Анастасия Валеева - Я тебя породил…
– Какой же ты хохол, Сема… – умильно протянула Милославская.
– А кто ж я еще! – без обиды ответил Руденко.
Яна уселась напротив приятеля и закурила.
– Ты вроде сказал, что с новостями прибыл? – не придавая особого значения этому, спросила Милославская.
– Угу, так точно.
– Ну выкладывай, что там у тебя.
– Ты что-то я смотрю остыла к этому. То на глотку наступаешь, а то…
– Прости, Сема, у меня сегодня был сложный день. Позже расскажу.
– Позже? – Три Семерки глянул на подругу недоверчиво. – Ну как хочешь. Тогда слушай меня. Про труп обгоревший еще не забыла?
– Да ты что, Семен Семеныч!
– Девушка в день смерти села в белую» десятку» и куда-то уехала.
– Та обгоревшая?…
– Да, следствие это установило. Сто процентов. Есть несколько свидетелей.
Лицо Милославской сначала выразило радость, которая прямо на глазах вдруг стала с него исчезать. «И что из этого?» – подумала она, но ничего не сказала, чтобы не обидеть Три Семерки.
– Следствие медленно, но продвигается вперед, – заметил Руденко, видя, что не очень-то осчастливил подругу.
– Да-да, безусловно, – равнодушно пробормотала она, а потом, просветлев, торопливо добавила: – Ты посиди минутку, покури, я сейчас.
Закрывшись в своей комнате, Яна вытащила из колоды Джокер и решила попросить у него помощи. Несмотря на то, что энергии в ее теле практически не оставалось, карта откликнулась довольно быстро: сначала по ладони, а потом и по всему организму пошло тепло и вскоре перед гадалкой уже предстала картина… купли-продажи автомобиля.
Не особенно-то разбираясь в заграничных марках, Милославская все же легко уяснила, что продавалась «БМВ». Сделка происходила в каком-то необыкновенно глухом месте, которое ничем не походило на авторынок. Ни лиц, ни слов продавцов-покупателей Яна не смогла рассмотреть и услышать, но то, что в финале этой сделки машина была все же продана, являлось очевидным.
Очнувшись, гадалка усилием воли вернула Джокер в колоду и, посидев еще немного, чтобы набраться сил, появилась наконец перед Руденко. Он что-то напевал себе под нос и длинным тонким ножом разделывал картошку, освобождая ее от кожуры. В глубокой тарелке уже дымилось несколько желтоватых ее половинок, а на небольшом фарфоровом блюдце было красиво уложено тонко нарезанное сало.
– Как в лучших домах Парижа! – воскликнул он, увидев в дверях подругу и подморгнул ей, кивая на блюдце.
– Боюсь, в лучших домах Парижа нашего восхищения салом не поняли бы, – пробормотала Яна, но Семени Семеныч, кажется, ее не расслышал, продолжая напевать.
Милославская сделала шаг вперед и пошатнулась.
– Яна! – кинулся к ней Руденко. – Да и ты вправду на ногах еле стоишь! Не-ет, так дело не пойдет… Работа тебя совсем погубит!
– Просто голова закружилась…
– Садись, садись, – держа гадалку под руку, бормотал Три Семерки. – И это гаданье еще твое! Все соки из тебя выжимает! – сердито завершил он.
– В холодильнике, кажется, корнишоны есть, – сказала Яна, чтобы направить разговор в другое русло.
– Знаю, видел, – буркнул Руденко и принялся резать хлеб.
– Видела бы Маргарита Ивановна… – посмеиваясь, протянула Милославская, глядя на приятеля.
– Не вздумай ей сказать, что я все это умею! – шутливо грозя ей пальцем и тоже посмеиваясь, протянул Руденко.
– Семен Семеныч, – перейдя на серьезный тон, произнесла гадалка, – у меня к тебе срочное дело.
Три Семерки всплеснул руками.
– Я тебя не понимаю! То она и не рада мне, а то вдруг дело!
– Почему не рада, очень даже рада, – пробормотала Яна, опустив глаза. – Просто с ходу не говорят о работе…
– Ну, что там у тебя за дело? – деловито спросил Руденко, внутренне гордясь собственной значимостью.
– Ты садись, садись, – сказала Яна, – указывая ему на табуретку, – все ведь уже готово.
– А корнишоны?
– Да ну их!
– А все же с ними лучше, – протянул Руденко и полез в холодильник.
Вывалив в хрустальную круглую вазочку маленькие пупырчатые огурчики и сразу подцепив один из них вилкой, он уселся, а прохрустев корнишоном, вытянул губы в трубочку и протянул:
– Объеденье!
– Сема! – сердито заметила гадалка, – давай к делу.
– Давай, давай, – ответил Руденко и пододвинул к себе блюдо с картошкой.
– Мне, вернее, нам… – начала гадалка, – очень нужно, необходимо обратится в ГАИ.
– Куда-а? – протянул Три Семерки, уронив с вилки огурец.
– Ну, в ГАИ, куда же еще.
– Зачем?
– Понимаешь, продана «БМВ».
– И что?
– А то что Галюся исчезла вместе с «БМВ»!
– Хм, «БМВ» у нас в городе в одном экземпляре что ли?
– Нет-нет, Семен Семеныч, – торопливо заговорила Милославская, казалось, забыв о еде, – но я чувствую, что это именно ее машина.
– Чу-увствую! – передразнил Руденко. – Вечно ты со своими чувствами! А факты, факты-то где?
– Ну, Сема, – по-детски капризно протянула Яна, – пожалуйста, ну что тебе стоит?
– Ладно, ладно, будет тебе аленький цветочек. Ешь давай!
Едва сдержав радостные эмоции, гадалка принялась за еду.
– Сем, – осторожно обратилась она к Руденко через несколько минут, – а сегодня это можно сделать?
– Что?
– Связаться с ГАИшниками.
– Да ты что?! Ночь на дворе.
– Но ведь есть дежурные…
– Они не для этого существуют.
– Но доступ-то к базе данных у них все равно есть.
Руденко молчал.
– Вот если, например, – продолжала Милославская, – случай экстренный какой, разве они ждут до утра?
– Иногда ждут.
– А иногда? – хитро протянула гадалка.
– Какая же ты! – рассмеялся Три Семерки.
– Ну так как?
– Попытаюсь… – пожав плечами, ответил Руденко.
– Так, так, так, – задумавшись, пробормотала Милославская. – Срочно надо позвонить!
– Что? Куда? Зачем? – затараторил Три Семерки.
Ничего не отвечая, Яна принесла телефонную трубку и стала набирать домашний номер Незнамова. Не сразу, но на звонок ответили. Сам Дмитрий Германович. Сердитый, злой. Яна представилась.
– Сколько лет, сколько зим! – желчно проговорил тот.
– Я занималась рассле… – попыталась оправдаться гадалка.
– У меня дома такое творится! – не слушая ее, воскликнул Незнамов.
– Знаю, зна… – выпалила Яна, а потом осеклась.
– То есть как это знаю?
– Давайте об этом потом! – решительно ответила Милославская. – Расследование стремительно двигается вперед. Мне нужны номера Галюсиного «БМВ».
Настрой Милославской, по-видимому, поразил Дмитрия Германовича, и он тут же выдал ей все, что она требовала.
– А как же мне? Что делать? – растерянно пролепетал он.
– Ждите моего звонка, – ответила гадалка, – и соблюдайте меры личной безопасности. Лучше всего – наймите телохранителя.
Милославская положила трубку, не говоря до свидания. Она стала торопить Руденко его с ужином, стремясь скорее отправить его за новой информацией. Попив чаю, Семен Семеныч раскраснелся, вспотел. Ехать куда-либо ему явно не хотелось. Но все же не сдержать обещания он не мог, а потому, хотя сердито и недовольно, вскоре покинул дом Милосавской.
Проводив друга, Яна, очень взволнованная, быстренько навела порядок на кухне, приняла душ и уселась в кресло, положив рядом телефонную трубку – в случае, если что-то прояснится, Семен Семеныч должен был с ней сразу же связаться. Она так и уснула – в кресле, сжимая в руке трубку.
Среди ночи ее разбудил звонок. Звонил Руденко, добросовестно выполнивший просьбу подруги.
– «БМВ» твоей девицы продан, – хрипло заявил он, – а на ее имя куплена белая «десятка».
– Что?! – воскликнула Милославская, вскочив на ноги.
– Что слышала, – сухо ответил Три Семерки, которому, наверное, смертельно хотелось спать. – Ну все пока.
– Пока… – растерянно проговорила гадалка, шокированная услышанным.
Сладкое ощущение, навеянное сном, у Милославской мгновенно исчезло. Она будто и не спала вовсе. Только легкое головокружение да мушки в глазах напоминали о том, что она слишком уж резко перешла к бодрствованию.
Яна поджала под себя ноги и задумчиво проговорила:
– Так, так, так… Зачем Галюся продала свою машину?… И как вообще это могло происходить, если девушку похитили? – гадалка удивленно выпятила нижнюю губу и продолжала, хлопая сонными глазами: – Не понимаю…
Она на несколько минут замолчала, а потом вдруг радостно воскликнула:
– Ага! Знаю! Это похитители ее заставили! Точно! Ведь такая машинешка не три копейки стоит! – Милославская громко хлопнула в ладоши, но потом вдруг растерянно опустила руки. – Но зачем им другая машина? Машина на имя Незнамовой? – плаксиво проговорила она.
Все казалось ей еще более запутанным, чем ранее. Она внутренне отругала себя за то, что не может так скоро ничего сообразить, но тут же перед самой собой извинилась: разве можно с полусонного человека так строго спрашивать. Гадалка отправилась на кухню, прихватив с собой сигареты, закурила и стала варить кофе.
