Эксперимент S - Джереми Бейтс
– Одержимы? – доктор Уоллис пожал плечами. – Я распрощался с религией, Гуру, но слово «одержимый», пожалуй, подходит для описания того, что произошло с этими мышами. Ведь что такое одержимость, как не хаос, охвативший разум? Именно это я и хочу доказать, друг мой. Любой живой организм – от бактерий и вирусов до млекопитающих и людей – представляет собой хаос, только упорядоченный. Другими словами, в каждом из нас кроется безумие, но оно сдерживается врожденными моделями поведения.
– Вы имеете в виду инстинкт? – спросил он.
– Именно, Гуру. Инстинкт – наше руководство по здравому смыслу, если угодно. Представь себе, что у львицы нет материнского инстинкта – бросаться на защиту своих детенышей. Что новорожденная морская черепаха инстинктивно не ползет к океану в поисках безопасности. А сумчатое при рождении не знает, что нужно забираться в сумку матери. Без инстинкта паук не будет знать, как плести паутину. Птица не будет знать, как вить гнездо или добывать червячков. Медведь не уйдет в зимнюю спячку и, скорее всего, умрет от голода. Собака не будет стряхивать воду с шерсти и, вероятно, заболеет. Без инстинкта жизнь превратится в хаос.
– А что же мы? Люди? Мы ведь не марионетки, которые привязаны к инстинкту…
– Еще как привязаны, Гуру! – воскликнул Уоллис. – Страх, гнев, любовь. Инстинкты управляют нашими действиями почти всегда. Но в одном ты прав. У нас сложный мозг, мы наделены здравым смыслом, мы вольны принимать решения, и у нас в царстве животных есть привилегия: мы можем заглянуть за завесу матушки-природы и попробовать на вкус бурлящее в нас безумие. Ведь инстинкт, друг мой, никогда не велит прыгнуть с моста, направить фургон на толпу невинных граждан, похитить и мучить ребенка. Этими поступками управляет сидящее в нас безумие, сумасшествие, которое не подчиняется инстинкту.
На лице Гуру отразились мучившие его сомнения.
– Даже если это так, профессор, и природа балансирует на грани между хаосом и порядком, я все равно не понимаю, при чем тут мыши и стимулирующий газ?
– Дело в том, что инстинкт – не единственный инструмент матушки-природы, позволяющий нам мыслить здраво. У нее в рукаве припрятан еще один мощный козырь.
В глазах Гуру мелькнуло понимание.
– Сон?..
– Почему любая биологическая форма жизни испытывает давление сна? Почему у нас есть безотказная защита в виде микросна, которая заставляет нас засыпать, даже если мы сопротивляемся изо всех сил? Что же такое важное и требующее уйму энергии делает наш мозг треть нашей жизни, что в конце каждого дня он, по сути, лишает нас сознания и парализует? Какое эволюционное преимущество может окупить риск, связанный с тем, что мозг отключается на треть суток? Скажу так, мой дорогой друг. Наш мозг делает все, чтобы сидящее в нас безумие не вырвалось наружу. Это правда. Я лично был свидетелем того, что происходит, если надолго лишить живое существо сна и микросна. Да, пока только на мышах, но сейчас…
Он посмотрел на замазанное экскрементами смотровое окно.
Гуру тоже посмотрел, и у него перехватило дыхание.
– Вы сказали, что Чед и Шэз не спят?
– Нет, Гуру, не спят.
– Они… заглянули за завесу матушки-природы?
Доктор Уоллис кивнул.
– И им нужна наша помощь.
* * *
– Чед, Шэрон, я вхожу, – объявил доктор Уоллис.
Он ответа не последовало, да он его и не ожидал.
Уоллис обернулся к Гуру:
– Придется поднатужиться и выдавить дверь.
– Как насчет смотрового окна? – спросил тот. – Не проще ли разбить его?
– Проще, конечно, но его потом не закроешь, и газ будет идти в это помещение. Давайте на счет «три» навалимся на дверь. Готовы?
Они навалились. С другой стороны двери раздался визг, похожий на скрежет металла о бетон.
– Толкай! – велел доктор Уоллис.
Дюйм за дюймом дверь подавалась. Наконец Уоллис увидел, что перед ней на боку лежит большой, семисотлитровый холодильник.
– Еще немного. Так, хватит. – Доктор оглядел узкое пространство между дверью и рамой. Пролезть можно. – Я иду первым.
Прижавшись спиной к двери, Уоллис оперся правым коленом на опрокинутый холодильник и стал протискиваться внутрь. Верхняя часть тела прошла в узкий проем, осталось только протащить ноги. Отряхнувшись, он окинул взглядом комнату.
– Вот черт, – выдохнул он.
* * *
Доктор Рой Уоллис подошел к центру лаборатории. Пахло в десять раз хуже, чем в самой грязной уборной, какую он имел несчастье посетить. Чед сидел в дальнем углу, у зоны отдыха, и наблюдал за ним. Глаза его светились недобрым светом. Но доктор Уоллис смотрел на Шэрон. Она лежала на кровати, на боку, обнаженная ниже пояса. Через центр лба тянулся прямой разрез от виска до виска – либо она сама постаралась, либо ей удружил Чед. Рана сильно кровоточила, окрашивая бо́льшую часть лица в красный цвет.
Глаза ее, как и у Чеда, по-кошачьи блестели, но если Чед смотрел настороженно и бдительно, то Шэрон глядела на мир с маниакальным напряжением, так выглядит женщина, которая через минуту-другую родит.
– Что за хрень? – раздался голос Гуру сзади.
– Шэрон? – обратился к ней доктор Уоллис. – Вы порезались? Или это Чед?
Ее губы скривились в улыбке.
– Где нож? – спросил он.
– Вон, профессор, – указал Гуру.
Нож для стейка – лезвие из нержавеющей стали и черная пластиковая рукоятка в крови – лежал на полу в десяти футах от кровати.
– Иди и подними, – велел Уоллис. – Только не вспугни Чеда.
Гуру медленно пошел к ножу, не сводя глаз с Чеда.
Дойдя до ножа, он присел и вдруг замешкался, оглянувшись.
– Вы уверены, что это можно трогать, профессор? Это же улика.
– Если оставить его там, Гуру, Чед или Шэрон могут сделать что-нибудь похуже.
Гуру поднял нож и встал.
– Что дальше? – спросил он.
– Отнеси нож в нашу комнату и приходи с аптечкой.
Гуру сделал, как было велено, а доктор Уоллис вернулся к Шэрон. Разрез на лбу оказался глубоким, но не слишком опасным. Ясно, что надо наложить швы, но предложить такую услугу он не мог. Руки девушки были измазаны засохшими экскрементами и кровью – похоже, рану себе она нанесла сама.
– Зачем вы разрезали себе лоб, Шэрон? – спросил ее Уоллис.
Она снова улыбнулась, растянув губы в зловещей гримасе. Уоллису эта улыбка совсем не понравилась. Он оглянулся на дверь. Гуру протискивался в щель, чтобы снова войти в лабораторию. Он перелез через холодильник и подошел к кровати.
– Вот, профессор. – Он протянул Уоллису ярко-красную аптечку. – Что мне делать дальше?
– Налейте из раковины немного теплой воды, добавьте мыла и тащите сюда.
Доктор Уоллис расстегнул аптечку и положил ее
