ответьте мне на такой вопрос: что вас связывает с Мишкой Кряком?
– А ничего меня с ним не связывает! – торопливо ответила Гармонистка. – Совсем-совсем ничего!
– Тогда почему же мы обнаружили его в вашем доме? – спросил Гуров. – И почему вы с ним таскались по пивным и барам?
– Раньше нас чувства связывали, а потом я с ним рассталась, потому что он невыносимый человек. Особенно когда пьяный. А тут он вдруг заявился ко мне. И говорит, что старая любовь не ржавеет, тем более, говорит, что я теперь человек богатый. И он вытащил из кармана пригоршню денег, а из другого кармана – золотую рыбку.
– Так, – сказал
