Дэвид Дворкин - Время для Шерлока Холмса

Глава двадцать четвёртая ОХОТА

Наверное, экстремизм любого толка выливается в диаметрально противоположное движение. В итоге в конце шестидесятых марсианин по имени Фило Тремуссон, сын Нового Пути в третьем поколении, стал агитировать за идеалы, отличные от национализма и фашизма.

Тремуссон был оппозиционно настроен по отношению к Мессиану практически по всем вопросам, призывая к верности человечеству в целом, а не отдельной нации, планете или движению.

— Земля, — заявлял Тремуссон, — в агонии зовёт нас. Мы, её дети, выросли и добились богатства и процветания. Но как мы можем игнорировать её призыв?

Марсиане, говорил он, должны перестать отмежёвываться от Земли, должны звать себя не марсианами, а просто людьми и использовать свои богатства, высокие технологии и запасы продовольствия, чтобы помочь страждущим на Земле.

К моему удивлению, не все марсиане отвергли подобный призыв. Разумеется, большинство встретило выступления Тремуссона враждебно, многие даже соглашались с резкой критикой со стороны Мессиана, который называл оппонента предателем и предлагал выслать на Землю, раз он её так любит. Но достаточно большое количество пациентов, которых я навещал в долине Маринер, в Кларитас и других местах, в личной беседе признавались, что речи Тремуссона затронули какие-то струны в их душе, тогда как Мессиана они считали неотёсанным грубияном, представляющим опасность для Марса.

Я рассказал об этом Холмсу, явившись ради такого случая в его офис в столице, поскольку считал, что подобные разговоры не стоит вести через средства связи.

— Как видите, семена посажены, — заключил я. — Вам с Майкрофтом будет довольно легко задвинуть Мессиана на второй план и посодействовать Тремуссону.

Шерлок Холмс практически полулёжа отдыхал в кресле. Удобное мягкое кресло стало в последние дни любимой заменой дивану, на котором он так любил лежать полтора века назад. Когда я закончил, Холмс фыркнул:

— Тремуссон — это крот, который медленно, но верно делает подкоп под моей горой. А Мессиан… Что ж, Уотсон, позвольте сказать лишь, что я не нахожу слова Мессиана такими уж неприятными…

Я вскочил вне себя от возмущения:

— Что?! Вы одобряете этого новоиспечённого Гитлера? Вот уж не ожидал, Холмс! Вы меня неприятно удивили. Вы же сами сорвали план фон Борка!

Холмс поднял руку, еле заметно улыбаясь:

— Времена изменились, Уотсон, и обстоятельства тоже. Я тогда действовал, движимый патриотизмом, а не идеологическим несогласием. Если бы я родился в Германии, а не в Англии, то — кто знает, может быть, в Англии в девятьсот четырнадцатом шпионил бы герр фон Холмштайн, а не герр фон Борк.

— Какая гадость! Тогда позвольте сообщить, что я собираюсь связаться с Тремуссоном и помочь ему всем, чем смогу.

— Как вам угодно. — Холмс пожал плечами. — Поступайте, как считаете должным. Штаб-квартира его политической партии всего в паре кварталов отсюда. Однако должен предупредить, что в моём понимании вы совершаете ошибку. Лично я считаю, что будущее этого мира за Мессианом, а не за Фило Тремуссоном.

— Может и так, Холмс, но лично моё будущее за тем, кто прав.

Холмс откинулся назад и засмеялся:

— Как всегда! Что ж, поживём — увидим. Возможно, мы встретимся на избирательной кампании.

Чтобы сбить меня с выбранного пути, требовалось нечто больше, чем насмешки старого друга. Я вступил в новую партию Тремуссона, которая называлась пока просто Партией единства, и Лили последовала моему примеру, правда, призналась, что испытывает смешанные чувства:

— Может, это эволюция, Джон. Естественный отбор, когда выживают сильнейшие, и мы должны позволить Земле стагнировать или даже умереть. Достойные переберутся сюда, если смогут. А что до Земли в целом, то, может, она и не достойна выживания.

Я ведь давным-давно тебе сказала, что будущее за Марсом, помнишь?

— И кто из нас жестокий и бесчувственный?

— Ох, ну фу-ты ну-ты! Хорошо, твоя взяла. Я вступлю в партию.

Несмотря на двойственное отношение Лили, которое она и не думала скрывать, и её саркастические замечания по поводу моего энтузиазма, я включился в политическую кампанию за Партию единства и совмещал агитацию со своей медицинской практикой, даже когда со мной ездила Лили. Я считал, что справлюсь с этой задачей лучше других, поскольку часто разъезжал по разным уголкам планеты. До этого времени выборы на Марсе были не более чем просто ратификацией время от времени генеральной линии партии, поскольку раньше никогда не наблюдалось каких-либо серьёзных разногласий по политическим вопросам и не существовало группы, хотя бы отдалённо напоминающей оппозиционную партию. Следующие выборы, как я предчувствовал, получатся совершенно другими. Жаль, что ждать их приходилось ещё целых шесть лет, до 2073 года.

Мессиан, воспользовавшись своим растущим влиянием, объявил о формировании собственной партии и намерении выдвинуть кандидатов на все ключевые посты.

— Первая партия Марса, — сказала Лили со смехом. — Ничего себе заявочка. ППМ. Мне кажется, когда я была маленькой, у нас продавалась зубная паста с таким названием.

— По-моему, им стоило обозвать себя Марсиш Юбер Аллее, — заметил я с сарказмом.

Однако шуточки не отменяли того факта, что по опросам общественного мнения ППМ намного опережала Партию единства. Эту лакуну предстояло устранить путём кропотливой работы таких верных поборников Партии единства, как ваш покорный слуга, Джон Уотсон.

С тех пор, как давным-давно, ещё на Либрации, Лили пошутила по поводу подъёма на гору Олимп без кислородных баллонов, идея взобраться на самый высокий вулкан Солнечной системы манила меня. Всего в какой-то тысяче километров от столичного Нью-Вэй-Сити; шестьсот сорок километров в диаметре у основания с кратером около семидесяти пяти километров в ширину — для человека, обожавшего Альпы и Скалистые горы, это соблазн непреодолимой силы. Тем не менее на воплощение мечты ушло больше тридцати лет. Мы присоединились к маленькой группе туристов из Хэвишема и провели две недели, взбираясь по склонам могучего вулкана. Подъём стал возможен благодаря иной силе тяжести на Марсе. Вид на всю Красную планету и вниз, в огнедышащее жерло вулкана, оправдал все усилия.

Я был настолько потрясён в тот вечер, что даже экспромтом выступил перед утомившимися путешественниками с речью, восхваляющей политику партии. Мой спич в целом приняли неплохо, учитывая время, место и нашу физическую усталость: лишь два человека потребовали дать им поспать.

Вдохновлённый своим дебютом, во время нашего медленного спуска я поделился своим энтузиазмом с женой и соратницей:

— Знаешь, Лили, я стал задумываться, а не баллотироваться ли самому на какой-нибудь пост. Фило неоднократно выражал своё удовлетворение моей работой, так что я мог бы претендовать и на ключевую должность. Например, в планетарной администрации. Что скажешь?

Она отодвинула в сторону кислородную маску:

— Вообще-то я тоже лучше выспалась бы, чем слушать речь.

Мы надели маски и дальше пошли молча. Однако идея меня не оставила, и Тремуссон тоже загорелся ею. Дело в том, что, несмотря на свою преданность идее единения с Землёй, он очень стеснялся выступать публично. И совершенно зря, поскольку для политика у него была подходящая внешность: средних лет, с пышной чёрной гривой, красиво очерченным лицом и решительным взглядом ясных глаз. Его лицо внушало доверие и расположение, да и голос тоже. Когда я сказал ему об этом и призвал чаще выступать, он поморщился:

— Нет, я ненавижу говорить на камеру или перед толпой зрителей… Чувствую себя голым. Ты же знаешь, что происходит, когда я пытаюсь выступить с речью. Я смотрю в пол, краснею и запинаюсь. Хорош герой!

— Зато контраст с Мессианом — его и вовсе не видать. Ведь речи за него зачитывают его помощники. Бытует мнение, что он ужасный урод. Если вы появитесь на публике, то тем самым ещё более акцентируете внимание на вашей непохожести.

Фило вздрогнул При этой мысли.

— Представляете, — признался он, — внезапно я испытал сочувствие к Мессиану. Вот что: я буду писать речи, а читать их будете вы.

— Короче, — объяснил я позже Холмсу, — он счастлив найти хорошего оратора, привлекательного и способного, такого как Хэмиш Макватт, в качестве номинального лидера партии.

Холмс ухмыльнулся:

— Редкая птица этот ваш Макватт. Где вы его откопали?

Лили согласилась с неохотой:

— Если это поможет тебе справиться с кризисом, то я не буду жаловаться.

— Я надеялся на больший энтузиазм, — обиженно заметил я.

Она посмотрела на меня виновато:

— Попробую изобразить.

Мы закрыли тему, но потом в знак примирения Лили начала работать несколько часов в неделю на добровольных началах в столичной штаб-квартире Партии единства.