Мария Жукова-Гладкова - Бриллианты требуют жертв
Я представилась.
– А меня Сережа.
– По голосу никогда бы не сказала, – заметила я.
– Ну, мое настоящее имя для вас, неверных, труднопроизносимое. Представляюсь Сережей. И есть что-то похожее с моим настоящим. Так что зови так.
– Ваши запасы, мадемуазель, нужно беречь, – сказал второй мужчина. – Но не будете ли вы так любезны угостить нас кусочком шоколадки? Если мы все-таки выберемся отсюда, я приглашу вас в лучший ресторан Петербурга…
– В Европу ее свозишь, – сказал восточный.
– Да, мадемуазель, я свожу вас во Францию. Вы хотите во Францию?
– Лучше на Багамы, – сказала я, думая, как бы мне хотелось сейчас полежать на солнышке. Или хотя бы в родной отапливаемой (пусть и не на полную мощность, не так, как в советские времена) квартире.
Сережа расхохотался.
Я же при упоминании Франции и обращении «мадемуазель» задумалась. Не исчезнувший ли француз Николя делит со мной подземелье?
Спросила. Оказалась права. Сережа опять расхохотался.
– Значит, и ты, котенок, по этому же делу сидишь? Интересно, сколько еще народу к нам подселят? И почему женщину посадили отдельно?
– Я – француз, но женщина – это последнее, что я сейчас хочу! – крикнул второй истерично.
– Ты мало похож на француза, – заметил восточный.
– А ты меня в жизни видел? – завизжал Николя. – Ты меня при свете дня не узнаешь! Я всегда чисто выбрит и…
– Здесь свет вообще не зажигают? – поинтересовалась я, держа в руке фонарик, но пока не включая. Следовало беречь батарейки.
– Нет, мадемуазель, – ответил Николя. – И моя зажигалка больше не работает.
– Тогда откуда вы узнали, что я – женщина и что меня сюда поместили с вещами? И про труп – что это длинноногая длинноволосая блондинка? Тщательно ощупывали?
Мне пояснили, что при появлении банкира (слово сопровождалось эпитетами, которые я опускаю из цензурных соображений) в подземелье какой-то свет попадает. Да и хозяин должен же видеть, куда идет. Приходит с фонариком. В этом тусклом свете что-то можно различить.
– Он заходит раз в день? – уточнила я.
– Да, – подтвердил восточный мужчина. – Вчера заходил два. Тебя притащил. Сказал: вот вам женщина. Я просил тебя к нам поместить. А он сказал: вы еще спасибо мне должны сказать, что я ее отдельно сажаю. Не знаешь, почему?
Я пожала плечами, но этого жеста мои товарищи по несчастью, конечно, в темноте не видели, поэтому ответила, что не представляю.
– А про какую Татьяну вы говорили, мадемуазель? – поинтересовался Николя.
– Мою подругу. И я надеюсь, что она смогла выбраться из банкирского дома и скоро приведет подмогу. Сколько я была в отключке?
– Всю ночь и…
– Что?! – воскликнула я. – Так долго действие газа не длится!
– В тебя из баллончика пшикнули, да, котенок? – спросил восточный.
– Да, – подтвердила я.
– Значит, еще как-то добавил неверный.
Я прислушалась к своим ощущениям. Вообще-то я какая-то заторможенная. И до сих пор окончательно не проснулась. Значит, гад еще и снотворного вколол? Иначе я никак не могла объяснить, почему так долго проспала.
Внезапно справа от меня мелькнула какая-то вспышка. Как оказалось, Николя включал подсветку на часах.
– В Санкт-Петербурге без десяти одиннадцать. Утра, – сообщил Николя.
Мне стало плохо. Сегодня суббота. В холдинге меня не хватятся. Остается надеяться только на Татьяну.
– А когда банкир появляется? – спросила я. – В какое время?
– Обычно после работы. Часов в восемь вечера. Вчера позже приходил. Долго с нами беседовал. А потом опять вернулся – с тобой. Слушай, котенок, что у тебя еще есть в сумке?
Я первым делом разорвала упаковку на плитке шоколада, разделила ее по-братски на три части и протянула две трети сквозь прутья.
– Спасибо, мадемуазель, – сказал Николя с надрывом.
Сережа тоже меня поблагодарил. Признался, что вообще любит сладкое, как все непьющие мужики, а с голодухи так в особенности. Потом я услышала, как заработали у них челюсти. Наверное, ни тот, ни другой никогда в жизни с таким удовольствием не ели шоколад. Я сама съела маленький кусочек и запила «Фантой».
Теперь следовало включить фонарик и осмотреться. Хотя бы бегло. А потом уже думать об освобождении.
Я включила. Николя подавился. Восточный рявкнул:
– Предупреждать надо!
Потом замолк.
Вначале я обвела лучом место собственного заточения. Это была железная клетка.
Отсек мужчин находился в углу подземелья, и каменные стены составляли две его стороны. В дальнем углу, у стены, лежало тело девушки. Я внимательно пригляделась. Условия хранения влияют на сохранность трупа. Она, я бы сказала, превратилась в мумию. Нетленными остались только длинные светлые волосы. Кожа на лице стала какой-то желтой и натянулась.
– Как она умерла? – спросила я у мужчин.
– Понятия не имеем, – ответил восточный. – Не интересовались.
Тогда я рассмотрела их. Бегло. Да и они закрывали лица руками – яркий свет слепил. Перевела луч на замок, закрывающий дверцу клетки. Подошла к нему поближе. Ерунда. Справлюсь. Тем более придурок Глинских оставил мне косметичку. А там у меня есть пилочка для ногтей и маникюрные ножнички, которые вполне могут быть использованы для других, более важных целей. Отмычки остались у Татьяны.
Затем я направила луч фонарика дальше в подземелье, которое не было разделено клетками. Там стояло немало деревянных ящиков, обитых жестью, старинные сундуки – или, по крайней мере, мне они показались старинными. Далее ничего не просматривалось. Следовало выбраться из клетки и обойти сундуки.
Я выключила фонарик, чтобы зря не расходовать энергию. К сожалению, батарейки для диктофона в фонарик не подойдут. Может, мне потом запастись универсальным? Надо учесть на будущее. Я не сомневалась, что каким-то образом выберусь и из этой переделки. Раз выбиралась из всех предыдущих…
– Слушай, котенок, так что у тебя есть интересного в сумке? – опять спросил восточный. – Ты нам только про еду рассказала. Еда для нас сейчас, конечно, важнее всего, но…
– Больше всего вас сейчас должно интересовать, как выбраться на свободу, – заметила я. – Или вам и тут неплохо? Хотя, конечно… Вас же сегодня похоронили. То есть вчера.
– Кого похоронили, мадемуазель? – вклинился в беседу Николя. – Кто мог меня хоронить?! – опять завизжал он.
– Не вас, Николя. Господина Балаева. Я ведь не ошиблась?
Последовало молчание, во время которого я на ощупь извлекла из сумки косметичку, из косметички – пилочку с маникюрными ножницами и принялась за работу.
Поскольку товарищи по несчастью услышали какой-то скрежет, природу которого определить не смогли, то вместо ответа Балаев (а я считала, что это он: вчера насмотрелась его портретов на похоронах, да и почему бы ему тут не сидеть?) поинтересовался, чем я занята. Я пояснила.
– Мадемуазель, вы о нас не забудете? – прошептал Николя.
– Не забуду, – пообещала и подумала, что терпеть не могу истеричных мужиков, а этот, похоже, на грани срыва.
– А ты мне нравишься, котенок, – сообщил восточный. – Хоть я тебя никогда не видел. На Багамы свожу. Или одну отправлю, если поможешь выбраться. Посвети на личико, а?
– Если любите «дэвушек-бландынок», то не понравлюсь, ответила. – Я – брюнетка, правда, волосы отращиваю. Роста невысокого, худая.
– Ну, сейчас мне любая женщина подойдет, – заметил восточный человек Сережа.
– Если так, то освобождать не буду, – заметила я. – Вы лучше скажите, уважаемый Сережа: вы Балаев или нет? Или я ошиблась? Признаться, видела вас только на фото. В основном в траурной рамке.
– Так ты что?.. Ты сейчас… Когда сказала… – восточный был поражен до глубины души. – Как меня похоронили?
– Вы – Балаев или нет?! – начала терять терпение я. Однако моя злость помогла мне справиться с замком – и я, подхватив сумку со всем добром, покинула клетку.
– Балаев, – сказал он тихо. Потом спросил неуверенно: – Откуда знаешь про похороны?
Я пояснила, что освещала их для массового зрителя. Событие оказалось самым значимым в жизни города в пятницу. Как и взрыв машины с Балаевым и телохранителями три дня назад.
– Чего? Чего? – взревел восточный человек и, как я поняла по звукам, забегал по клетке. – Освободи меня! Слышишь?! Освободи! Век помнить буду! На Багамы свожу! На Канары свожу! В Париж свожу! В Лондон! Куда скажешь – свожу. И тебя, и подруг, и родственников! Открой замок, женщина!
– А кто тут говорил…
– Да шутил я, шутил! Что, пошутить нельзя? Ты не блондинка? Маленькая? Маленькая, черненькая? Нет, я других люблю. Открой дверь, красавица! Я все равно знаю, что ты красавица, хоть и не блондинка! Я тебя на руках носить буду! А раз маленькая и худенькая – легче будет. Открой дверку!
С трудом сдерживая смех, подошла к двери в клетку, нащупала замок и принялась за работу.
– Вам помочь, мадемуазель? – предложил Николя, оказавшийся рядом с дверью. Нашел мою руку, просунул внутрь и поцеловал. Из-за него я выронила пилку.
