Филлис Джеймс - Взгляд на убийство
Церковь казалась почти пустой, но она распахнула перед ним атмосферу интенсивной и молчаливой деятельности, которую он чувствовал, но в которой не смог бы участвовать. По пути к двери он узнал женщину, одетую в красное пальто и темно-зеленый головной платок, которая задержалась, чтобы опустить пальцы в чашу со святой водой. Это была Фредерика Саксон, старший психолог клиники Стина. Они вместе достигли входной двери, и ему пришлось приложить усилия, удерживая дверь открытой, из-за внезапного порыва осеннего ветра. Она улыбнулась ему дружелюбно и без смущения.
— Здравствуйте, я не видела вас здесь прежде.
— Я прихожу сюда только раз в год, — ответил Далглиш. Он не стал объяснять почему, а она не задавала вопросов.
— Мне хотелось вас видеть, — сказала она. — Есть некоторые подробности, которые, как я думаю, вам следует знать. Вы сейчас свободны? Если да, то не могли бы вы оказать любезность и поговорить с подозреваемой в кафе? Я бы не хотела приходить в вашу контору, а просить о беседе в клинике еще сложнее. И в любом случае мне требуется кофе. Я замерзла.
— Здесь должно быть одно местечко за углом, — сказал Далглиш. — Кофе там терпимый, и его можно выпить без помех.
Кафе за год изменилось. Далглиш помнил его как чистое, но скучноватое заведение с рядом сосновых столов, покрытых клеенкой, и длинным прилавком, на котором стояли чайник и стеклянные колпаки, прикрывавшие внушительных размеров сандвичи. Теперь кафе поднялось на ступеньку выше. Стены покрывали панели — имитация старого дуба, на них были развешаны грозные рапиры, старинные пистолеты и абордажные крючья, правда, их подлинность вызывала сомнение. Официантки выглядели, как авангард дебютанток, зарабатывающих деньги на булавки, а освещение было сдержанным, почти сумрачным. Мисс Саксон направилась к столику в дальнем углу.
— Только кофе? — спросил Далглиш.
— Пожалуйста, только кофе.
Фредерика Саксон подождала, пока будет сделан заказ.
— Это касается доктора Багли, — затем сказала она. — Считаю, что вы обязаны выслушать меня. А мне лучше рассказать вам об этом сейчас, чем ждать, пока вы меня спросите, к тому же я хочу, чтобы вы услышали об этом именно от меня, а не от Эми Шортхауз.
Она говорила без тени смущения.
— Я не спрашивал о ваших взаимоотношениях с доктором Багли, поскольку это, по моему мнению, не касалось непосредственно дела, но раз вы хотите рассказать, это может быть полезным, — заметил Далглиш.
— Я не хочу, чтобы у вас сложилось неверное представление, будто бы мы испытывали недоброе чувство к мисс Болам. Знайте же: этого не было. Однажды мы даже почувствовали себя благодарными ей.
Далглишу не было нужды спрашивать, кого она имела в виду, говоря «мы».
Подошла равнодушная официантка и поставила перед ними маленькие прозрачные чашечки с кофе, покрытым бледной пленкой. Мисс Саксон сняла пальто и развязала головной платок. Она положила в кофе сахар, затем через стол передвинула пластмассовую сахарницу Далглишу. В ней не было ни неловкости, ни натянутости, держалась она с непринужденностью школьницы, пьющей кофе с приятелем. В общении она показалась ему необычайно спокойной, возможно потому, что он не находил ее физически привлекательной. Было трудно поверить, что это лишь вторая их встреча и что поводом, сблизившим их, оказалось убийство.
Фредерика Саксон сдула пенку с кофе и, не поднимая глаз, сказала:
— Джеймс Багли и я полюбили друг друга около трек лет назад. У нас не было в связи с этим угрызений совести. Хотя мы специально не приглашали любовь, но, конечно, не стали ей противиться, когда она пришла. Никто добровольно не откажется от счастья, если только это не мазохист или святой, а мы не относились, ни к тем, ни к другим. О том, что у Джеймса есть жена-неврастеничка, я узнала так, как обычно узнают подобные вещи, но вообще он мало говорил о ней. Мы признавали, что она нуждается в нем и что развод не стоит на повестке дня. Мы убедили себя в том, что не причиним ей никакого вреда и что ей не следует знать о нашей связи. Джеймс часто говорил, что его любовь ко мне делает их брак более счастливым для каждого. Конечно, легче быть добрым и справедливым, когда хотя бы один из двоих счастлив. Возможно, он был прав, но определенно я не знаю. Видимо, мы использовали все-таки рациональное объяснение того, что вынуждены делать тысячи любовников.
Мы не могли видеться часто, но у меня своя квартира, и мы ухитрялись проводить пару вечеров в неделю вместе. Однажды Элен, это его жена, отправилась погостить у сестры и мы провели вместе целую ночь. Конечно, в клинике нам приходилось быть очень осторожными, но по делу мы встречались там друг с другом нечасто.
— Как ваши отношения стали известны мисс Болам? — спросил Далглиш.
— Все произошло довольно глупо. В театре мы смотрели пьесу Ануя, а она сидела за нами в следующем ряду. Кто бы мог подумать, что Болам захочет взглянуть на персонажей Ануя? Видимо, ей прислали бесплатный билет. Как раз исполнилась вторая годовщина нашего сближения, и на протяжении всего спектакля мы держались за руки. Ну а перед этим немного выпили. Потом мы вышли из театра, все еще держась за руки. Любой сотрудник клиники, любой, кого мы знали, мог встретить нас. Мы становились беспечнее, рано или поздно кому-нибудь довелось бы нас увидеть. По чистой случайности этим человеком стала Болам. Кто-нибудь другой, возможно, предпочел бы не совать нос не в свое дело. Но она была не такой.
— Почему она рассказала об этом миссис Багли? Думаю, сделать это слишком жестоко и непорядочно.
— Так оно и есть. Но Болам не видела себя с этой стороны. Она являла собой редкий и счастливый тип человека, ни минуты не колеблющегося в поисках различия между добром и злом. Она не отличалась впечатлительностью, поэтому не могла представить себе чувства других людей. Я уверена, если бы ей довелось быть женой неверного мужа, то она желала бы, чтобы ей об этом сказали. Ничто не может быть хуже, чем незнание. Она обладала тем типом внутренней силы, который получает удовольствие именно от борьбы. Думаю, она считала своим долгом сказать о том, что узнала. Как бы то ни было, однажды в среду днем Элен неожиданно пришла в клинику Стина повидать мужа, мисс Болам пригласила ее в свой кабинет и все рассказала. Я часто пытаюсь представить, что именно она говорила Элен. Мне представляется, что она изрекла что-то вроде фразы о нашей близости. Мисс Болам могла заставить звучать вульгарно практически все.
— Она рисковала, — сказал Далглиш. — Вы согласны? Ведь достоверность была небольшой, а доказательства вообще отсутствовали.
Мисс Саксон рассмеялась:
— Вы говорите как полицейский. У нее было достаточно доказательств. Даже Болам распознавала любовь, когда видела ее. Кроме того, мы наслаждались обществом друг друга без письменного разрешения, а это уже было достаточной неверностью.
Слова звучали горько, но Фредерика Саксон произнесла их без возмущения или сарказма. Она пила свой кофе с очевидным удовольствием. Далглиш подумал, что она вполне могла бы говорить так об одном из пациентов клиники, обсуждая с беспристрастным и умеренным профессиональным интересом капризы человеческой природы. Он все еще не мог поверить, что ее любовь была неглубокой, а чувства поверхностными, и спросил про реакцию миссис Багли.
— Она была из ряда вон выходящей, по крайней мере, казалась таковой в то время. Миссис Багли восприняла сообщение удивительно спокойно. Углубляясь в прошлое, я поражаюсь: не были ли мы втроем сумасшедшими, живущими в воображаемом мире, который две минуты рационального мышления превратили в несуществующий. Элен прожила всю жизнь, постоянно воображая себя в той или иной ситуации. Поза, которую она решила принять на этот раз, — храбрая, все понимающая жена. Она настаивала на разводе. Развод должен был стать одним из так называемых дружеских разводов. Но расторжение брака на такой основе, как мне кажется, возможно только тогда, когда люди перестали заботиться друг о друге, вообще никогда не заботились или даже были неспособны к этому. Здесь был предмет для обсуждения. Счастье каждого должно быть сохранено. Элен собиралась открыть магазин одежды — об этом она говорила долгие годы. Мы оказались заинтересованы в этом все трос и подыскивали для магазина подходящее помещение. Не правда ли, действительно трогательно?
На самом деле, мы все дурачили себя, заявляя, что дела идут к лучшему. Вот почему я сказала, что Джеймс и я испытывали благодарность к Энид Болам. Персонал в клинике узнал, что предстоит развод и что место Элен займу я. В связи с этим нам было высказано очень немного. Сама Болам никому не говорила о нашем разводе. Она не отличалась болтливостью, не была злобной, так что ее роль в нашей истории ограничивалась сообщением жене Багли. Думаю, что кому-нибудь из сотрудников мог проговориться Джеймс, но ни я, ни Болам никогда никому не сообщали о предстоящем разводе.
