Патриция Вентворт - Кольцо вечности
— Нет, он не любит рано вставать, — пробормотала она. — Но сейчас ему уже пора на прогулку. Вы не выпустите его?
Она оделась, позавтракала и занялась домашней работой. Утро тянулось бесконечно долго, напоминая кошмарный сон.
Позвонила Моника Эбботт: с одной стороны, ей не терпелось выслушать объяснения, с другой — она помнила про Мэгги Белл.
— Дорогая, ты уехала так внезапно! Надеюсь, ты хорошо выспалась? Должно быть, все постели отсырели.
Маму вечно заботили только постели.
— Не упоминай об этом в присутствии миссис Бартон, — сказала Сисели. — Вчера она весь день сушила мою постель у огня.
— Сисели…
До сих пор голос Сисели звучал спокойно, теперь же стал отчужденным.
— Ты звонишь по делу? Если нет, давай закончим разговор — у меня полно работы.
Моника сдержанно отозвалась:
— Нет-нет, просто я… — не договорив, она повесила трубку.
Сисели раздраженно вздохнула. Почему близкие люди не могут оставить ее в покое? Она снова занялась домашней работой, привела в порядок гостиную, которой не пользовались с тех пор, как она уехала к родителям. Обстановка гостиной и шторы в стиле времен молодости миссис Бартон нагоняли на Сисели тоску и напоминали ей морг. Впрочем, в морге она никогда не бывала, но все равно в этой комнате ее охватывала тоска. Словом, дел было немало.
Грант вернулся домой около часа. Брамбл встретил его на пороге, Сисели — в холле. Она как раз закончила протирать лестничные перила и стояла бледная, с пыльной тряпкой в одной руке и щеткой в другой. Минуту они стояли молча, не решаясь заговорить, и еще минуту пережидали лай Брамбла.
Нахмурившись, Грант спросил:
— Что все это значит?
— Теперь я горничная.
— Что ты имеешь в виду?
— Агнес уволена, верно? Я узнала об этом вчера вечером. Вот я и решила вернуться и помочь миссис Бартон.
— Когда ты приехала?
— Вчера ночью.
Грант смерил ее долгим хмурым взглядом. Внутри у Сисели все тряслось. Больше всего ей хотелось сесть на ступеньку и разрыдаться. Но уж лучше умереть. Телефонный звонок прозвучал как раз вовремя. Грант торопливо направился в кабинет, сопровождаемый Брамблом. Сисели снова взялась за тряпку.
Через пару минут вернулся мрачный и сердитый Грант. На этот раз он вообще не смотрел на Сисели. От его голоса веяло холодом.
— Тебе лучше вернуться в Эбботтсли. Напрасно ты приехала.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
— Почему? — снова спросила она.
— Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты все поймешь. Ты несколько месяцев прожила у родителей, и выбрала именно этот момент, чтобы вернуться!
— Почему бы и нет?
Сисели немного успокоилась. В ответ на злость Гранта она тоже может разозлиться. Но как только он заговорил вновь, ее гнев угас.
— Потому, что скоро меня арестуют — это ясно как день.
— Грант!
— Звонили из лентонской полиции. Меня ждут там. Я пообещал приехать к двум. Видишь ли, я главный подозреваемый. Джо Тернберри вертелся вокруг меня все утро — видно, они боятся, что я улизну. Словом, сегодня меня наверняка арестуют. Так что тебе лучше вернуться к родителям.
Она выпрямилась и объяснила:
— Именно поэтому я здесь.
Он вдруг расхохотался.
— Ты считаешь, что я охотник за состоянием, но не убийца? Достойный жест, Сисели, но я не приму такую жертву. Лучше уезжай домой, здесь тебе нечего делать. И попроси миссис Бартон оставить мне что-нибудь перекусить. Перед отъездом я хочу еще раз повидаться с Джонсоном. Думаю, какое-то время он справится без меня.
На этом разговор завершился. Последовал торопливый обед, разговор о захромавшем теленке. Наконец Грант направился к двери, бросив через плечо:
— Уезжай обратно в Эбботтсли, Сисели. Миссис Бартон наймет какую-нибудь деревенскую девушку.
— Я останусь здесь.
Она стояла между своим стулом и столом. Грант нахмурился.
— Не делай этого. Уезжай, пока не стемнело.
С этими словами он вышел и хлопнул дверью так, что она задрожала.
Вымыв посуду, миссис Бартон оделась и отправилась на автобусную остановку — брести три четверти мили до Дипинга ей было не под силу. От предложения Сисели довезти ее на машине экономка отказалась.
— Я уж как-нибудь сама, миссис Грант. Дождь мне не страшен — у меня есть непромокаемый плащ и хороший зонт, так что я пойду. Энни Стедмен прекрасно заменит Агнес. Я знаю, она согласится на такую работу. Она уже немолода и приходится дочерью моей троюродной сестре Лидии Вуд. Пока она служит у миссис Мартин на почте и подыскивает работу получше. Пока ей не везло, но не далее как в прошлую субботу она жалела, что у нас уже есть горничная. Но не подумайте, что я уволила Агнес за какую-нибудь оплошность — в ее работе изъянов я не находила. Однако она забыла свое место, а такое прощать нельзя, мне известно, к чему это приводит. Вот я и дала ей расчет.
— И поступили абсолютно правильно, — кивнула Сисели. Миссис Бартон удалилась, гордясь тем, что сумела сочетать мудрость с обязанностями перед своими хозяевами.
Сисели проводила ее и вернулась в пустой дом. Возвращаться в Эбботтсли она не собиралась. Когда приедет Грант, они все обсудят. А если он не вернется… — эта мысль повергла Сисели в панику — если произойдет досадная ошибка и его не отпустят, значит, ее место у него в доме.
Проводив миссис Бартон, Сисели вздохнула с облегчением. Весь дом был в ее распоряжении. Она могла делать все, что пожелает, и этого никто не видел, кроме Брамбла.
Она обошла весь дом. Агнес и вправду работала на совесть. Дом представлял собой одно из тех ветхих, неопрятных строений с многочисленными пристройками. Верхним этажом давным-давно не пользовались — там пять комнат располагались анфиладой, и последняя была завалена старой мебелью, которую обитатели дома давно собирались перебрать, но так и не решились, поскольку всегда находилась другая работа. Сисели задумалась. Впереди у нее еще много времени. Внутренний голос сказал ей: «Нет». Не переступив порог комнаты, она захлопнула дверь и спустилась по крутой лестнице.
Даже наверху почти не было пыли. Агнес знала свое дело. Интересно, где она сейчас, почему миссис Бартон уволила ее, зачем Агнес отправилась в Лентон и дала в полиции показания против Гранта? Внезапно до Сисели дошел весь смысл этих событий. Если Агнес сообщила, что Луиза Роджерз приезжала к Гранту и обвинила его, если добавила, что не видела и не слышала Гранта после того, как Луиза Роджерз уехала, значит, полицейские и все остальные решили, что Грант и убил Луизу. Только теперь Сисели почувствовала настоящую опасность. Прежде ей мешали личные чувства. Но вдруг она осознала, что показания Агнес — реальная угроза для Гранта.
Сисели вдруг поняла, что не может просто сидеть и ждать. Миссис Бартон вернется только поздно вечером. А когда вернется Грант? Почему она не додумалась сопровождать его? Она могла бы посидеть в машине и сразу узнать, в чем дело. Если бы Гранта арестовали, ей сообщили бы об этом. Или об аресте она узнала бы от кого-нибудь другого. Но что толку думать об этом теперь? Уговаривать Гранта — все равно что биться лбом о каменную стену. И сидеть возле полицейского участка и ждать, когда Гранта арестуют, бесполезно. Сисели сама понимала, что просто не смогла бы отправиться с мужем в Лентон.
День тянулся невыносимо медленно. Сисели могла бы погулять с Брамблом, но не решилась отойти от телефона. Мог позвонить Грант. Или Фрэнк. В последнем случае известие было бы плохим. Она выпустила Брамбла в сад и снова впустила его. Когда пес поскребся в дверь кухни, Сисели вздохнула с облегчением. Брамбл уютно устроился в кресле. Вернувшись домой, миссис Бартон наверняка попробует согнать его, а он склонит голову набок и умильно уставится на нее. Такие позы никогда не оставляли экономку равнодушной — в минуты нежности она даже называла Брамбла «милым».
Оставив пса в кресле, Сисели направилась в кабинет. Если телефон зазвонит, она успеет добежать до него. Должно быть, звонок раздастся совсем скоро. Часы в холле пробили три давным-давно.
Она развела огонь в камине. Грант наверняка вернется замерзшим. Подбросив в камин полено и выпрямившись, Сисели зацепилась взглядом за портрет старого мистера Хатауэя. Он приходился Гранту прадедушкой, но Сисели даже мысленно не могла называть его так, а сам Грант досадовал, что у них так много общего. На портрете прадедушка угрожающе хмурился, и от этого в кабинете царило уныние.
Сисели поежилась и перевела взгляд на вазы с сухими цветами. Она помнила, как в августе свежие алые розы ярко выделялись на фоне бело-голубых китайских ваз, наполняя ароматом всю комнату. Она наклонилась над левой вазой. Кажется, возле нее Грант стоял вчера вечером, когда она видела его в окно кабинете. Сухие лепестки утратили яркость, но еще пахли. Сисели опустила руку в вазу, чтобы разворошить их, и наткнулась на что-то твердое. На миг она перестала дышать, думать, чувствовать. Машинально она подхватила большим и указательным пальцем неизвестный предмет. Вынув руку из вазы, Сисели увидела нечто маленькое, круглое, запыленное. Сережку в виде кольца вечности.
