Марина Серова - Хозяйка кабаре
Я сделала пару звонков и установила, что у Арсена Сабарова имеется стопроцентное алиби на момент убийства Киры. Он подстраховался и постарался в указанное время быть на виду у большого количества людей — на презентации нового дегустационного зала у одного из своих знакомых предпринимателей. Кроме того, я видела Арсена в рубашке с короткими рукавами, и следов пресловутой бронзовой краски на них не заметила. А у убийцы должны быть на руках такие следы. Поскольку для того, чтобы первая из улик выглядела естественно, ему следовало нанести блеск на свои руки. А вот Сергей все время ходит в пиджаке или в рубашке с рукавами. Я думаю, мы сейчас попросим его продемонстрировать свои предплечья.
Припертому к стенке Кравцову ничего не оставалось, как покориться моему требованию. И все увидели, что на его руках предательски поблескивают маленькие золотистые точки. Я подвела итог:
— Что же, по-моему, картина ясная. На этот раз Сабаров стал только мозговым центром преступления. А на убийство послал своего младшего брата. Я полагаю, оттого, что рассчитал — в случае прокола ему самому необходимо оставаться на свободе.
В таком случае, если бы Кравцов и попал в руки милиции, Арсен смог бы либо вытащить брата, либо максимально смягчить его участь.
Итак, господа, у меня все. Степень виновности каждого из братьев оценить сложно. Мне лично представляется, что Сабаров заслуживает не меньшего наказания, чем Кравцов. Но я не прокурор, а — частный детектив с частным мнением. Мой рассказ окончен, моя миссия выполнена, и нам с вами предстоит сейчас решить, как поступить с парочкой негодяев.
Умолкнув, я закурила и откинулась на спинку кресла, ожидая реплик от Геннадия и Вадима.
И вот здесь-то произошло то незапланированное и трагическое событие, в котором я долго еще буду винить себя. Вадим поднялся из-за стола, чтобы налить себе коньяка. Я, измотанная бесконечной чередой разоблачений, слегка расслабилась. Возможно, поэтому и не придала должного значения внезапному изменению в настроении Геннадия. А следовало бы — нельзя упускать из виду ничего, если ты детектив-одиночка и работаешь без помощников.
А произошло следующее — выражение лица Геннадия, бывшее мрачно-безучастным в течение всего моего рассказа, вдруг преобразилось и стало отчаянно решительным. Он поднялся. Я сперва подумала, что тот тоже хочет наполнить свой бокал…
Вот тут-то и случился мой непростительный промах — я пропустила тот роковой момент, когда «последний романтик» выдвинул ящик стола и выхватил из него «браунинг» Сабарова.
И Вадим, и я опомнились лишь секунду спустя, когда Геннадий, с не свойственной его комплекции прытью, выскочил из-за стола и направил пистолет в сторону братьев.
Я, кажется, что-то кричала Геннадию, Вадим тоже, но все произошло так внезапно, что один меткий выстрел он успел произвести. Пуля досталась Сергею, который в панике вскочил с дивана. Я метнулась в сторону Геннадия и успела резким ударом по руке предотвратить второе попадание.
Выстрел, предназначавшийся старшему брату, не достиг цели — вторая пуля, выпущенная из «браунинга», застряла в потолке. Вадим навалился сзади на Геннадия и через несколько секунд борьбы сумел вырвать пистолет из его рук.
Я в это время подскочила к Сергею, который захрипел и повалился на пол, заливая кровью светлый ковер. Пытаясь как-то помочь пострадавшему — хотя бы установить место ранения и, насколько возможно, уменьшить кровотечение, упустила из виду второго брата. Сергей был ранен в живот, и кровь била из пулевого отверстия пульсирующей струей. Я, как могла, зажала рану руками.
Арсен, выпавший на эти мгновения из поля зрения, заметил, что Вадим, вернувшись после того, как проводил Вику, по рассеянности оставил незапертой дверь кабинета. Это, собственно, заметили все, но не придали уже серьезного значения — кто мог ожидать, что Геннадий выкинет такой фортель?
В душе Сабарова происходила мучительная борьба — рядом умирал его брат, самое дорогое для него на свете существо, и в то же время у него появился единственный шанс — воспользовавшись суматохой прорваться к двери и пытаться бежать. Как у всякого зверя — иначе его не назовешь, — инстинкт самосохранения у Сабарова взял верх над человеческими чувствами. И Арсен, издав рычание затравленного волка, рванулся к двери, сметая на своем пути все еще сплетенные в борьбе тела Вадима и Геннадия.
Мужчины рухнули на пол, и Вадиму наконец удалось утихомирить Геннадия, прижав его к полу. Тот перестал вырываться и словно впал в оцепенение, начиная постепенно понимать, что натворил.
Я препоручила раненого Кравцова заботам Вадима, на ходу объясняя, как зажать рану, чтобы потеря крови была минимальной. Сама же бросилась в погоню за ускользнувшим Арсеном.
Когда я выскочила из кабинета, Сабаров уже бежал по черной лестнице вниз, чтобы попасть на стоянку. Свой «ПМ» я оставила, когда возилась с раной Сергея, так что мне пришлось догонять беглеца, пока тот не добрался до своего «БМВ». Моя «девятка» была припаркована с противоположной стороны, и, пока я домчалась бы до нее, Сабаров мог спокойно оторваться.
Гигантскими прыжками, через три ступени, неслась я по лестнице. Выскочив на улицу, по инерции пробежала еще несколько метров, пока до меня наконец дошло, что погоня окончена.
Не дотянув буквально пары шагов до своей машины, Сабаров внезапно остановился, схватился за сердце и начал медленно оседать.
Когда я осторожно подошла к нему, все уже было кончено. Не понадобилось даже специальной консультации — мне не составило труда определить смерть от инфаркта.
Я ожидала какой угодно развязки погони, но только не такой. Почему-то это совсем выбило меня из колеи. Я села рядом, прямо на пыльный асфальт, прислонившись к осиротевшему «БМВ», достала сигареты и закурила.
Вот и еще одно разбитое сердце из предсказанных мне гадальными костями. На этот раз разбитое, увы, в прямом смысле. Чего именно не выдержало это сердце — страха разоблачения, напряжения последней погони, а может, тоски по младшему брату, которого старший бросил умирать в окружении чужих людей? Наверное, всего вместе.
Я запрокинула голову, а из глаз моих против воли обильно полились слезы. От усталости. И оттого, что слишком уж много разбитых сердец оказалось в этой истории. Пора, наверное, «Красный лев» переименовать в «Клуб разбитых сердец»! А что теперь станется с Геннадием? Мой «последний романтик» не выдержал и разыграл-таки пятый акт трагедии в шекспировском духе. А ведь это я, до сих пор сама не понимая зачем, пригласила его поучаствовать в финале. Что мною двигало? Никакой логики. Опять проделки рока? Но разве кто-то мог предположить, что участие Геннадия в финальной сцене окажется роковым? А я, Татьяна Иванова, должна была предположить, обязана. Ведь, в конце концов, сама же и окрестила его «последним романтиком»!
Мысль о Геннадии напомнила мне о том, что хватит распускать нюни и пора уже собраться. Выплеснувшиеся из меня слезы помогли снять предельное нервное напряжение и усталость. Надо сказать, что мудрое устройство женского организма, способного к подобного рода саморегуляции, позволяет им в иных ситуациях быть сильнее и выносливее мужчин.
Я знала, что мне предстоит некоторое время продержаться, поэтому и позволила себе несколько мгновений плыть по течению своих эмоций. Теперь же следовало сделать еще кое-что, исходя из того, что в создавшейся ситуации уже никто, кроме меня, не способен на адекватные действия.
Несколько секунд поколебавшись, закрыть ли мне глаза покойному, я решила, что не хочу этого делать. Он так и остался лежать, распластавшись на асфальте и вперив невидящий взгляд потухших глаз в начинающие светлеть небеса.
Подавив в себе все эмоции и действуя «на автопилоте», я отыскала в машине мобильник Сабарова и вызвала на адрес «Красного льва» бригаду «Скорой помощи», объяснив, что у нас здесь смерть от инфаркта и огнестрельное ранение. После этого энергично зашагала в сторону входа.
Вернувшись в кабинет Вадима, я застала его растерянно склонившимся над своим бывшим управляющим, перепачканным кровью и решительно не знающим, что делать.
— Танюша! — бросился он ко мне. — Вы в порядке?
— В относительном. А как Сергей?
— Я перестал понимать, жив он еще или уже умер. Потеря крови очень велика. Что делать? — в панике, срываясь на истерические нотки в голосе, допытывался у меня Вадим.
— Сейчас приедет машина реанимации, — ровным спокойным голосом сказала я, — они разберутся. Вы сделали для него все, что могли в этой ситуации. Отдохните, Вадим Арнольдович. И займитесь, пока есть время, своими делами, вы понимаете, о чем я. Опергруппа прибудет с минуты на минуту, из реанимации обязаны сообщать им о вызовах по поводу огнестрельных ранений.
