Евгения Михайлова - Закат цвета индиго
Глава 20
Было совсем темно, когда Даша приехала в Дмитров. Она быстро шла по пустынным улицам. Редкие прохожие не обращали на нее внимания. Она дошла до окраины города, где стояли маленькие небогатые частные дома, и тихонько открыла одну калитку. Дошла по узкой дорожке к освещенному окну, занавешенному тюлевой шторой, и встала под деревом. Ее сердце билось так громко, что Даше казалось, она слышит эхо. Знакомая комната как-то странно опустела. Даша узнала круглый стол с кружевной скатертью, несколько стульев, старое кресло. Не было большого телевизора, который отец купил за месяц до того, как все случилось. Не было серванта, набитого красивой посудой – слабостью Клары. Даже книжного шкафа не было, ковров на стене и полу. Клару Даша увидела сразу, она стояла спиной к окну, склонившись над креслом. Потом в комнату вошел отец, и Клара, выпрямившись, повернулась к нему. Батюшки, да она ж совсем седая! Даша впилась глазами в ее строгое лицо, все еще молодое, но с резкими линиями морщин на лбу и у рта, бескровного и плотно, по-монашески сжатого. Клара что-то сказала, и отец провел рукой по ее щеке, как будто успокаивая. Даша пристально смотрела на него, ей казалось, что она чувствует его запах, исходящее от него тепло. Он страшно постарел, потемнел, стал сутулиться. Клара прошла на кухню, а отец склонился над креслом. И только тогда Даша увидела девочку, свернувшуюся в кресле. Полинка! Она не очень выросла за эти годы. Маленькая и очень худенькая, почти прозрачная. Личико тонкое, красивое и слишком бледное. Большие темные глаза, коротко остриженные волосы, нежный ротик. Что не так в этом личике? Даша вспомнила, каким живым и постоянно меняющимся было лицо сестренки раньше. Отец встал на колени перед креслом и начал что-то говорить Полинке. Он держал в ладонях маленькие ручки, как будто согревая их, а потом поцеловал по очереди острые коленки под длинным фланелевым халатом. Даша почувствовала знакомый прилив гнева, ревности, раздражения. Она ревновала обоих. Вошла Клара. Накрыла на стол, поставила три чашки и тарелку с кусками серого хлеба. Они сели за стол, отец и Клара положили перед своими чашками по куску хлеба без ничего. Клара взяла с тарелки единственную белую булочку, аккуратно намазала ее сливочным маслом из маленькой масленки. Отец открыл жестяную баночку, взял из рук жены бутерброд с маслом и густо положил на него слой красной икры. Клара протянула бутерброд Полинке, и та стала послушно жевать. Видно было, что ей не очень хочется, но она понимает, что надо. В конце ужина Полинка зевнула, отец и Клара сразу засуетились. Они встали из-за стола, Клара пошла вперед, видимо, готовить дочери постель, а отец поднял Полинку на руки. Не ходит она, что ли? – удивилась Даша. Но отец поставил девочку на пол, и та пошла в другую комнату сама. Правда, казалось, что она может в любой момент упасть – такой худой была ее фигурка, такими тонкими ноги.
Даша перешла к окну детской. Полинка села на кровать с пышными подушками, теплым одеялом в розовом пододеяльнике. Клара сняла с нее халат и стала надевать теплую пижаму. Даша ахнула. Тело девочки, ее руки и ноги – все было в ужасных рубцах, пятнах и шрамах. Полинка переоделась, родители укутали ее одеялом, поцеловали по очереди, и она повернулась на правый бочок, как делала всегда. А Клара достала из-под ее кровати небольшой чемоданчик. Поставила на тумбочку, вынула из него шкатулку, открыла. Отец вытащил из кармана небольшую пачку денег и положил в шкатулку. Они собирают деньги на пластические операции! – поняла Даша. Они все продали, вот в чем дело. Она представила себе хрупкое тельце сестры под скальпелем хирурга и впервые в жизни вздрогнула не от своей боли. Ей захотелось громко заплакать. И так сильно захотелось дотронуться до Полинки, прижать ее к груди, что она прокусила себе до крови губу. Даше не с кем было поделиться, но даже если бы ее кто-то выслушал, то все равно не поверил бы в то, что она любит Полинку. В то, что она не переставала ее любить ни тогда, когда брала в сарае канистру, ни тогда, когда зажигала спичку. Девочке просто не нужно было ее так злить. Она бы посвятила жизнь сестренке. Она бы ее лечила и кормила не так, как эти недотепы. У Полинки было бы все самое лучшее. Даша бы на все пошла, если бы не было совсем ни отца, ни Клары. В Дашином мозгу заработала адская машина. Она просчитывала задачи, находила самые, на ее взгляд, простые решения, которые привели бы в смертельный ужас любого нормального человека, если бы он заглянул сейчас в Дашину голову.
* * *Может ли обычная девчонка без московской регистрации, квартиры, работы затеряться в Москве как иголка в стогу сена? Несомненно. Может ли проститутка, промышляющая в паре десятков кабаков, скрыться бесследно? Трудно, но возможно. Может ли спрятаться кровавая маньячка-убийца от всего убойного отдела и от частного сыщика с небольшим, но квалифицированным штатом? Практически это исключено. Если она жива, то попадется. Но если она попадется на очередном убийстве, как чаще всего и бывает, это будет позором на все ментовские головы. Один и тот же порядок одних и тех же мыслей привел Сергея к подозрению, что в результате серии обломов в своем последнем деле он заработал стойкий невроз. Он устал и хотел лишь одного – ввалиться в свою берлогу и отоспаться. Но когда подъехал к дому и представил, что навязчивые мысли вновь начнут атаковать его мозг, не стал выходить из машины. Решил набрать телефон Дины, но посмотрел на часы и понял, что это безумие. Сергей развернулся и поехал в сторону Дмитрова. Проведать ребят, которые уже несколько дней сидят в квартире матери Дарьи Майоровой и в доме ее отца. Шанс, что Даша туда приедет, был ничтожно мал, судя по тому, как успешно она уходит ото всех. Но не мешало бы проверить, выполняют ли подчиненные скучную и малоперспективную работу, когда начальник их не видит.
* * *«У денежных мешков есть какая-то особая система дрессировки подчиненных, – думал Слава Земцов, глядя на человека, которого прислал Эдуард Бройдо. – Такое впечатление, что этот вышколенный тип никогда не спит, не ест и, разумеется, не пьет. Он занят лишь одним – круглосуточно подтверждает свою преданность хозяину. Интересно, с какого оклада начинается такое счастье?»
– Вот список, который передал вам Эдуард Вениаминович.
– Это люди, с которыми общается Ксения?
– Да. Фамилии, телефоны, адреса. Только Эдуард Вениаминович просил: если вы решите с кем-то из них поговорить, предварительно свяжитесь с ним. Просто так они не станут с вами разговаривать.
– Понятно. Очень оперативная работа. Спасибо.
– Вы не могли бы просмотреть список в моем присутствии? Эдуард Вениаминович просил. Он сказал, что у вас может быть какая-то информация.
– Конечно. С удовольствием. Так… Так… Вот. Павел Селиванов. Громкое дело. Вам известно, что он убит?
– Нет. Думаю, Эдуарду Вениаминовичу тоже неизвестно. Давно это произошло? Убийца найден?
– Произошло недавно. Убийца пока не найден. Доминирующая версия – преступление на сексуальной почве. Если Эдуарда Вениаминовича заинтересуют подробности, мы можем с ним поговорить.
– Хорошо. Я скажу ему. И еще. Он сказал, что вы проводите опознания. У вас нет никакой тревожной для него информации? Он вам не нужен?
– Нет. Пока опознания идут, если можно так выразиться, успешно. Нам удается идентифицировать тела. Его дочери среди них нет.
– Благодарю вас. Мы будем поддерживать связь. Мы тоже выходим на людей из этого списка. О результатах поставим в известность.
Когда безупречный исполнитель закрыл за собой дверь кабинета, Слава вновь задумчиво прочитал список лиц, осчастливленных вниманием Ксении Бройдо. Примерно те же фамилии он встречал в газетах среди приглашенных на экономический международный форум в Лондоне. Правда, там они все были больше парами – с законными женами. Можно не сомневаться, что эти деятели будут в восторге, если их вызовут на допрос в МУР.
Итак, Павел Селиванов, зверски убитый после того, как искромсали Вадима Коркина и отправили в пламени огня на тот свет изувеченного, еще живым лейтенанта Михайлова. Последнего точно прикончила проститутка Дарья Майорова. С Коркиным она же провела последнюю ночь. Она же была на даче Ветрова с Ксенией Бройдо. Их высадили второго марта за кольцевой. Павел Селиванов тогда еще был жив, а Ксения его знала. Узок круг. Павел любил забавы сексуально-садистского плана, а обе девицы не страдают воздержанностью. Слава набрал телефон Кузнецова из горпрокуратуры.
– Коля, привет. Как дела? Да, наутро бывает тяжело. Именно так и выглядят невидимые миру подвиги и слезы. Но я все-таки тебя побеспокою. Ты помнишь, мы говорили с тобой об убийстве Павла Селиванова, сына депутата? Ну, это понятно, что расследование застыло на месте. Мне вот что нужно: не скажешь, как найти участкового, которого уволили из-за того, что он за этим Селивановым следил? Пишу. Дом рядом? Андрей Данилович Петров. Все, есть. Спасибо. Береги себя.
