Не надо мне лгать - Уиллоу Роуз
Последнее, что я слышу, – это душераздирающий крик мамы и рев мотора уезжающей машины.
Я резко проснулась, но не от кошмара. Нет, меня разбудил какой-то шум, поняла я, придя в себя. Мой телефон вибрировал, экран светился. Я взглянула на него. Мелисса.
– Что случилось?
– Доун, – сказала Мелисса. – Она в больнице.
Я резко села:
– Что случилось?
– Он ее избил.
– О нет! Как она? – спросила я.
– Я… я не знаю. Мне только что позвонила ее мама, а я набрала тебя.
Я вскочила на ноги:
– Я заеду за тобой через пару минут. Собирайся.
Я зашла в комнату Оливии, разбудила ее и объяснила ситуацию, сказав, что мне придется уехать на несколько часов.
– Хорошо, мам, – произнесла дочь и поцеловала меня. – Делай то, что должна.
Мы с Мелиссой не проронили ни слова, пока ехали по Минитмен-Козуэй. Но как только выехали на трассу A1A, Мелисса начала всхлипывать.
– Я тебе говорила, что ее встречи с ним до добра не доведут.
Я кивнула:
– Но он казался очень милым.
– Они все сначала такими кажутся, – сказала Мелисса. – Но у нее талант находить деспотов. Она их просто где-то откапывает – настоящих психопатов, которым удается всех обманывать.
Я подъехала к больнице «Мыс Канаверал» и припарковала свой минивэн. Сердце болело за Доун. Мы поднялись на лифте в ее палату и вошли внутрь. Мама Доун сидела рядом с ее кроватью. Когда мы вошли, она встала. Я помнила ее с детства. Маленькая женщина, которая, как и Доун, казалось, несла на своих плечах неимоверную тяжесть, но старалась всеми силами это скрыть.
– Мелисса и… Ева Рэй? Это ты, девочка?
Я кивнула и обняла маму Доун. Мои руки ощутили каждую косточку в ее теле, и я испугалась, что могу раздавить эту хрупкую женщину в своих объятиях.
– Как она себя чувствует? – спросила я, посмотрев на лежавшую на кровати Доун.
Ее лицо было не узнать. На нее было больно смотреть. Мелисса зарыдала при виде Доун. Мне было очень сложно не последовать ее примеру.
– Она сейчас спит, – ответила мама Доун. – Ей что-то дали. Она никак не могла успокоиться.
Мы взяли кофе и пару часов просидели в палате, пытаясь немного поспать на неудобных стульях. Этой ночью у меня было много времени для размышлений, чем я и занималась, глядя на реку Бэнанэ, на которую выходили окна больницы. Вдалеке можно было рассмотреть огни круизных лайнеров, бросивших якорь у мыса Канаверал.
Я думала об этом деле. Оно вызвало столько воспоминаний из моей жизни, что я все равно вряд ли смогла бы заснуть. Мои мысли крутились вокруг Сидни и того, что тогда случилось. Я помнила, какой потерянной я себя чувствовала, особенно учитывая то, что не могла поговорить об этом с родителями. Дом внезапно стал очень тихим. Как будто мы все перестали разговаривать и смеяться. Из дома моего детства исчез смех, которого там раньше было так много. Сидни была забавной, именно она приносила нам всем радость.
Я пила кофе в больничной палате и думала о том, как бы сестра сейчас выглядела, будь она жива. Я вспомнила, как часто в первые дни после похищения мне казалось, что я вижу ее буквально везде. Я была уверена, что это она, но, разумеется, оказывалось, что нет. Это было только мое воображение. Ее похитили и, вероятно, убили. Тем не менее я не могла перестать думать о ней. Что если она все еще где-то здесь? То и дело мне казалось, что я вижу ее в толпе.
– Мам?
Доун проснулась. Она открыла глаза, и мы с Мелиссой наклонились к ней.
– Ева? Это ты?
Я взяла ее ладонь и сжала в своей руке:
– Мы как следует накажем этого подонка за то, что он с тобой сделал. Я поговорю с Мэттом, как только наступит утро, и он…
– Нет, – сказала Доун и покачала головой.
– Что?
– Я не хочу, чтобы ты раздувала из этого проблему, – прошептала она. – Филипп – хороший парень. Он просто… ну, это я сама…
– Даже не вздумай, – запротестовала я. – В том, что произошло, твоей вины просто не может быть. Никогда.
– Ева Рэй права, – поддержала меня Мелисса, смахивая слезы. – Нельзя ему такое спускать.
– Он через многое прошел, – сказала Доун. – Его жена ушла от него всего два месяца назад. Он скучает по дочери. Только и всего. У него был выходной. Он выпил – мы оба, – и тогда… ну, это был глупый спор. Я сказала, что он сам, возможно, виноват в том, что его жена ушла, что он ее к этому подтолкнул. Он не смог этого вытерпеть, поэтому и ударил меня. Пожалуйста, оставьте его в покое.
Я изумленно посмотрела на нее и встряхнула головой.
– Не могу поверить! Он сделал с тобой такое, а ты… ты ищешь ему оправдания?
– Он хороший человек, Ева Рэй, – сказала Доун. – Просто я должна аккуратнее выбирать слова, когда говорю с ним. Вот и все.
Я в ярости вылетела из палаты. Мелисса выбежала за мной.
– Ева Рэй, не надо.
Я остановилась. Я больше не могла сдерживать слезы, и они покатились по моим щекам.
– Я просто не могу… Я не могу…
Мелисса схватила меня за руку.
– Если она не хочет писать заявление, это ее выбор, – сказала она. – Ты не можешь ее заставить. Придется с этим смириться.
– Черт, я убью этого урода, – прошипела я.
– Она не будет писать заявление, – повторила Мелисса. – Она никогда этого не делает. Ее не изменишь, Ева Рэй.
– Что, черт возьми, с ней случилось? Она же была такой сильной, – прошептала я сквозь слезы.
– Ты же помнишь ее отца? – спросила Мелисса.
– Конечно, как такое можно забыть?!
– Ну вот, значит, ты помнишь, как он обращался и с ней, и с ее матерью – реально как с грязью. Всю жизнь Доун, пока она росла. Она приходила в школу в синяках – всегда на теле, но так, что никто не замечал, кроме ближайших подруг. А теперь она сама себе такое устраивает. Как думаешь, сколько уже раз я бывала с ней в этой больнице? Это регулярно случается. И каждый раз она обещает перестать встречаться с этим парнем, но через неделю снова с ним. Она ничего не может с этим поделать.
Я вытерла слезы и произнесла:
