Ингрид Нолль - Головы моих возлюбленных
Когда я сама была маленькой девочкой, то вообще не плакала, ибо горе мое было постоянным и вездесущим. И до сих пор я в каком то смысле осталась этой бедной девочкой, разве что выучилась себе помогать. К слову сказать, на следующий день, невзирая на протесты остальных участников дорожного движения и существующий запрет, Чезаре остановил наш автобус и положил на подоконник небольшой пакет для малышки. На пожертвования мы сумели купить для нее несколько игрушек, а Кора пожертвовала для этого дела один из своих калейдоскопов.
Вообще-то Корнелия – человек великодушный, я должна это подчеркнуть самым недвусмысленным образом, но порой она сама выставляет напоказ свое великодушие, а это сводит на нет весь эффект.
Снова и снова она удивляла меня. Когда мы наконец-то избавились от Дона, после чего хорошенько выспались, Кора сказала в своей привычной холодной манере:
– Человек вечно допускает какие-нибудь ошибки. Я испугалась:
– Ты о чем?
– У меня была уникальная возможность написать портрет покойника, а я от волнения об этом забыла. Всего бы лучше еще разок съездить туда и наверстать упущенное.
Я в ужасе внимала ее речам.
– Если тебе нужна пригоршня пепла, ты вполне можешь наскрести его из очага Эмилии, а потом написать черную-пречерную картину.
– Вовсе не обязательно, чтобы все сгорело, в тот день было ветрено, ветер мог загасить свечи.
– Ладно, тогда ступай и пригони джип, но только, пожалуйста, без меня. А если тебе вообще нужна мертвая натура, съезди в анатомичку, твои всемирно известные коллеги именно так и делали.
– Кстати, я вспомнила, что у нас в распоряжении еще твой отец. Пора его наконец кремировать.
– Оставь моего отца в покое.
Когда мы наконец это сделали и отец мог быть предан земле (как и уговорено, в большой могиле Хеннинга), у меня словно камень с души свалился. После погребения, состоявшегося без священника, надгробных речей, цветов и тому подобного, мы уютно уселись на кухне, пили чай и глотали роскошную выпечку Эмилии.
– Слушай, а тебе хотелось бы выйти замуж? – спросила я у Эмилии.
Та замялась.
– В молодости я ничего так не хотела, но в то время была очень разборчива и отшила двух молодых парнишек. Потом я любила Альберто. После того как он умер, у меня было слишком грустно на душе, чтобы снова задумываться о замужестве. А теперь, глядишь, я стала чересчур стара…
– Но если бы вдруг объявился кто-нибудь подходящий?…
– Ну, во-первых, никто не объявится, а во-вторых, я и сама больше не хочу. Детей заводить слишком поздно. Мне пришлось бы обслуживать мужа и повиноваться ему.
– Ты совершенно права, Эмилия, – сказала Кора, – я с тобой согласна.
Но Эмилия еще не закончила свою речь.
– Если говорить по-честному… законный муж мне не нужен, а вот друга сердца я завела бы с превеликим удовольствием. – Эмилия покраснела, а мы рассмеялись.
– Браво, Эмилия, – хором воскликнули мы, – когда у тебя наконец будут водительские права, ты начнешь гонять по всей Флоренции и кружить головы пенсионерам.
– Вздор все это, – сказала она, – не могу же я выйти на панель, но было бы куда как хорошо прогуляться с другом, сходить с ним в кафе или на концерт. Неужели вы этого не понимаете?
– А мы тебе поможем, не унывай, я тебе такого раздобуду!
– У нас вкусы не совпадают, – с достоинством отвечала Эмилия, – такой узкий утиральник вроде вашего Дона или такого плейбоя, как синьор Хеннинг, я не желаю.
– Выбирать будешь сама. А я дам объявление в газету: «Требуется моложавый пенсионер для садовых работ», ты будешь на них смотреть, а потом наймем того, который тебе понравится.
Эмилия от души рассмеялась:
– А вдруг мне ни один не понравится?
– Тогда никого и не наймем.
Кора загорелась и, не откладывая дела в долгий ящик, принялась названивать в газету, чтобы разместить там объявление. В ближайшие три дня нам позвонили трое мужчин, а четвертый попросил позвонить свое доверенное лицо. Мы всех их с перерывом в один час пригласили в воскресенье на нашу розовую виллу.
У Коры был план до поры до времени никому из кандидатов не отказывать и никого не нанимать. Для начала их следовало сфотографировать и понаблюдать за ними, после чего мы собирались наиподробнейшим образом взвесить все «за» и «против».
– Нельзя же безо всякой причины фотографировать садовника, – забеспокоилась Эмилия.
– А я лично считаю, что человек на этой должности должен любить детей и домашних животных, – заявила я, – а поэтому ради пробы посажу на колени соискателю Белу и Пиппо. После чего Кора должна в полном восторге воскликнуть: «Боже мой! Какой превосходный кадр!» – и схватить как бы по чистой случайности оказавшийся рядом фотоаппарат.
– Со смеху помрешь! – сказала Кора. – Впрочем, я не возражаю.
Первый из явившихся по объявлению тотчас извлек из кармана дощечку. «У меня нарушения речи, но понимать вас я могу», – прочли мы на ней. Не считая этого недостатка, он был вполне приятный немолодой мужчина, сильный и доброжелательный. Из ушей у него торчали черные пучки волос, а сам он чем-то напоминал пасхального зайца не первой молодости. Делая снимок, мы, конечно же, не стали смеяться, не то он бы отнес наш смех на счет своего недостатка. Едва он ушел, мы спросили у Эмилии:
– Хочешь ли ты иметь друга, рядом с которым ты сможешь болтать без умолку, а он в ответ будет лишь молча улыбаться?
Эмилия покачала головой.
– Когда мужчина не в состоянии тебе перечить, это имеет и свои преимущества. Хотя, с другой стороны, все предложения должны исходить от меня, стало быть, ухаживать за мной он не сможет.
– Давайте посмотрим, какие еще придут. Очередной дедушка должен появиться с минуты на минуту.
Но очередной оказался до того несимпатичным, что и фотографировать его не имело никакого смысла. Грязный, неухоженный, зубы гнилые и к тому же задавала. Мне даже не захотелось сажать Белу к нему на колени. Вот и Эмилия подала знак, что этому типу надо отказать немедленно, что Кора и осуществила весьма искусно.
– Ушел, слава Богу, – сказала Эмилия, – да я бы и собаку свою ему не доверила.
Следом пришел бывший матрос, который ходил вразвалочку. Он честно признался, что очень мало смыслит в садоводстве, но охотно этим займется. Без всяких околичностей завел речь о своих поистине ужасающих похождениях и при этом подмигивал Эмилии. И хотя этот тип был вполне интересный собеседник, нашего одобрения он не добился.
А вот последний и впрямь оказался страстным садовником. Он просмотрел все наши деревья и заявил, что яблоню надо безотлагательно подрезать, прогнившую вишню вообще срубить. При этом у него не было ни малейших сомнений, что его тотчас примут на работу.
Когда мы наконец остались одни, Эмилия сказала:
– Лично я хочу немого.
– Это почему же?
– А потому что он, пожалуй, единственный, в кого я могла бы влюбиться. О номере втором и речи быть не может, двое остальных меня не интересуют.
– О'кей! – сказала я. – Завтра же его наймут. А до тех пор я буду за тебя молиться.
Я познакомилась с одной девушкой, которая водила экскурсии, теперь же надумала выйти замуж и отказаться от места. Если меня лично интересует ее место, сказала она, я вполне могу потихоньку включаться. Задание выглядело следующим образом: на автобусе заезжать в гостиницу за туристами из Германии и в процессе трехчасовой экскурсии – во время поездки и на многочисленных остановках для съемок – дать группе краткое представление о городе, его истории и об искусстве. Кое-что придется выучить наизусть, надо быть готовой к тому, что некоторые вопросы будут повторяться снова и снова, и при всяком удобном случае уснащать свой текст пикантными и цветистыми анекдотами. Я тотчас начала готовить себя к роли экскурсовода с искусствоведческим уклоном. Моя наставница подавала мне идеи: «Всякий раз в группе неизбежно окажется ученый-зануда, который даже при виде общественного туалета непременно спросит, в каком году он построен. Против этого есть лишь одно средство: с видом высокомерного превосходства ответить, что предположительно это произошло в ноябре 1935-го, когда все гигиенические заведения подобного рода либо ремонтировали, либо воздвигали заново, пусть даже все это будет напоминать бред сивой кобылы. Когда экскурсовод говорит убедительно и строго, те, кто любит что-то изображать из себя, сразу прикусывают язык. Но попадаются и достаточно образованные экскурсанты, которые знают намного больше, чем мы с тобой, вместе взятые. В этом случае надо захлопать ресницами и нежнейшим голоском пролепетать: «О точных датах нет пока единого мнения. Вот лично вы к какой из дат склоняетесь?» Мне показалась весьма приятной идея увлечь как воображал, так и фанов от искусства на гололед, за всем этим угадывалось идеальное место работы, которое оставит мне время и для других дел. Позднее в туристический сезон я весьма недурно зарабатывала.
